Когда в апреле 1963 года Кинг и его коалиция борцов за гражданские права начали бойкоты, сидячие забастовки и демонстрации, Коннор и другие официальные лица поначалу пытались действовать сдержанно. Кинг был арестован за нарушение постановления суда штата о запрете демонстраций и провел неделю в тюрьме, где написал «Письмо из Бирмингемской тюрьмы», широко читаемое изложение его приверженности расовой справедливости и ненасилию. Демонстрации продолжались, но городские власти арестовали сотни протестующих и угрожали исчерпать имеющиеся у Кинга добровольцы. Тогда Кинг отправил около 1000 детей из штаб-квартиры своей церкви на демонстрационный марш в центр города. Силы Коннора схватили более 900 из них, которые оказались в тюрьме. На следующий день Коннор приказал новой группе детей не выходить из церкви. Когда некоторые из них вышли, Коннор и его силы потеряли голову. Пожарные включили шланги высокого давления, вода из которых сбивала демонстрантов на тротуар и била их о стены зданий. Некоторые лежали, истекая кровью и теряя сознание. Полицейские набрасывались на демонстрантов и избивали их ночными палками. Другие полицейские держали на длинных поводках собак, которые, казалось, наслаждались зрелищем того, как собаки огрызаются и кусают демонстрантов, когда те отступают от натиска.[1219]

Насилие взбудоражило Коннора, который в итоге бросил в тюрьму более 2000 детей. Когда один из его офицеров сдерживал группу белых людей, он обратился к нему: «Пусть эти люди подойдут к углу, сержант. Я хочу, чтобы они увидели, как работают собаки. Посмотрите, как бегают эти черномазые». Через несколько дней, когда демонстрации продолжались, струя воды попала на преподобного Фреда Шаттлсворта, одного из главных помощников Кинга, впечатала его в стену церкви и оставила без сознания. Когда его увезла машина скорой помощи, Коннор ликовал: «Хотел бы я, чтобы его увезли на катафалке».[1220]

Действия Коннора оказались более чем терпимы для демонстрантов. В ответ некоторые из них стали бросать в полицейских камни и бутылки. Один размахивал ножом в сторону полицейского. Это был первый случай, когда значительное число чернокожих нарушило мандат ненасилия. С другой стороны насилие стало гораздо сильнее. Противники протестов взорвали бирмингемский дом брата Кинга. Ещё одна бомба взорвалась в мотеле Бирмингема, где, как предполагалось, остановился Кинг. Эти взрывы вывели чернокожих на улицы, где они стали бросать камни. Полиция в ответ беспорядочно избивала чернокожих. Как признавали многие наблюдатели в то время, ненасилие теряло свою силу как идеология, заряжающая энергией. Началась новая, более кровавая фаза движения за гражданские права.

Бирмингемская борьба стала поворотной и в других отношениях. Это была первая продолжительная демонстрация, которую транслировали по телевидению в прямом эфире на всю страну. Как никакое другое событие того времени, она заставила американцев обратить на себя внимание. Многие, кто видел жестокость Коннора и его сил, особенно по отношению к женщинам и детям, начали выступать против расовой дискриминации, писать возмущенные письма в редакцию и оказывать давление на своих представителей в Конгрессе. Все больше людей, чем когда-либо прежде, отправлялись на юг, чтобы принять участие в волне новых демонстраций и бойкотов. Бирмингем во многом пробудил доселе пассивных людей на Севере.

Чёрное население тоже было взбудоражено этими событиями. Благодаря чрезмерной реакции Коннора белые умеренные в Бирмингеме поняли, что им придётся пойти на некоторые уступки. Уступив, они пообещали десегрегировать общественные заведения питания и нанять чернокожих продавцов. Однако другие отвратительные практики «Джима Кроу» сохранились, и чернокожие вышли из борьбы ещё более озлобленными, чем прежде. Джеймс Болдуин, опубликовавший в начале года книгу «Огонь в следующий раз», уже пришёл к выводу, что десегрегация мало что изменит в систематически расистском обществе. «Неужели я хочу попасть в горящий дом?» — спрашивал он.[1221] Воинствующие борцы за гражданские права на Юге, большинство из которых все ещё оставались верны CORE и SNCC, все больше критиковали приверженность Кинга ненасилию, и они возобновили протесты по всей стране. Позднее было подсчитано, что в течение следующих семи месяцев в демонстрациях приняли участие более 100 000 человек. Не менее 15 000 были арестованы.[1222]

Кеннеди тоже отошел от центра. Борьба в Бирмингеме расстроила его по нескольким причинам. Он был возмущен жестокостью, отмечая, что ему стало «плохо», когда он увидел фотографию полицейской собаки, набросившейся на негритянку. Его беспокоила широкая огласка, особенно телевизионная. Это прогремело на весь мир и повредило имиджу Америки. Как могли Соединенные Штаты утверждать, что возглавляют «свободный мир», когда попирали права собственного народа? Кеннеди также опасался новых волн насилия, если он ничего не предпримет. Прежде всего его беспокоило, что он — и правительство — может потерять контроль над динамикой протеста. Кеннеди говорил людям, что хочет «вести за собой», а не быть «поглощённым» происходящим.[1223]

По всем этим причинам Кеннеди дал помощникам добро на подготовку законопроекта о гражданских правах. Когда губернатор Алабамы Джордж Уоллес, демагог-сегрегационист, вступивший в должность в начале того же года, подражая Барнетту, попытался в июне запретить двум чернокожим студентам посещать университет штата, Кеннеди вышел в эфир, чтобы заявить о своей поддержке этого закона.[1224] При этом он придал своему выступлению непривычную страстность. «Суть вопроса, — сказал он:

Участие Кеннеди стало важным поворотным моментом в истории движения за гражданские права.[1226] Но та ночь в Миссисипи была омрачена. Среди многих американцев, узнавших о его послании, был Медгар Эверс, активист NAACP, который посвятил большую часть своей жизни деятельности по защите гражданских прав в Миссисипи. Он задержался на собрании NAACP в Джексоне и вернулся к жене и трем детям вскоре после полуночи. Когда он выходил из машины, снайпер выстрелил ему в спину из мощной винтовки. Эверс, пошатываясь, добрался до двери кухни, где его ждала семья, и упал в лужу крови. Он умер по дороге в больницу.[1227]

Мученическая смерть Эверса грозила разрушить надежды Кеннеди на мирное, законодательное решение расового конфликта. В Джексоне бунт удалось предотвратить с трудом. Кроме того, многие активисты отвергли законопроект Кеннеди как слишком незначительный и запоздалый. В то время этот законопроект был направлен на пресечение расовой дискриминации в сфере общественного жилья, что было одной из главных целей движения. Но он был составлен осторожно, чтобы заручиться поддержкой умеренных членов Конгресса, особенно республиканцев, без голосов которых законопроект был обречен. Он разрешал Министерству юстиции вести судебные процессы в поддержку недискриминационных общественных заведений только в том случае, если отдельные лица готовы инициировать такие иски. Слабый раздел об избирательных правах исключал выборы на уровне штата и на местном уровне. Разделы, касающиеся школ, касались только сегрегации де-юре, игнорируя широко распространенную сегрегацию де-факто на Севере. Законопроект не предлагал ответов на проблемы жестокости полиции и расовой дискриминации в сфере занятости.[1228]