— Я говорю по-русски, — с сильным акцентом заговорил прусак, корчась от боли, — Меня зовут Эрих-Карл фон Штайрмарк. Родился 12 сентября шестьдесят седьмого года. Первая королевская армия, пятый восточный гренадёрский полк. Звание оберст.

— Ну и какого чёрта ты решил сюда прибыть, Эрих-Карл⁈ — Срединный вытащил из кисета тонкий белый столбик сигареты, сунул её меж зубов и подпалил кончик при помощи зажжённой спички, — Вроде здесь армия Мексиканской Империи воюет, так что прусским офицерам здесь дела быть не должно, а стало быть, ты, друг мой, здесь находишься незаконно и отныне считаешься пленником без всяких особенных условий.

— Я здесь как военный советник в рамках договора Пруссии и Мексики.

Не успел поручик набрать воздух в лёгкие, как в блиндаж ворвался один из добровольцев. Погоны он не носил, зато принёс приличную стопку документов, перетянутых бечёвкой в несколько слоёв. Вскидывать руку в воинском приветствии он не стал, зато бухнул на ящики из-под боеприпасов всю стопку.

— Обнаружили документы, — принялся докладывать доброволец, заточенным кинжалом разрезая бечёвку, переплетающую плотную стопку, — Разрешите доложить?

— Рассказывай.

Часть документов попытались уничтожить, но даже так мы нашли многочисленную документацию. Часть представляет из себя карты с легендами на немецком языке. Другая часть документов оказалась тронута огнём, но в остальном в достойном качестве. Прочитать не успели, но там наверняка найдётся что-то ценное.

— Молодец, боец. Можешь быть свободен. Я проверю документы, — Срединный жестом отпустил своего бойца, после чего обратился обратно ко мне, — У вас, князь, теперь есть с чем вернуться обратно в Москву. — Перехватив мой удивлённый взгляд, он жестом поднятой ладони остановил меня, — При всём уважении, вы человек не военный, а мне за вашу смерть придётся отдуваться. Машинку вы собрали справную, и бьюсь об заклад, что мыслей интересных в вашей голове будет достаточно. Вернётесь с моим отчётом, пленным и целой упаковкой важных для фронта документов. Умелых стрелять и воевать здесь достаточно, а вот конструкторов в стране не хватает. Каждый пригождается в своём месте.

Конфликт в Америке продлился не дольше полугода. Первый запал мексиканцев закончился ровно в тот момент, когда войска мексиканцев наполнились добровольцами и снаряжением из Российской Империи. К тому же ситуация обострилась тем, что к западному побережью Мексики направилась военно-морская эскадра из Владивостока и Новоархангельска. Флотилия та мощная, оснащённая самыми дальнобойными орудиями со всего флота государства. К восточному же побережью Мексиканской Империи подошла совместная эскадра Великобритании и доминиона Тринадцати Колоний. Такой морской блокады со всех сторон, плюс угрозы со стороны Техаса и ожесточённого сопротивления индейцев, привело к тому, что начались сложные переговоры с участием европейских государств.

Мне же, вместе с Семёном, пришлось покинуть расположение добровольцев и начать возвращение в Россию. Назвать его простым у меня язык не поворачивался, тем более что впервые мне приходилось выступать в качестве конвоира в целом, а особенно на столь далёкое расстояние. В целом у меня был очень велик соблазн передать пленного немца кому-то из опричников, благо выйти на их след было не столь сложно, но я понимал всю выигрышность моей ситуации. Не просто так Срединный именно мне позволил привезти столь ценную находку. К тому же сами документы также оставались крайне ценным экземпляром и точно потребовались бы разведке.

В Москве я был вновь через месяц. За последнее время я крайне сильно вымотался. Мало того, что приходилось тратить много времени в постоянных разъездах, так и проведённое на фронте время определённо не походило мне на пользу. К концу этого бесконечно долгого путешествия я ощущал себя как выжатый лимон.

Кабинет генерал-лейтенанта Яковлева в штабе Московского военного округа был умышленно аскетичным. Голые стены, выкрашенные в цвет хаки, старый, потёртый дубовый стол с картами, побитое временем офицерское кресло и жёсткое кресло для посетителей. Запах ружейного пороха и табака въелся во все уголки помещения настолько сильно, что даже через открытое окно, в которое врывался холодный ветер, запах нисколько не выветривался.

Я стоял у окна, выпивая из фарфоровой чашки свежий заваренный чай, наблюдая за тем, как строевым маршем по плацу проходят гвардейские отряды. Ужасно хотелось спать, но сделать этого было никак нельзя. Сам пленный сидел в гостевом кресле. За последнее время лицо его уже было изрядно помято многочисленными ударами дознавателей, успевших довольно плотно «посотрудничать» с пленником. Оприходовали его сильно, со знанием дела, но не настолько, чтобы немец потерял возможность говорить.

На столе стояла та самая папка с документами, взятая у роты мексиканцев во время штурма их опорного пункта. Часть документов уже сейчас была распакована, некоторые карты успели изъять, но и того, что было при нас, — было более чем достаточно.

— Не ожидал, что вы вернётесь настолько скоро, князь, — генерал-лейтенант вошёл в кабинет, смотря в сторону пленника, — Я полагал, что на фронте вы пробудете значительно дольше.

— Война не требует моего прямого участия. В боях я успел поучаствовать, проверили механизм, получил положительные характеристики и даже получили очень значительного пленника. Целый полковник прусской армии сейчас сидит перед вами.

— Вы решили лично показать мне свой самый главный трофей? — генерал-лейтенант сел за свой стол и посмотрел на пленника перед собой, — Похвально, князь, очень похвально. Правда, как я вижу, лицо его немного испортили, но мои дознаватели поговорят с ним. Дмитрий! — на крик офицера из-за поворота вышел молодой адъютант, — Забирайте этого в казематы. Пусть его там разговорят, выпытают всю информацию, но без такой страшной жестокости, чтобы не помер он. Может получится нам из него что-то полезное получить в переговорах с пруссаками.

Адъютант подхватил под руки немца, после чего вывел его из кабинета. Офицер же, дождавшись момента ухода пруссака, взял со стола хрустальный графин и налил воду в два аккуратных стакана. Один он толкнул мне, другой взял сам и сделал несколько медленных глотков, будто в стакане у него была не простая вода, а хорошее грузинское вино. Какое-то время он молчал, а я терпеливо ждал.

— От чтения отчётов у меня уже глаза болят. Я же не настолько уже молодой, чтобы сотни строк за сутки читать. Потому хочу с вами на чистоту поговорить, князь, — генерал со стуком поставил стакан на укрытый зелёным бархатом стол, — Я ведь Александру Александровичу сначала говорил, что толку от вашего оружия не будет, был полностью уверен в том, что вы не решитесь финансировать целую роту. У нас таких меценатов до вас считайте и вовсе не было. Наши купечество и дворянство готово пускаться на войну лично, рисковать своими головами, но ни одной монеты на снабжение потратить готово не было. Вы же меня действительно удивляете. Вам хватает смелости заявиться в столицу в обход вашей региональной комиссии, оторвать от дел лично его императорское высочество, решились не только за собственный счёт обеспечить добровольцев, но и сами вступили в качестве бойца. Сейчас у меня есть личный приказ от Александра Александровича выслушать все ваши предложения и мысли о том, какова будет война дальше. Ваша добровольческая рота показала в боях себя просто отлично. После того, как покинули расположение роты, то они прорвали фронт в нескольких участках, где это считалось практически невозможным. Да, не только собственными силами, применяя артиллерию, но результаты всё равно впечатляющие. — генерал раскрыл большой блокнот в толстом кожаном переплёте и вооружился идеально отточенным карандашом, — Слушаю вас, князь. Очень внимательно. Только говорите прямо, без какой-либо утайки.

— Следующая война будет совсем отличной от той, которую мы видели ранее. Даже полста лет назад боевые действия проходили совсем по другому сценарию, нежели сейчас. У вас богатая фантазия, генерал?