— Не знаю. Тут надо лидеров движения спрашивать. Хочу верить в наше правительство. По опыту скажу — будет хуже.

— Если сегодняшнее собрание не даст результата, то вы вернетесь на площадь?

Бригадир почти не задумываясь твердо ответил.

— Да. Сколько раз потребуется — столько и вернемся. Это не честно, понимаете? Мы работаем на износ, до смерти трудимся в забоях. А белый уголь — словно волшебный. Не бывает такого, чтобы горел ярко и много часов.

Журналист часто кивал, водя карандашом по странице. Материала на тридцать строк текста набралось. Бригадир явно распалился и был готов говорить еще. Но Артур понимал, что дальше пойдут преимущественно эмоции, плохо подходящими для заметки.

— Благодарю, мистер Шульц. Вы очень помогли. В следующем номере «Зеркала Ландариума» будет написано о вашей стремлении отстоять интересы шахтеров.

Бригадир серьезно кивнул на прощание и вернулся к рабочие, которые уже закрепили ткань на двух жердях, разошлись в две стороны, натянув лозунг. Артур задрал голову, но смог разобрать только одно слово — жизнь.

Вальтер Шульц криком скомандовал развернуться, чтобы с каждой стороны можно было прочитать хоть одну из надписей. К этому моменту все окончательно разочаровались в идее донести свои боль и опасения до биржевых служащих.

Все, что требовалось для заметки, Артур узнал. Но уходить прямо сейчас было неправильным. Следовало дождаться завершения забастовки. Возможно, в какой-то момент полисмены получат приказ разогнать всех силой. Не осветить такое казалось преступным.

Хотя сложилось впечатление, что сегодня обе стороны настроены миролюбиво. После зимних столкновений лидеры социалистического движения убеждали рабочих до последнего избегать насилия.

Перед тем, как уйти, Артур отошел и прочитал финальное послание. «Тысяча тонн угля стоит одну человеческую жизнь». Журналист слышал похожую фразу в редакции «Зеркала». И выпускающий редактор утверждал, что это не просто громкий лозунг. А печальная статистика горнорудного дела.

Но Артур не понимал, как слоган соотносится с требованиями акциза на белый уголь. Предположил, что просто осталось с предыдущих протестов.

Находиться рядом с шахтерами не хотелось, побоялся случайно не попасть под дубинку или копыта лошади. На примыкавшей к площади улице Капланда располагалось кафе с открытой верандой. Обычно там обедали и собирались после работы биржевые маклеры.

Но сейчас уличные столики пустовали. Ночью прошел дождь, стулья еще не успели высохнуть, да и погода не располагала к трапезе под открытым небом.

Артур зашел внутрь, заказал чайник классического черного чая и четверть пастушьего пирога. Вернулся на улицу, выбрал самый удобный для слежки за площадью столик. Протер рукавом лакированную сидушку стула, присел.

Наблюдательный пункт получился не лучший. Все закрывал фасад здания министерства здравоохранения. Оставались заметны транспаранты, высокие цилиндры констеблей из оцепления, но не более.

После обеда Артур написал черновой вариант материала. Часто поглядывал на площадь, но особых изменений не замечал. Только постепенно собиралось все больше шахтеров и полисменов.

Прошел час со старта демонстрации, потом второй. Закапал мелкий дождь, подкосивший решимость части протестовавших. По одному, по двое они начали покидать общую толпу. Организаторы почувствовали усталость шахтеров. И объявили конец собрания.

Артур подобрался. Если что-то и могло произойти, то именно сейчас. Когда толпа придет в движение и приблизится к полисменам. Но в этот раз ничего не случилось. Констебли расступились, и шахтеры мирно двинулись в сторону центрального вокзала Ландариума.

Уилсон недолго проследовал за ними, пока не понял, что столкновений с полицией не будет. Журналист остановился, спрятался под полотняным козырьком пекарни, вытянул за цепочку карманные часы. Только-только минул полдень.

Артур свернул на кратчайший путь к доходному дому Смитсона и Уайта. По пути еще раз проговаривал будущую заметку. Когда вернулся в квартиру, сел за письменный стол, достал лист серой немелованной бумаги, чернильницу и перьевую ручку. Прочитал записи, чуть поменял формулировки и начисто переписал заметку.

В прошлом году Уилсон купил себе модную печатную машинку марки «Элеонора», отдав четыре фунта стерлингов. Но после проигранного суда машинку пришлось продать и вернуться к привычному металлическом перу и пигментным, не боявшемся воды, чернилам.

Расписал текст на один лист бумаги. Старался выводить буквы максимально правильно, чтобы наборщики легко разбирали слова. Потом перечитал, нашел и исправил пару орфографических ошибок. Немного подумав, изменил фразу «белый уголь убивает шахтеров Альбии Матры». Сделал текст более нейтральным, зачеркнул «убивает» и вписал «грабит».

Дал чернилам высохнуть, сложил листок вчетверо и вставил в записную книжку. Теперь нужно было отнести заметку в офис «Зеркала Ландариума» и передать дежурному редактору.

В этот день материалы принимал мистер Литтл, молодой парень, которому едва ли исполнилось двадцать пять лет. Артур слышал, что юных редактор был близким другом нового владельца. И Джордж Уайткаттел просто назначил на высокую должность верного лично ему человека.

Но Уилсон признавал, что Литтл выполнял работу добросовестно. Хорошо чувствовал язык, прислушивался к журналистам и в основном предлагал дельные правки. И в споре Артуру частенько удавалось продавить свою точку зрения.

Работавший за широким столом, заваленным черновиками и запискам Литтл убрал исписанный лист в папку с готовыми материалами. Сидевший напротив на стуле для посетителей Артур скрыл удивление. Не думал, что редактор одобрит текст без замечаний.

— Принято, мистер Уилсон. Передам материал наборщикам и художникам, разместим на четвертом развороте. Жаль, что все так складывается, — Литтл покачал головой. — Вы сами пользовались белым углем?

— Не доводилось.

— А я вот люблю пробовать все новинки. И белый уголь действительно во всем лучше. Свет от него идет приятный, медицинско-белый. А запаха при горении практически нет. Но несмотря на это, мы должны занять сторону пролетариев. Пусть и придется затормозить прогресс.

— Парадокс, — кивнул Артур. Поддерживать разговор ему не хотелось. — Есть еще задания для меня? Или могу сосредоточить на материале об убийствах?

— Не готов сказать. Лучше дождаться распоряжений от главного редактора или мистера Уайткаттела.

— Тогда буду ждать вестей. На завтра у меня запланирована поездка в Ковершайн. У университетского профессора появились догадки о личности убийцы. Планирую дать первые материал к ближайшему номеру.

— Я попрошу переслать эту статью мистеру Тернеру. Мне кажется, сейчас решение должно приниматься главным редактором.

По пути домой зашел на северный вокзал. Сверился с расписанием маршрутов. До Ковершайна можно доехать на поезде в Тарткасл, который отправлялся в семь пятнадцать утра. Артур не собирался ночевать вне дома и нашел подходящий маршрут, пребывавший на главный вокзал Ландариума незадолго до полуночи.

В результате Уилсон купил два сидячих билета в вагонах третьего класса. С профессором они договорились на полдень. Оставшееся время можно будет потратить на обработку сведений и первый набросок материала.

***

Однако спокойно дождаться поездки не получилось. Ночью Артур проснулся от громкого звука. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять источник. В дверь квартиры гулко стучали кулаком.

Рядом приподнялась на локте Мэри.

— Кто там?

— Лежи, я разберусь.

Артур на ощупь нашел и надел штаны, накинул рубашку и осторожно вышел в прихожую. Стоявшие в общем коридоре выждали и снова постучали. Четыре сильных удара. Однако больше никаких звуком не раздавалось. Незваный гость пытался соблюсти нормы вежливости.