Тафт-Хартли вызвал бурю негодования со стороны лидеров профсоюзов, которые прокляли его как «фашистский» и как «закон о рабском труде». Советник CIO Ли Прессман объяснил: «Когда вы думаете о нём только как о комбинации отдельных положений, вы полностью теряете все влияние программы, зловещего заговора, который был вынашиваем».[119] Мюррей кричал, что закон был «задуман во грехе».
Как и другие лидеры профсоюзов, он опасался, что закон положит конец короткой эпохе в американской истории, когда государство выступало в качестве нейтрального или поддерживающего труд посредника в отношениях с руководством. Правила игры будут изменены.
Гневная реакция профсоюзов послужила толчком к активному, часто бешеному лоббированию. Трумэн тоже выступал против законопроекта как против необоснованного отстаивания интересов корпораций. Испортив свои отношения с профсоюзами в 1946 году, он по политическим соображениям стремился к исправлению ситуации. Когда законопроект был принят в середине 1947 года, он наложил на него вето. Но обе палаты быстро и решительно преодолели вето, и законопроект стал законом. Некоторые профсоюзные лидеры подумывали о том, чтобы объявить забастовку в знак протеста, но потом отказались от такого вызывающего шага. Вероятно, это было разумное решение, поскольку отношение рядовых членов профсоюза было неопределенным.[120] Вместо этого профсоюзные лидеры решили бороться с законом на политической арене, призывая последующие конгрессы внести в него поправки или отменить.
На самом деле Тафт-Хартли был далеко не «законом о рабском труде». Запрет на закрытые цеха, конечно, ослабил контроль, который несколько сильных профсоюзов имели над наймом. Но большинству профсоюзов удалось примириться с этим законом. Проглотив гражданские либертарианские угрызения совести, они подписали показания об отсутствии коммунизма и продолжали пользоваться процедурами и защитой NLRB. Основные промышленные профсоюзы, как и прежде, вели переговоры с работодателями. Агрессивные, расширяющиеся профсоюзы, такие как Teamsters — в конечном итоге ставшие крупнейшим профсоюзом страны, — процветали даже в штатах, где действовало право на труд. К 1950-м годам большинство наблюдателей сходились во мнении, что Тафт-Хартли был не более губителен для рабочих, чем Закон Вагнера для работодателей. Обычно в трудовых отношениях наибольшее значение имели не правительственные законы, такие как Тафт-Хартли, а относительная власть профсоюзов и менеджмента на экономическом рынке. Там, где профсоюзы были сильны, они обычно справлялись; когда они были слабы, новые законы не причиняли им дополнительного вреда.[121]
Тем не менее, успех закона Тафта-Хартли показал, что политическая власть организованного труда ослабевает. Хотя закон не отменял Закон Вагнера — консерваторы, написавшие его, подтвердили основное право трудящихся на коллективные переговоры, — его принятие вызвало широкое недоверие населения к Большому труду, которое оставалось сильным и впоследствии. Несмотря на постоянное лоббирование, профсоюзам не удалось добиться пересмотра закона в демократическом Конгрессе 1949 года — или даже в пьянящие годы триумфа либералов в середине 1960-х.[122]
Третий конфликт конца 1940-х годов, так называемая операция «Дикси», ещё больше выявил пределы власти рабочих в то время. Это было стремление CIO и AFL, конкурирующих друг с другом, сломить антипрофсоюзные настроения работодателей на большей части Юга. На пике своих усилий в 1946 и 1947 годах CIO потратила 1 миллион долларов и привлекла 200 организаторов. Однако с самого начала операция «Дикси» столкнулась с решительным противодействием со стороны правительств штатов и текстильной промышленности. Работодатели, занятые в сельском хозяйстве, также активно боролись против этой акции. Антипрофсоюзные лидеры беззастенчиво апеллировали к расистским чувствам, связывая CIO с усилиями по десегрегации, тем самым вбивая клин между белыми и чёрными рабочими. В Бирмингеме, штат Алабама, крупном сталелитейном городе, белые сталелитейщики отвергли восставший, в основном чернокожий профсоюз рабочих, организованный под руководством коммунистов в профсоюзе работников шахт, мельниц и плавильных печей. К концу 1947 года надежды на создание межрасовых профсоюзов на Юге практически исчезли.[123]
К 1948 году стало ясно, что операция «Дикси» полностью провалилась. Действительно, в 1955 году профсоюзы объединяли чуть меньшую долю несельскохозяйственного труда на Юге — около 18%, чем в 1945 году. Не меньшую тревогу у либералов вызвал тот факт, что неудача обнажила устойчивый расовый раскол, который, как это часто случалось в истории Соединенных Штатов, подорвал потенциал солидарности рабочего класса. Отсутствие такой солидарности, в свою очередь, ослабило либеральных политиков Юга, которые после 1947 года столкнулись с антипрофсоюзной коалицией консерваторов, пробудившихся к активным действиям благодаря операции «Дикси». Либеральные деятели, осмелившиеся представить себя расовыми умеренными сторонниками профсоюзов, часто терпели поражение, как это сделали Клод Пеппер из Флориды и Фрэнк Грэм из Северной Каролины на выборах в Сенат Соединенных Штатов в 1950 году. Другие политические деятели пришли к выводу, что им придётся смягчить либеральные идеи в отношении профсоюзов и чернокожих, если они надеются остаться на посту.[124]
Борьба в Бирмингеме выявила четвертый, и порой самый неприятный, конфликт, который нанес ущерб рабочей солидарности в первые послевоенные годы. Это была борьба между коммунистическими и антикоммунистическими профсоюзными лидерами.[125] Соответствуя растущим опасениям холодной войны, она разгорелась ещё в военные годы. К 1945 году ряд профсоюзов, включая Объединенный профсоюз работников электротехнической промышленности, Международный профсоюз моряков, Национальный морской профсоюз и Профсоюз рабочих шахт, мельниц и медеплавильных заводов, либо имели коммунистических лидеров, либо придерживались линии советской партии по политическим и экономическим вопросам. Большинство из них входили в CIO. В целом, в 1946 году двенадцать из тридцати пяти членских организаций CIO имели коммунистическое или сильно просоветское руководство. В этих профсоюзах состояло около миллиона рабочих (большинство из которых не были коммунистами).[126]
К этому времени большинство ведущих деятелей рабочего движения, включая Ройтера, Мени и Мюррея, уже не раз сражались с коммунистическими профсоюзными деятелями. Как и другие некоммунистические левые, включая социалистов. Все эти лидеры считали, что коммунисты, повторяя линию советской партии, стремятся захватить контроль в своих собственных сектантских целях. В 1947 и 1948 годах эта внутренняя борьба стала ожесточенной и временами жестокой, что заставило Мюррея сказать исполкому CIO: «Если коммунизм является проблемой в ваших профсоюзах, вышвырните его к черту, а вместе с ним вышвырните и его сторонников». В 1949 году он назвал коммунистов «трусами», «апостолами ненависти» и «грязными, мерзкими предателями». При поддержке союзников-антикоммунистов он исключил из CIO одиннадцать профсоюзов, в которых состояло 900 000 членов.[127]
Мюррей и его единомышленники были правы в одном: коммунистические или прокоммунистические лидеры этих профсоюзов в целом придерживались линии советской партии по целому ряду внутренних и международных вопросов. При этом они не отражали политических взглядов большинства рабочих, которых представляли, и подвергали профсоюзное движение в целом громким обвинениям в «мягкости» по отношению к коммунизму. По этим причинам Мюррей и другие высокопоставленные профсоюзные деятели решили бороться с коммунистическим влиянием. Однако, изгоняя коммунистов, Мюррей и его союзники действовали без особого внимания к демократическим процедурам. Некоторые лидеры очищенных профсоюзов, в конце концов, были избраны на должность демократическим голосованием своих членов. Кроме того, чистки выкинули из движения ряд эффективных профсоюзных организаторов и подавили внутренние дискуссии. Как сказал позже Пол Джейкобс, профсоюзный активист, неохотно поддержавший исключения, чистки привели к тому, что «все серьёзные дебаты в CIO зашли в тупик». В некоторых профсоюзах стало привычным клеймить коммунистами всех, кто выступал против лидеров.[128]
