Это поражение поставило карьеру Стивена А. Дугласа на решающую точку. В последующие месяцы, пока зимой не собрался первый Конгресс при президенте Пирсе, Дугласу было над чем поразмыслить. Он был глубоко привержен идее строительства железной дороги или даже двух железных дорог, ведущих с Северо-Запада на Тихоокеанское побережье. Лично он вложил значительные средства в недвижимость в Чикаго и в Супериор-Сити, штат Мичиган, и ему было выгодно построить дороги либо по центральному маршруту от Совет-Блаффс на запад через Южный перевал, либо по северному маршруту от верховьев озера Верхнего до Пьюджет-Саунд. Но что ещё более важно, он был признанным защитником интересов Северо-Запада и красноречивым глашатаем его будущего величия. Именно он провозгласил в Сенате: «В этой нации есть сила, более мощная, чем Север или Юг, — растущая, усиливающаяся, набухающая сила, которая сможет говорить закон для этой нации… Эта сила — страна, известная как Великий Запад — долина Миссисипи, единая и неделимая от залива до Великих озер и простирающаяся… от Аллеганий до Скалистых гор. Там, сэр, надежда этой нации — место упокоения силы, которая не только будет контролировать, но и спасет Союз». Именно он, будучи председателем сенатского комитета по территориям, руководил организацией правительств для западного региона, простирающегося от Техаса (законопроект о создании штата которого он представил в Палате представителей) до Миннесоты (законопроект о территориях которой он спонсировал в Сенате). Именно он добивался принятия закона для Небраски с 1844 года. Его талант, находчивость и целеустремленность сделали его признанным защитником демократии на Северо-Западе.[253]

И хотя требования о строительстве северного маршрута продолжали нарастать, реальные перспективы северного маршрута были поставлены под серьёзную угрозу. Начнём с того, что Франклин Пирс попал под влияние старых партийных завсегдатаев и южан в демократической организации, а Дуглас был обделен при распределении патронажа; очевидно, что он не имел большого влияния на новую администрацию. Но среди тех, кто имел влияние, был Джефферсон Дэвис. Будучи военным министром, Дэвис отвечал за железнодорожные изыскания. Он отправил геодезистов для проведения рекогносцировки трех трансконтинентальных маршрутов: один — северный, от Сент-Пола через Великую излучину Миссури; другой — между 38-й и 39-й параллелями от истоков Арканзаса через перевал Кочетопа (в южном Колорадо) и через Солт-Лейк; и третий — от Форт-Смита, Арканзас, через Альбукерке. Дэвис объяснил отсутствие каких-либо изысканий для предпочтительного для Дугласа центрального маршрута через Южный перевал тем, что он уже достаточно изучен. Но это заверение не внушало доверия, поскольку Дэвис, как известно, симпатизировал южному маршруту, а его начальник Корпуса топографических инженеров Уильям Х. Эмори был ещё более приверженцем такого маршрута. Эмори публично выражал энтузиазм в отношении маршрута по реке Гила ещё до 1850 года; он владел недвижимостью в Сан-Диего, а его шурин, Роберт Дж. Уокер, возглавлял Атлантическую и Тихоокеанскую железнодорожную компанию, которая была зарегистрирована в Нью-Йорке в 1853 году и уже направила частных геодезистов в район реки Гила.[254] Что было ещё более зловещим, Пирс назначил Джеймса Гадсдена, железнодорожного промоутера из Южной Каролины, министром в Мексике и отправил его туда с инструкциями провести переговоры о покупке территории к югу от реки Гила, которая будет иметь стратегическое значение для строительства железной дороги по южному маршруту.[255] В этот момент Мемфис, Виксбург, Новый Орлеан и Техас собирались предпринять свои главные усилия, чтобы получить Тихоокеанскую железную дорогу для своего региона, и, казалось, могли добиться успеха.

Дуглас вернулся в Вашингтон в декабре 1853 года, все ещё надеясь организовать Территорию Небраска. Но вместе с этой непрерывностью было и много прерывистости. После смерти жены менее чем за два месяца до окончания предыдущей сессии он отправился в длительную поездку в Европу как раз в тот момент, когда Франклин Пирс вступил в должность президента. По возвращении он обнаружил, что Пирс не смог проявить никакой эффективной инициативы и был окружен пристрастными южанами, а Гадсден, долгое время выступавший за строительство железной дороги по южному маршруту, находился с миссией в Мексике. Хуже того, он быстро понял, что больше не может рассчитывать на поддержку сенатора Атчисона в отношении его законопроекта о Небраске, и вскоре оказался под сильным давлением со стороны Атчисона.

Во время перерыва в работе Конгресса Атчисон вступил в первую фазу кампании по переизбранию в Миссури, в которой ему противостоял Томас Харт Бентон. Кампания носила характер борьбы за обиду, поскольку силы Атчисона сместили Бентона в 1851 году после тридцати лет работы в Сенате. Старый римлянин жаждал мести и знал, как её добиться, ведь он был популярным, опасным и зачастую беспринципным противником. Нащупывая уязвимые места Атчисона, Бентон сделал ставку на его поддержку законопроекта о Небраске, который сделал бы Небраску свободной территорией и поэтому вызывал возражения у сторонников рабства Атчисона. Бентон фактически поставил Атчисона перед дилеммой: если Атчисон поддержит законопроект, он предаст интересы рабства Миссури; если он выступит против него, он предаст интересы железных дорог Миссури.

После жестокого избиения Бентона Атчисон начал говорить, что он увидит, как Небраска «утонет в аду», прежде чем передаст её свободным сойлерам. Кроме того, он придумал способ переломить дилемму и уязвить Бентона: убрать из билля о Небраске пункт о Миссурийском компромиссе и поставить Бентона перед выбором: принять его, что вызвало бы антагонизм со стороны сторонников свободных почв, или выступить против него, что вызвало бы антагонизм со стороны поддерживавших его железнодорожных кругов Миссури.

То, какое именно давление оказал Атчисон на Дугласа, стало предметом длительных и довольно ненужных споров. Позднее Атчисон, очевидно, заявил, что он был инициатором идеи отмены Миссурийского компромисса и заставил Дугласа осуществить свой план, угрожая занять пост председателя Комитета по территориям и самому внести законопроект, если Дуглас этого не сделает.[256] Действительно ли Атчисон угрожал таким образом, вряд ли имеет значение. Несомненно, он дал Дугласу понять, что передумал и больше не будет поддерживать законопроект о Небраске с сохранением Миссурийского компромисса. Дуглас знал, что Атчисон был влиятельным сенатором — фактически старшим членом Сената по выслуге лет — и соратником Джеймса М. Мейсона, Роберта М. Т. Хантера из Вирджинии и Эндрю П. Батлера из Южной Каролины — столь могущественного трио, какое только было в Сенате. Он также знал, что его законопроект не прошел в 1853 году даже при поддержке Атчисона, а если это было так, то он точно не мог пройти в 1854 году без поддержки Атчисона. Более того, Дуглас понимал, что если бы восточные антижелезнодорожные интересы выступили против, законопроект не смог бы пройти, если бы он встретил серьёзную оппозицию и со стороны южных сенаторов. У южан просто не было стимула голосовать за меру, которая приведет к созданию ещё одной свободной территории, а также поможет Чикаго или Сент-Луису отобрать Тихоокеанскую железную дорогу у южных городов в то время, когда их перспективы были как никогда радужными. Поэтому предложение по Небраске должно быть оформлено в виде уступок, чтобы заручиться поддержкой южан, иначе оно провалится. Для такого ума, как у Дугласа, это должно было казаться аксиомой и непреложным.[257]

В январе и феврале Дуглас предпринял ряд шагов, направленных на уступки. Об их обосновании можно только догадываться, но некоторые из них очень убедительны. Начнём с того, что Миссурийский компромисс был серьёзным препятствием для Дугласа, поскольку, пока он сохранялся, он не мог надеяться склонить южных сенаторов к голосованию за организацию Небраски. Но это препятствие казалось слишком грозным, чтобы его можно было устранить прямой отменой. Слишком долгое время многие считали Акт 1820 года «торжественным договором», не подлежащим отмене. Сам Дуглас с почтением говорил о нём ещё в 1849 году, а его законопроект о Небраске, принятый на предыдущей сессии, молчаливо признавал ограничение Миссури. Когда Атчисон заявил на заседании Сената, что хотел бы снять ограничение, но не видит надежды на это, молчание Дугласа и других сенаторов показало, что они разделяют понимание Атчисона о том, что Миссурийский компромисс все ещё действует.[258]