Ни у одного из оппозиционных кандидатов не было реальных шансов на победу в коллегии выборщиков; в крайнем случае они могли надеяться на то, что им удастся не допустить большинства выборщиков и таким образом передать выборы в Палату представителей. Если бы это произошло, то право на участие в выборах получили бы только три кандидата, занявшие первые места, а в их число с большой долей вероятности входили Линкольн и Брекинридж, а третьим мог стать либо Белл, либо Дуглас. На выборах в Палату представителей делегация каждого штата голосует один раз. Республиканцы контролировали пятнадцать таких делегаций, демократы Брекинриджа — тринадцать (одиннадцать рабовладельческих штатов плюс Орегон и Калифорния), демократы Дугласа — одну (Иллинойс), сторонники Белла — одну (Теннесси), а в трех (Кентукки, Мэриленд и Северная Каролина) делегации были поделены поровну между демократами и американцами.[817] При таком раскладе казалось маловероятным, что Линкольн сможет получить два штата, необходимые для большинства, и ситуация была бы благоприятной для южных демократов. У них не было причин опасаться сочетания сторонников Белла и Линкольна, поскольку для этого потребовалась бы либо поддержка Линкольна со стороны рабовладельческих штатов, либо поддержка республиканцами крупного рабовладельца из рабовладельческого штата. Если бы три конгрессмена из Теннесси и по одному из трех поделенных поровну рабовладельческих штатов перешли на сторону Брекинриджа, он получил бы достаточно штатов для избрания. Однако если Палата зайдет в тупик, то вице-президент, избранный Сенатом, станет исполняющим обязанности президента 4 марта. Состав Сената был таков, что кандидат Брекинриджа, Джозеф Лейн, мог быть избран. Но сложность всех этих проблем слияния и альтернативных случайностей заставляла тактику казаться более важной, чем вопросы существа, и это отчасти нейтрализовало ясность выбора, которую, казалось, предлагали резко определенные позиции кандидатов.[818]
В итоге потенциальное четырехстороннее соревнование превратилось в два двухсторонних: между Линкольном и Дугласом в свободных штатах и между Беллом и Брекинриджем в рабовладельческих.[819] Эта ситуация представляла собой дальнейшее развитие тенденции, начатой в 1856 году, поскольку тогда Бьюкенен баллотировался против Фремонта на Севере и против Филлмора на Юге. В 1860 году Брекинридж получил более трети голосов, поданных в Орегоне, более четверти голосов в Калифорнии и более пятой части в Коннектикуте, но, за исключением этих штатов, он не набрал и 6 процентов ни в одном свободном штате. Белл получил 13 процентов голосов в Массачусетсе, но в целом по свободным штатам он получил менее 5 процентов голосов. В рабовладельческих штатах концентрация была такой же сильной. Линкольн получил 23% голосов в Делавэре и 10% в Миссури, но в остальном ни в одном из рабовладельческих штатов не набрал и 3%. К югу от Вирджинии, Кентукки и Миссури он даже не был включен в избирательный бюллетень. Что касается Дугласа, то он набрал 35,5% голосов в рабовладельческом штате Миссури, 17% голосов в Кентукки, 15% в Алабаме, 15% в Луизиане и 11% в Джорджии, но не набрал и 10% ни в одном из оставшихся десяти рабовладельческих штатов.[820]
Не будет сильным преувеличением сказать, что 6 ноября 1860 года в Соединенных Штатах одновременно проходили двое выборов. Это означало, что каждая часть страны оставалась в некоторой степени изолированной от того, что делала другая. Если бы республиканцы проводили кампанию на Юге, они обязательно подчеркнули бы признание Линкольном права южных штатов самим решать вопрос о рабстве; они представили бы его в образе старомодного вига Генри Клея, уроженца Кентукки. Если бы они это сделали, это могло бы предотвратить создание полностью негативного и вымышленного образа Линкольна, который развивался на Юге, — образа «чёрного республиканца», ярого аболициониста Джона Брауна, закоренелого врага Юга. Однако эта картина преобладала на протяжении всех месяцев кампании, и психологически не было ничего странного в том, что южане испытывали враждебность к кандидату, который даже не был представлен на выборах в их части страны. Когда Линкольн был избран, результат стал для южан гораздо большим потрясением, чем если бы республиканские ораторы или даже сам Линкольн носились по Югу взад-вперед и вверх, прося избирателей довериться ему. Республиканцы ничего бы не выиграли от такой кампании, и южане никогда бы не допустили её, но дело в том, что избиратели Юга, естественно, были готовы поверить в худшее о кандидате, когда большинство из них никогда не видели даже одного из его сторонников, не говоря уже о самом человеке, и когда его партия даже не искала их поддержки. Фактически, американская партийная система перестала действовать в общенациональном масштабе.
В то время как Юг не смог составить реалистичного впечатления о Линкольне, Север не смог понять настроения Юга. Озадаченные захватывающим поединком между Линкольном и Дугласом, избиратели Севера не обращали внимания на постоянный барабанный бой редакционных статей и речей южан, направленных против воссоединения. Возможно, такие избиратели следовали практике республиканцев, считая все подобные заявления блефом, призванным помешать робким гражданам голосовать за свои принципы. Возможно, они слишком легко успокоились благодаря одной речи, которую Брекинридж произнёс во время кампании. В Эшленде, штат Кентукки, 5 сентября, он три часа твердил о своём унионизме, не давая понять, что имеет в виду Союз на его собственных условиях.[821] Возможно, их слишком легко убаюкали юнионисты в пограничных штатах и люди, пытавшиеся поощрять умеренность на Севере, которые на самом деле зачастую были готовы не столько противостоять воссоединению, сколько выступать за него. Этим заблуждениям республиканцев способствовал дуализм кампании, который возводил барьеры в общении между Севером и Югом.
Единственным человеком в общественной жизни, который прилагал напряженные усилия, чтобы разрушить эти барьеры, был Стивен А. Дуглас. Постаревший в возрасте сорока семи лет, ослабленный выпивкой, плохим здоровьем, политическими неудачами и безрассудной импульсивностью, с которой он бросал свои силы в политическую борьбу, Дуглас был в течение года перед смертью. Его голос был хриплым, но его огромный драйв не ослабевал, и он один среди кандидатов был полон решимости донести до американского народа мысль о том, что эти выборы — кризис, а не просто очередная кампания «ура»: до северян — что Союз находится на грани распада, а до южан — что, говоря об отделении, они заигрывают с изменой и катастрофой. Конечно, Дуглас был заинтересован в том, чтобы подчеркнуть эти реалии, но в том, как он это сделал, он превзошел самого себя и продемонстрировал чувство общественной ответственности, не сравнимое ни с одним из других кандидатов. Он рано решил, что, невзирая на прецеденты, будет вести активную кампанию, и на самом деле его кампания стала не только первой, но и одной из величайших кампаний кандидата в президенты. В июле он проехал по верхнему Нью-Йорку и Новой Англии. В августе он отправился в Виргинию и Северную Каролину. В Норфолке он заявил своей аудитории, что избрание Линкольна не оправдывает отделение Юга и что если отделение произойдет, он сделает все возможное, чтобы сохранить верховенство законов. В Роли он заявил, что будет выступать за повешение любого, кто попытается насильственно противостоять Конституции. В сентябре он отправился в Балтимор, выступил в Нью-Йорке, а затем провел кампанию через Пенсильванию, в Цинциннати, Индианаполисе, Чикаго и далее на запад. В начале октября в Сидар-Рапидсе он получил депеши из Пенсильвании и Индианы о победе республиканцев на губернаторских выборах в этих штатах. В ответ он сразу же изменил свои планы на оставшуюся часть кампании: «Мистер Линкольн — следующий президент», — сказал он. «Мы должны попытаться спасти Союз. Я поеду на Юг». Ему ещё предстояло выступить в Милуоки и в старых, знакомых городах Иллинойса — Блумингтоне, Спрингфилде, Альтоне, — но к 19 октября он был в Сент-Луисе, «не для того, чтобы просить ваших голосов за президентство… а чтобы обратиться к вам с призывом от имени Союза». Оттуда он с ощутимым риском для себя отправился на враждебную территорию. В Теннесси он выступал в Мемфисе, Нэшвилле, Джексоне и Чаттануге; в Джорджии — в Атланте и Мейконе; в Алабаме — в Сельме и Монтгомери. День выборов настиг его и завершил его одиссею в Мобиле.
