Противники сегрегации приветствовали это решение. Дело Брауна, по словам ведущей чернокожей газеты Chicago Defender, стало «второй прокламацией об эмансипации… более важной для нашей демократии, чем атомная или водородная бомба». Это было понятное и по большей части точное наблюдение. Суд, пользовавшийся огромным авторитетом в глазах народа, высказался и тем самым отменил почти шестидесятилетнюю несправедливость, санкционированную законом. Казалось, больше не может быть, чтобы сегрегированные государственные школы прикрывались законом. Более того, американцы всегда очень верили в способность школ способствовать равным возможностям и социальной мобильности. В 1954 году они с оптимизмом представляли, что расовые предрассудки уменьшатся, если дети разного цвета кожи будут учиться вместе. По всем этим причинам Браун придал глубокую моральную легитимность борьбе за расовую справедливость не только в школах, но и в других сферах жизни. Активисты, добивающиеся избирательных прав, немедленно удвоили свои усилия, даже на глубоком Юге. Без Брауна движение за гражданские права было бы совсем другим.
Несколько политических лидеров Юга заявили, что постараются выполнить решение суда. Губернатор Алабамы «Большой Джим» Фолсом, либерал по южным стандартам, заявил: «Когда Верховный суд говорит, это закон». Губернатор Арканзаса добавил: «Арканзас будет подчиняться закону. Так было всегда».[984] Многие школьные округа приграничных штатов пошли дальше, предприняв действия, направленные на существенные изменения. К концу 1956–57 учебного года 723 школьных округа, большинство из которых находились в этих районах, провели десегрегацию своих школ. В этом смысле Браун имел значение: он имел быстрые и ощутимые последствия для тысяч детей и их семей.
Были ли эти последствия полностью положительными, эксперты, изучавшие впоследствии влияние школьной десегрегации, поняли не на 100 процентов. Практически все они были единодушны в том, что законодательно закрепленная сегрегация — это неправильно: равный доступ должен быть одним из основных прав. Они также склонны были согласиться (хотя некоторые не были так уверены) с тем, что представители меньшинств, посещавшие десегрегированные школы, показывали несколько лучшие результаты по стандартизированным тестам, чем другие учащиеся из числа меньшинств, и что они реже прогуливали занятия, совершали правонарушения и бросали учебу. Исследователи также считали (хотя опять же были и несогласные), что чернокожие, посещавшие десегрегированные школы, чаще поступали в колледж, добивались там успеха и находили работу за пределами негритянской среды.[985]
Но некоторые наблюдатели за этим решением, в том числе чернокожая писательница Зора Нил Херстон, уже в 1955 году жаловались, что оно порочит все чёрные школы и их учителей. Херстон, консервативная республиканка по своим политическим взглядам, задавалась вопросом, почему чернокожие дети хотят учиться там, где их могут унизить или угрожать. Десегрегация, добавила она, отличается от интеграции — редкой ситуации, когда люди разного цвета кожи более или менее охотно смешиваются друг с другом. «Какое удовлетворение, — спрашивала она, — я могу получить от судебного приказа кому-то общаться со мной, который не желает, чтобы я находилась рядом с ним?»[986] Вместо этого она призывала к строгому соблюдению законов об обязательном школьном образовании и увеличению финансирования социальных работников и инспекторов по прогулам. Другие сомневающиеся спрашивали, что будет со всеми чернокожими учителями, директорами и тренерами, трудоустройство которых зависело от системы двойного образования. Ответ, как выяснилось, заключается в том, что некоторые из них потеряли работу или были вынуждены занять более низкие должности, занимаясь чем-то другим.
Некоторые критики Брауна также подвергли сомнению спорную предпосылку решения: что чёрные школы обязательно вызывают чувство «неполноценности» у афроамериканских детей. Это предположение во многом основывалось на исследованиях Кеннета Кларка, выдающегося чернокожего психолога. На основании экспериментов, показавших, что чернокожие дети часто предпочитают белых кукол чёрным, Кларк пришёл к выводу, что у чернокожих низкая самооценка. Десегрегация школ, по его мнению, поможет преодолеть подобные чувства. Но это исследование было сомнительным и допускало различные интерпретации. Например, чернокожие дети, посещавшие десегрегированные школы на Севере, имели более низкую самооценку, как определил её Кларк, чем чернокожие дети в сегрегированных школах. Дело в том, что в 1954 году просто не существовало достаточного количества исследований, которые могли бы «доказать», что какое-либо конкретное расовое сочетание в школах превосходит — и в чём именно — любое другое. Суду было бы лучше избегать социальнопсихологических спекуляций, которые открывали его для критики.[987]
Прогресс в образовании также связан с семейными ценностями и социальным классом. Эти вопросы Брауну не предлагалось рассматривать, но со временем становилось все более очевидным, что они остаются центральными в понимании того, что могут сделать школы. Школы в районах проживания среднего класса получали значительно больше средств в расчете на одного ученика, чем школы, ориентированные на рабочий класс. Более того, родительские ценности и стабильность района, очевидно, имели большое значение: зачем ожидать, что школы будут компенсировать недостатки, которые дети принесли с собой из дома? Оказалось, что десегрегация школ — это вовсе не то избавление, которое склонны представлять себе некоторые современные энтузиасты, по понятным причинам потрясенные моральной силой Брауна. Изменение расового характера школ не могло в значительной степени исправить более широкое социальное и экономическое неравенство американской жизни.[988]
Таковы были некоторые из продуманных вопросов о Брауне. Однако с самого начала на него последовали откровенно расистские отклики, особенно со стороны ведущих политиков Юга. Решение суда, действительно, сильно ослабило расовых умеренных в южной политике, ободрило расистов и высвободило насильственные тенденции среди экстремистов.[989] Сенатор Джеймс Истленд из Миссисипи, член судебного комитета (который рассматривал кандидатуры федеральных судей), объяснил, что за решением суда стоят коммунисты. «Негры, — сказал он, — не сами спровоцировали агитацию против сегрегации. Их подтолкнули к этому радикальные болваны, которые намерены свергнуть американские институты».[990] Губернатор Южной Каролины Джеймс Бирнс (в прошлом судья Верховного суда, а также государственный секретарь Трумэна) заявил: «Ни сейчас, ни в ближайшие годы Южная Каролина не будет смешивать белых и цветных детей в наших школах». Губернатор Джорджии Герман Талмадж добавил: «Я не верю в то, что негры и белые будут общаться друг с другом в обществе или в наших школьных системах, и пока я губернатор, этого не произойдет».[991]
Лидеры, подобные этим, черпали силы в нерешительности постановления. В 1954 году суд хранил молчание по поводу того, как и когда его постановление должно быть выполнено. Это было связано с тем, что Уоррен и его коллеги-судьи опасались действовать слишком быстро. Если бы они заявили, что десегрегация должна быть проведена без промедления (как это было в 1950 году в случае с техасской юридической школой), разгневанные южные оппоненты могли бы отвергнуть их, тем самым подорвав легитимность суда.
Антикоричневые агитаторы ещё больше прониклись позицией президента Эйзенхауэра. Как и большинство американцев, Айк вырос в белом мире. В его родном городе и в Вест-Пойнте не было чернокожих. Он служил в армии Джима Кроу и выступал против приказа Трумэна о десегрегации вооруженных сил в 1948 году. У него было много богатых южных друзей, которые говорили о некомпетентности своих «тёмных» и об абсолютной необходимости сегрегации рас.[992] Консерватор по темпераменту, он с глубоким пессимизмом относился к возможности значительных изменений в расовых отношениях и был категорически против использования федерального правительства для принуждения Юга к исправлению ситуации. «Улучшение расовых отношений, — писал он в своём дневнике в 1953 году, — это одна из тех вещей, которые будут здоровыми и правильными только в том случае, если они начнутся на местном уровне. Я не верю, что предрассудки……поддадутся принуждению. Поэтому я считаю, что федеральный закон, навязанный нашим штатам…отбросит дело расовых отношений на долгое, долгое время назад».[993]
