Времени на «предварительные ласки» и прощупывание обороны не имелось, поэтому я ринулся вперёд, решив сокрушить командира одним стремительным выпадом. Затем завладеть его лучевым оружием и закончить дело с остальными гвардейцами — чисто, быстро, без лишней мороки.

Задача, на первый взгляд, не из простых, но выбора у меня не оставалось — мои демонические силы, реакция и навыки фехтования позволяли надеяться на успех рискованного манёвра.

Однако, к удивлению, штабс-капитан почти с лёгкостью отразил мой стремительный выпад и даже контратаковал. Уйдя от его клинка вправо, я вновь нанёс удар, целясь в уязвимое место между кирасой и шлемом.

Меч со звоном отскочил, и я почувствовал, как боль прошлась по всей руке, будто электрический разряд пробежал по нервам. Одёрнув руку и едва не выпустив из ладони эфес, я уклонился от ответного выпада и отступил назад. А затем с изумлением обнаружил, что из щитка на левой руке противника вырос круглый щит, будто сплетённый из молний. Это походило на «Грозовой рубеж», но в гораздо меньших масштабах.

— Всё ещё не желаете сложить оружие, господин Фролов? — с насмешкой вопросил штабс-капитан, видимо, каким-то образом разглядев во мраке моё озадаченное лицо. — Даю вам последний шанс.

Выходило, командир Стальных гвардейцев имел в рукаве несколько козырей. Мало того что он использовал электрический щит, так ещё и каким-то образом мог видеть почти в полной темноте. Я сильно сомневался, что он демон или ангел, его аура ничем не отличалась от самой обычной среди людей. Скорее всего, в его шлеме была встроена очередная человеческая диковинка, способная заменить глаза в ночных условиях.

Тем не менее он оставался человеком, и его силы имели куда большие ограничения, чем мои. С такими мыслями я вновь атаковал.

Штабс-капитан владел клинком весьма недурно — движения отточенные, шаги уверенные, контрудары точные. Но я двигался чуть быстрее. Несмотря на преимущество в скорости, моего оппонента спасала крепкая броня и глухая оборона со щитом. Мой меч выбивал искры из его доспехов, скользил по шлему, пытался найти брешь в защите. Однако каждый раз, когда я пытался нанести достаточно сильный удар, чтобы пробить броню, меня встречала электрическая волна, жалившая кожу, будто тысяча иголок.

Рука немела, дыхание сбивалось, на лбу выступил пот. Я старался не обращать на боль внимания, продолжая яростный натиск, выжидая момент, когда противник измотается и совершит ошибку.

Я недооценил штабс-капитана, но и он совершил ту же роковую ошибку, не подозревая о моей истинной природе. Командир гвардейцев искусно владел клинком, отражая мои выпады и финты с холодной точностью. Однако я заметил, что его движения с каждым мгновением становились чуть более медлительными.

И вот, разглядев брешь, я нанёс удар — точно в грудь. К несчастью, мой выпад оказался недостаточно силён — штабс-капитана от верной смерти вновь спасла крепкая броня. Осознав, что тактика изматывающего боя приносит плоды, я продолжал атаковать с разных сторон, выжидая решающего момента.

— Степан Игнатьевич! — раздался позади меня пронзительный возглас Аурелии.

Резко обернувшись, я увидел, как девушка, наконец стряхнув оцепенение от шокового удара, отчаянно пытается вырваться из железной хватки одного из гвардейцев. А тот упрямо волочил её к выходу.

Во мне вскипела необузданная ярость, затмившая рассудок. Я сделал шаг к Аурелии, движимый неосознанным стремлением защитить её любой ценой. И в этот момент штабс-капитан атаковал. Грамотно воспользовавшись моим замешательством, он решился на отчаянный шаг. Выставив вперёд щит, словно таран, он устремился прямо на меня.

Я не успел отскочить — командир гвардейцев протаранил меня всей своей массой. Чтобы не упасть, я схватился за край щита левой рукой и потянул вверх, а меч увёл вниз, целясь остриём в живот противника. Электрические разряды пронзили моё тело, прошли сквозь клинок и ударили в броню штабс-капитана, заставляя его содрогаться в конвульсиях.

Доспехи на несколько мгновений озарились сетью молний. Из-под шлема донёсся приглушённый вопль, затем повалил дым. Щит в ту же секунду растворился в воздухе, оставив после себя лишь запах озона и жжёной кожи. Обессиленный, на грани потери сознания, я рухнул на пол, а сверху на меня навалился штабс-капитан, пригвоздив к паркету с грохотом, от которого сотряслись стены и затрещали мои кости.

От тяжести и боли во всём теле я не мог вздохнуть, но всё же уловил смрад горелой плоти сквозь прорези в шлеме командира, который оказался прямо у моего лица. К тому же на мою щёку начала капать горячая кровь. Мою сожжённую левую руку словно парализовало — я совершенно её не чувствовал. Правая, сжимающая рукоять меча, оказалась прижата. Клинок, пробив броню, вошёл глубоко в тело противника, сцепив нас воедино.

— Степан Игнатьевич! — продолжала верещать Аурелия. — Помогите!

— Штабс-капитан убит, — рявкнул кто-то сверху. — Какие будут приказания, поручик?

— Главное — доставить Светлову. Остальных убейте. Слишком много наших сегодня полегло, они должны за это ответить!

— Так точно, вашбродь! — с энтузиазмом ответил гвардеец.

Разомкнув тяжёлые веки и силясь вдохнуть, сквозь багровые пятна в глазах я различил нависшего надо мной и штабс-капитаном гвардейца. Он прицелился в меня из лучевой пушки и уже готов был нажать на спусковой крючок, когда воздух сотряс нечеловеческий вопль, казалось, исторгнутый из самых глубин Бездны:

— Не-е-ет!

Гвардеец взревел, его тело подбросило вверх, будто невидимый ураган сорвал его с места. Штабс-капитана, словно тряпичную куклу, отбросило в сторону. Лишь теперь я смог вдохнуть, хотя с каждым глотком воздуха моё тело словно пронзали сотни раскалённых кинжалов.

С болезненным стоном повернув голову вправо, я узрел Аурелию. Она стояла у выхода с распростёртыми руками. Из её пальцев вырывалось кроваво-красное сияние, змеями уходившее во все стороны и окутавшее гвардейцев, безвольно извивающихся в воздухе, истошно вопя. Глаза полубогини пылали зловещим инфернальным огнём, прямо как у её тётушки Деворы Асура Анимас.

Доспехи гвардейцев раскалились добела, словно они плавали в горниле. Окалина вместе с кровью и кусками обваренного, отслоившегося мяса сыпалась на паркет, оставляя чёрные следы на заметённом снегом полу.

Аурелия вдруг встрепенулась, издала испуганный крик и резко опустила руки — гвардейцы с грохотом рухнули вниз, источая пар из всех щелей в оплавленных доспехах.

Пока я напрягал последние силы, чтобы вправить сломанные кости и заставить сосуд двигаться, Аурелия начала терять блеск в глазах. Её лицо побледнело от ужаса. Она медленно оглядывала бойню и то, что сотворила собственными руками. По её щекам заструились слёзы.

— Я… я… — прошептала она дрожащим голосом, опускаясь на колени. — Я их убила! Прости меня Господи, я не хотела… Не хотела!

За её спиной я приметил Матвея. Старый садовник истово крестился, а затем внезапно развернулся и бросился прочь, не в силах вынести жуткого зрелища, которому невольно стал свидетелем.

— Анастасия Александровна! — хрипло воззвал я, силясь подняться. — Умоляю вас, Эквион тяжело ранен. Помогите ему!

Аурелия перевела взгляд на меня, затем обратила взор на Эквиона, который так и оставался лежать на полу неподвижно. Его обнажённый торс уже начал покрываться снежной пеленой.

— Я постараюсь, — выдохнув, кивнула девушка.

Она решительно поднялась, отерла слёзы и устремилась к агонисту. Я тоже с трудом встал и, прихрамывая, побрёл к Кайре.

Демоница всё ещё неподвижно покоилась под массивной столешницей. Я ухватился за край, напрягая все свои демонические силы, и отбросил её в сторону. Кайра Веспера лежала на животе в луже собственной крови с переломанной рукой, из которой торчала кость, и неестественно вывернутой шеей. Я присел рядом, пытаясь определить, жив ли её сосуд.

Прикрыв глаза, я принялся исследовать её ауру, которая ясно свидетельствовала, что жизнь в теле графини фон Эрдберг всё ещё теплилась.