Когда Джонсон увидел эти показания по телевизору, он быстро созвал президентскую пресс-конференцию в надежде, что телеканалы осветят их и вытеснят Хамера и других из эфира. Они поступили так, как он и предполагал, предварительно показав, в частности, Риту Швернер, чей муж был убит в июне. Джонсон думал, что заставил замолчать «эту неграмотную женщину», как он называл Хамера. Но последнее слово осталось за MFDP, и вечером того же дня телеканалы повторно показали слушания в прайм-тайм, включая все мощные показания Хамер. Позже, когда её попросили поддержать компромисс Джонсона, она фыркнула: «Мы проделали весь этот путь не ради двух мест». Вскоре после этого делегаты Партии свободы решительно отвергли компромисс.

В краткосрочной перспективе Джонсон оказался победителем в этой борьбе, а лоялисты Партии свободы — проигравшими. Он был выдвинут путем аккламации, как и Хамфри, его верный помощник. Более того, он был убежден, что большинство белых американцев — большинство избирателей — одобряют его попытки избежать отождествления с крайностями. «Вот здесь, — говорил он, — кроется причина, по которой я собираюсь одержать столь крупную победу. Спросите избирателя, который относит себя к либералам, кем он меня считает, и он скажет, что либералом. Вы спросите избирателя, который называет себя консерватором, кем он меня считает, и он скажет, что я консерватор… Все они думают, что я на их стороне». И это, как он сказал позже, было «тем местом, где традиционно находится большинство голосов».[1387]

Однако в долгосрочной перспективе либеральная позиция Джонсона по гражданским правам не могла удовлетворить боевиков с обоих концов спектра. Учитывая поляризацию эмоций по поводу расы к 1964 году, это было уже невозможно. Разгневанные белые делегаты из Миссисипи в ярости отвергли его попытки пойти на компромисс и покинули съезд. Некоторые алабамцы также покинули съезд. Для них и для многих других южан политиками выбора стали Голдуотер и Уоллес, а не Джонсон. Результаты выборов в ноябре подтвердили, что большинство белых избирателей на Глубоком Юге оставались непримиримыми бунтарями в вопросах расы.

Ни одна группа не была так разгневана, как MFDP и другие борцы за гражданские права. Давно с подозрением относившиеся к таким либералам, как Кеннеди и Джонсон, они считали битву в Атлантик-Сити последней каплей. Многие из них больше никогда не доверяли белым людям. Почти все они отказывались слушать уговоры либералов и правительственных бюрократов, как им казалось. Когда эмиссары LBJ попытались объяснить Хамеру, что её отказ от компромисса может стоить Хамфри вице-президентства, она уставилась на них с недоверием. «Вы хотите сказать мне, — спросила она Хамфри, — что ваша должность для вас важнее, чем жизни четырехсот тысяч чернокожих?» Когда Хамфри попытался что-то ответить, она ушла в слезах. Встретившись с ним позже, она сказала ему: «Сенатор Хамфри, я молилась о вас. Вы хороший человек, и вы знаете, что правильно. Проблема в том, что вы боитесь делать то, что знаете».[1388] Ни один обмен мнениями не отразил лучше ту пропасть, которая к тому времени разделяла чёрных боевиков и белых либералов в Америке.

ПО СРАВНЕНИЮ С БЕСПОРЯДКАМИ в городах и волнениями в Атлантик-Сити, последовавшая за ними избирательная кампания была относительно спокойной. Голдуотер отказался вести демагогическую кампанию, сосредоточенную на расовом вопросе. Его позиция, в конце концов, уже была вполне пригодна для успеха на глубоком Юге. Вместо этого он попытался донести свою идеологическую оппозицию Большому правительству в том виде, в котором оно возникло в Соединенных Штатах в рамках Нового курса, Справедливого курса и «Нового курса с десятицентовым магазином» администрации Эйзенхауэра. «Социализм через велфаризм», — утверждал он, — был самой большой угрозой свободе.[1389]

Однако ни один кандидат в президенты в современной американской истории, не оказался более невежливым. Однажды он сказал обозревателю Джозефу Алсопу: «Знаете, у меня нет первоклассного мозга». С политической точки зрения, это стало очевидно в ходе предвыборной кампании, во время которой Голдуотер из кожи вон лез, чтобы предложить избирателям то, что он называл «выбором, а не эхом». При этом он делал резкие заявления, которые оттолкнули миллионы избирателей. Он отправился в Аппалачи, чтобы осудить войну с бедностью, и на Юг, чтобы призвать к продаже частным интересам Tennessee Valley Authority, которая была очень популярна в этом районе. Пожилым людям он говорил, что хочет отменить социальное обеспечение, а фермерам — что выступает против поддержки высоких цен. «Моя цель, — настаивал он, — не принимать законы, а отменять их».[1390]

Некоторые из его заявлений были настолько бескомпромиссными, что он сам себя высмеивал. «Ребёнок не имеет права на образование», — провозглашал он. «В большинстве случаев он прекрасно обходится без него». По его словам, американские ракеты настолько хороши, что «мы можем запустить одну в мужской туалет в Кремле». Раздражённый тем, что он считал высокомерием либерального истеблишмента Восточного побережья, он заметил: «Иногда я думаю, что этой стране было бы лучше, если бы мы просто отпилили Восточное побережье и пустили его по морю». Демократы не преминули воспользоваться девизом его сторонников: «В глубине души ты знаешь, что он прав». «В глубине души, — говорили они, — вы знаете, что он чокнутый».

Воинственные заявления Голдуотера о внешней политике делали его особенно уязвимым для критики. «Наша стратегия, — говорил он, — должна быть в первую очередь наступательной… Мы сами должны быть готовы к проведению военных операций против уязвимых коммунистических режимов». Когда в начале года его спросили, что он будет делать во Вьетнаме, он ответил, что будет бомбить пути снабжения на севере. А что бы он сделал с тропами, спрятанными в джунглях? Голдуотер ответил, что «дефолиация лесов с помощью атомного оружия малой мощности вполне может быть осуществлена. Когда вы удаляете листву, вы удаляете и укрытие». Хотя Голдуотер пытался уточнить и опровергнуть эти высказывания — он имел в виду тактическое оружие, а не атомные бомбы, — он был последователен в одном: дайте генералам свободу действий, и они принесут победу.[1391]

Если бы американцы знали, что Джонсон и его советники думали о Вьетнаме в то время, Голдуотер не казался бы экстремалом. Ведь боевые действия во Вьетнаме шли настолько плохо для сил Дьема, что руководители администрации разрабатывали планы по усилению роли Америки. К лету 1964 года они в частном порядке решили, что рано или поздно Соединенным Штатам придётся сбросить бомбы на Север, и в августе они манипулировали военно-морскими столкновениями в Тонкинском заливе у побережья Вьетнама, что дало им разрешение Конгресса на эскалацию, если придёт время.[1392]

Получив право на военные действия в будущем, Джонсон во время предвыборной кампании выступал как кандидат мира. Он осудил республиканских ораторов, включая Голдуотера, которые говорили о бомбардировках Севера, и заявил: «Я хочу быть очень осторожным и осмотрительным и использовать их [бомбы] только в крайнем случае, когда я начну сбрасывать бомбы, которые могут вовлечь американских мальчиков в войну в Азии с 700 миллионами китайцев». Он добавил: