В период с 1934 по 1945 год Джон Коллиер, комиссар по делам индейцев, пытался продвигать «индейский новый курс», который должен был повысить ценность культуры коренных народов, увеличить федеральную поддержку здравоохранения и образования, а также обеспечить большее самоуправление в резервациях. Коллиер был высокомерным и патерналистским, и многие туземцы отказались сотрудничать с его планами. Тем не менее, его политика давала надежду на более либеральное отношение к индейцам, некоторые из которых — и тогда, и позже — получили поддержку в своём стремлении к сопротивлению и самоопределению.[946] Коллиер попал под огонь консервативной критики и ушёл в отставку в 1945 году. Его преемники постепенно подрывали его усилия, особенно после 1953 года, когда Конгресс попытался положить конец особому статусу индейцев, которые по закону были подопечными Соединенных Штатов. Со временем, заявил Конгресс, на индейцев будут распространяться те же законы, привилегии и обязанности, что и на других американских граждан.[947] Политика «прекращения», как называли этот подход, была направлена на то, чтобы прекратить государственную помощь индейцам и заставить их жить самостоятельно. В 1954 году меномины, кламаты и несколько более мелких групп согласились на «прекращение» и отправились в мир неиндейцев как индивидуумы.

После этого прекращение службы вскоре утратило свою значимость в качестве официальной политики. Ряд индейских групп присоединились к белым сочувствующим и выразили решительный протест против нового подхода, который, по их словам, обрекал большинство меноминцев и кламатов на жизнь в забвении. Другие сторонники ответственности правительства перед коренным населением добились в 1955 году передачи медицинских учреждений и программ для индейцев из Бюро по делам индейцев (долгое время считавшегося несимпатичной и коррумпированной бюрократией) в Государственную службу здравоохранения, которая стала работать лучше. Конгресс также предоставил скромную финансовую помощь растущему числу отдельных индейцев, которые стремились покинуть свои резервации и переехать на новое место жительства. В 1958 году правительство отказалось от попыток навязать расторжение брака, а в 1969 году президент Никсон официально прекратил эту политику, которая была в затмении в 1960-е годы. К тому времени индейские активисты начали брать дело в свои руки.

Тем не менее, подход, основанный на прекращении деятельности, свидетельствовал о главном факте национальных настроений конца 1940-х и 1950х годов: сохраняющейся силе ассимиляционного мышления белых. Индейцев, как считалось, необходимо заставить приспособиться к образу жизни белых. Это мышление нелегко уживалось, а в некоторых случаях и противоречило представлениям белых о неполноценности индейцев. Как и в прошлом, белые, обращавшие внимание на индейцев, склонны были считать культуру коренных жителей грубой и нецивилизованной. Большинство американцев, впрочем, не придавали особого значения индейцам, отчасти потому, что туземцы в основном были вне поля зрения и вне поля зрения. Действительно, они оставались крошечным меньшинством: по данным переписи населения, в 1940 году их насчитывалось 334 000, в 1950 году — 343 000, а в 1960 году — 509 000.[948] Они были отнесены к резервациям (или рассеяны в отдалённых районах), у них было мало формального образования и политической власти. Многие из них плохо питались и болели. Подавляющее большинство жило в нищете. Жалкое положение большинства американских индейцев в 1950-е годы, как и на протяжении всей истории Соединенных Штатов, свидетельствовало о сохраняющейся силе белого этноцентризма и институциональной дискриминации в стране.

Американцы азиатского происхождения, ещё одна группа, которая в прошлом сталкивалась с расистским отношением, в 1940-х и 1950-х годах чувствовали себя немного лучше, чем американские индейцы, — в это время новые иммиграционные законы открыли для них крошечный простор. В 1943 году Конгресс наконец отменил закон 1882 года, запрещавший китайским рабочим эмигрировать к американским берегам. Отмена закона, устанавливавшая небольшие квоты для китайцев (105 человек в год), отражала симпатии военного времени к Китаю, союзнику в борьбе с Японией. В 1946 году Конгресс сделал то же самое для азиатских индейцев и филиппинцев — людей, которым фактически было запрещено эмигрировать в США с 1917 года. В 1952 году Конгресс одобрил Закон Маккаррана-Уолтера — масштабную попытку пересмотреть иммиграционное законодательство. Хотя в нём содержались жесткие статьи, расширявшие основания для депортации, закон ослабил некоторые ограничения. Он отменил законы, не позволявшие азиатам селиться в Соединенных Штатах, и устранил «расовую принадлежность» как препятствие для натурализации, что позволило азиатам стать американскими гражданами.[949]

Однако практический эффект от этих новых законов был невелик. Ненависть и недоверие к американцам японского происхождения, разгоревшиеся во время Второй мировой войны, сохранялись. Кроме того, закон Маккаррана-Уолтера подтвердил систему квот, закрепленную в законах 1921 и 1924 годов. Эти законы устанавливали очень низкие квоты для нежелательных групп, особенно для выходцев из Южной и Восточной Европы. Закон Маккаррана-Уолтера был направлен на то, чтобы 85 или более процентов иммигрантов были выходцами из Северной и Западной Европы — районов «англосаксонского происхождения». Особенно жестко он коснулся азиатов, установив ежегодные квоты в 185 человек для иммигрантов из Японии, 105 человек из Китая и по 100 человек из других стран, входящих в так называемый Азиатско-Тихоокеанский треугольник. (Положения о воссоединении семей, однако, позволяли гораздо большему числу близких родственников американских граждан азиатского происхождения въезжать в страну в качестве «неквотируемых» иммигрантов, тем самым увеличивая их число. В 1950-х годах в США таким образом иммигрировали около 45 000 японцев и 32 000 китайцев). Хотя президент Трумэн наложил вето на эту меру, назвав её ограничительной и дискриминационной, Конгресс (демократы в обеих палатах) решительно его отклонил.[950] Закон Маккаррана-Уолтера составлял суть американского иммиграционного законодательства до 1965 года, когда Конгресс одобрил более либеральное законодательство.

Латиноамериканцы не сталкивались с таким же уровнем отчуждения и правовой дискриминации, как индейцы и азиаты в Соединенных Штатах. Многие «латиноамериканцы», в конце концов, были светлокожими. Пуэрториканцы были американскими гражданами, которые могли въезжать в Соединенные Штаты без ограничений.[951] Мексиканцев периодически заманивали на Юго-Запад, когда американским коммерческим фермерам требовалась дешевая рабочая сила. В основном из-за такого спроса на рабочую силу мексиканцам и другим выходцам из Латинской Америки никогда не устанавливались квоты: иммиграция из Западного полушария не знала законодательных ограничений. В 1942 году Мексика и США утвердили программу, по которой мексиканские брасерос — рабочие по государственному контракту — могли оставаться на определенное время в качестве сельскохозяйственных рабочих на Юго-Западе. В 1950-х годах эта программа регулярно продлевалась. В 1959 году программа достигла своего пика, приняв 450 000 рабочих. К 1960 году брасерос составляли 26% американских фермеров-мигрантов.[952]

Но Соединенные Штаты вряд ли были пристанищем для мексиканцев и других мигрантов с юга границы. Напротив, они сталкивались с систематической дискриминацией, включая сегрегацию в жилье и школах. Работодатели широко эксплуатировали брасерос. Когда спрос на сельскохозяйственную рабочую силу снижался (а такое время от времени случалось), американские власти собирали испаноязычных иностранцев (а также некоторых людей, имевших американское гражданство) и депортировали их.[953] Однако в 1940-х и 1950-х годах неблагоприятные экономические условия к югу от Рио-Гранде заставляли все больше людей пересекать границу, включая «нелегалов», которые не хотели быть связанными трудовыми контрактами. Многие «брасерос» не хотели возвращаться в ещё большую нищету родной земли, а лишь продлевали срок своего пребывания.[954]