Во всех широтах его послание было одинаковым: Союз находится в опасности. Аллан Невинс, отнюдь не один из самых горячих поклонников Дугласа, хорошо сказал: «Никогда претензии Дугласа на государственную мудрость не были выше, чем когда он таким образом указал на опасность, которую большинство республиканцев отрицали или преуменьшали, и бросил вызов южанам и пограничникам, которые нападали на него на том основании, что он был жестоким принудителем».[822]

6 ноября избиратели зарегистрировали результат. Линкольн получил около 1 865 000 голосов и победил во всех восемнадцати свободных штатах, кроме Нью-Джерси, где он получил четыре из семи голосов выборщиков, уступив три Дугласу. Это дало ему в общей сложности 180 голосов выборщиков — на 27 больше, чем требовалось для победы. Он получил только 39 процентов голосов избирателей, что привело некоторых авторов к ошибочному мнению, что он победил потому, что его оппозиция была разделена. Но это не так; он победил потому, что его голоса были распределены стратегически. Все голоса были распределены там, где они учитывались при подсчете голосов выборщиков, и практически ни один из них не был «потрачен впустую» в штатах, которые он проиграл. Фактически он выиграл с явным перевесом в каждом штате, за исключением Орегона, Калифорнии и Нью-Джерси, которые он мог бы проиграть, не проиграв выборы. Дуглас занял второе место, набрав около 1 000 000 голосов плюс большая, но неопределенная доля почти 600 000 голосов избирателей, почти все из которых были сосредоточены в свободных штатах, где его постоянно побеждал Линкольн. Он выиграл только один штат (Миссури, с перевесом над Беллом) и три голоса выборщиков в Нью-Джерси. Брекинридж занял третье место, а Белл — четвертое, причём оба получили неопределенные результаты, поскольку их соответствующая доля голосов за объединение не поддается исчислению. Сила обоих была сосредоточена на Юге, где Брекинридж победил в одиннадцати штатах, уступив Миссури Дугласу, а Вирджинию, Кентукки и Теннесси — Беллу. Но, в отличие от Линкольна, он получил большинство голосов в нескольких штатах — Флориде, Алабаме, Миссисипи и Арканзасе. Южная Каролина, если бы в ней проводились всенародные выборы президента, была бы добавлена к этому списку. Но в качестве теста на противостояние юнионизма и диссидентства доминирующим фактом было то, что объединенная оппозиция Брекинриджу набрала более 55% голосов в рабовладельческих штатах и получила большинство в десяти из них. Этот факт, вероятно, помог увековечить заблуждения республиканцев о силе и природе юнионизма на Юге.[823]

Поразительной особенностью распределения голосов была сильная тенденция городов голосовать за «умеренных» кандидатов. Эта тенденция особенно показательна, поскольку ученики Чарльза А. Бирда в своё время получили широкое признание за идею о том, что секционный конфликт был по сути борьбой северного бизнеса и промышленности против южного сельского хозяйства. Если бы это было так, можно было бы ожидать, что северные города были бы оплотом республиканизма. Но такие города, как Бостон и Нью-Йорк, были коммерческими центрами, имевшими тесные связи с Югом и многое терявшими в случае разрыва этих связей.[824] Кроме того, среди городского населения Севера была высока доля иммигрантов, большинство из которых придерживались демократических взглядов. По этим и, возможно, по другим причинам Линкольн получил гораздо меньшую поддержку на городском Севере, чем на сельском. В то время как Север в целом дал ему 55% голосов, в семи из одиннадцати городов с населением 50 000 человек и более он не смог получить большинства.

Аналогичным образом, городской Юг, возможно, из-за коммерческих связей и меньшей заинтересованности в рабстве, проявлял настороженность к воссоединению. Из восемнадцати городов с населением не менее 10 000 человек Брекинридж победил только в двух с явным перевесом и сделал бы то же самое в Чарльстоне, если бы в Южной Каролине проводилось народное голосование. В таких городах, как Ричмонд, Норфолк, Мобил, Новый Орлеан и Мемфис, он получил менее 30% голосов от общего числа избирателей.[825]

В южных штатах самыми сильными центрами голосования юнионистов, помимо городов, были районы с наибольшим количеством рабовладельцев. Анализ результатов выборов в 537 округах Вирджинии, Северной Каролины, Теннесси, Джорджии, Алабамы, Миссисипи и Луизианы показывает, что если разделить эти округа на три группы в зависимости от доли рабов в населении, то в округах с наибольшей долей рабов за Брекинриджа проголосовало 52%; в округах со средней долей — 56%; а в округах с наименьшей долей — 64%.[826] Парадоксально, но оказалось, что районы, где было мало рабов, более рьяно защищали их, чем районы, где их было много. Этот результат должен был обнадежить южан, опасавшихся, что нерабовладельцы недостаточно заинтересованы в сохранении «особого института». Конечно, голосование по вопросу отделения было бы другим, но на президентских выборах простые люди, очевидно, все ещё поддерживали Демократическую партию, которую они сначала поддерживали как партию Джексона, хотя теперь она стала партией южных прав, в то время как крупные плантаторы все ещё голосовали за преемников вигов, которых они сначала поддерживали как партию собственности, хотя теперь она стала партией компромисса. В этой политической преемственности можно увидеть сильные элементы традиционализма и политической инерции.

Тем не менее, это было не что иное, как революция, когда страна приняла на себя электоральную ответственность за партию, выступающую против рабства, хотя бы в той степени, в которой она согласна с Линкольном, что этот институт должен быть «поставлен на путь окончательного уничтожения». Сколько времени это займет и какими средствами может быть достигнуто, Линкольн не сказал. Очевидно, он надеялся на постепенный процесс, продвигаемый с помощью убеждения, а не силы. Его политика казалась аболиционистам леденяще медленной. Но его избрание означало триумф новой позиции. В течение семидесяти двух лет, с 1789 по 1861 год, рабовладельцы занимали президентское кресло в течение пятидесяти лет. До 1856 года ни одна из ведущих партий не выражала явной оппозиции рабству. Но в 1860 году партия, победившая на выборах, прямо заявила, что «нормальное состояние всей территории Соединенных Штатов — это свобода». Несмотря на то что на сайте термин «территория» использовался в ограниченном смысле, это заявление стало симптомом масштабных преобразований.

С точки зрения политической структуры выборы 1860 года также ознаменовали конец эпохи. Более тридцати лет разделенные на две части партии укрепляли сплоченность Союза. Внутри каждой партии иногда возникали острые разногласия между секционными крыльями, но, тем не менее, эти крылья оставались зависимыми друг от друга и находились в рабочем взаимодействии друг с другом. Выборы Джексона, Ван Бюрена, Гаррисона, Полка, Тейлора и Пирса были победой двух секций: большинство свободных штатов и большинство рабовладельческих штатов голосовали за победителя. Хотя междоусобные распри бушевали, партии служили буфером, сдерживающим их. Но в 1854 году возникла новая партия, все силы которой были сосредоточены в свободных штатах. Она не делала никаких попыток заручиться поддержкой южан или даже заявить о себе на Юге. Юг стоял совершенно отдельно от неё, и если бы эта партия стала правительством, Юг стоял бы отдельно от правительства. В 1856 году новая партия начала становиться правительством; она получила пост спикера для Натаниэля П. Бэнкса. Кроме того, в 1856 году она получила контроль над одной из секций, поскольку на президентских выборах ей достались все свободные штаты, кроме пяти. Но полностью секционированная партия[827] не выиграла выборы, и победа Бьюкенена все ещё была победой партии, состоящей из двух секций, хотя и несколько однобокой, без прежней магии большинства в обеих секциях.