— Понятно, — протянул я, искоса взглянув на невозмутимого мастера ложи.

Внезапно я вспомнил тот мимолетный, голодный взгляд, который Арсений Владимирович бросил на окровавленную шею моей невесты. Если бы я действительно испытывал к Эллисандре искренние чувства, то наверняка бы не на шутку встревожился за её участь.

Разумеется, мне бы следовало доходчиво разъяснить почтенному мастеру ложи, что никто не смеет касаться игрушек великого архонта без его высочайшего дозволения. Однако после обильного ужина меня начало неумолимо клонить в сон. Это ощущение оказалось настолько необычайным и чуждым, что на мгновение я замер, откровенно растерявшись. Ведь последний раз я спал в прежней жизни, ещё до того как моя душа переселилась в Астральный План. Приняв решение довериться порядочности нового знакомца, я с трудом поднял бренное тело купца первой гильдии из-за стола.

— Батько, супостаты на подходе! — шепчет, припадая к траве, молодой казак с рябым от оспы лицом. Лихие усы дрожат от нетерпения. — Коней с полсотни, да пеших сзаду…

— Добро, Петро, — киваю я, раздвигая ветви кустарника. Пыль на горизонте клубится, будто дым от пожарища. — Братцы! Кремень на полку, фитили кусать! — оборачиваюсь к затаившимся средь дубравы казакам. — Сотника брать живьём!

Из-за валежника высовывается седая борода с шрамом на всю левую щёку:

— Атаман, аль не чуешь? Ветер с юга смердит конским потом. Ей-богу, тумен следом подтянет… — Федько-Кривой тычет шомполом в пищаль. — Жадничаем, как вшивые степняки у корчмы!

— Не жадность, старик, — возражаю, крепко сжимая в руках огнестрел. — Ой не жадность. Отсекаем арьергард — и в плавни! К ночи будем на Святых Горах, коли Христос даст.

— Так ты и в прошлый месяц сказывал, — фыркает Федько, забивая в ствол пыж из промасленной шерсти. — А ноне от Дону до Перекопа кровью умылись. Дошарпаемся, что и ворона костей не найдёт…

— Не ной! Дойдём и до Крыма, коли понадобится! Спросим у хана, чьи это стрелы в его ставке торчат!

Где-то высоко в небе кричит орёл. Федько крестится, целясь через приклад:

— Эх, батько… Беду накликаешь.

— Тихо! — вжимаюсь в высокую траву. Гул копыт уже сотрясает каменистую почву. — Господи, благослови. Первым залпом — по коням!

Дым от фитилей струится меж ветвей, словно змеиные языки. Нехристи, ничего не подозревая, врываются в засаду — их кони храпят, а кольчуги сверкают на солнце, будто расплавленное серебро.

— Пли! — рявкаю, и воздух разрывается от грохота пищалей.

Свинец прошивает воздух, кони с диким ржанием валятся на землю, разбрасывая седоков. В воздухе пахнет порохом и кровью, а над просекой уже кружат вороны, чуя скорую добычу.

Отбрасываю разряженную пищаль и выхватываю из ножен саблю — сталь поёт, алча крови. Выскакиваю из укрытия, бросаюсь в сечу. Как всегда в такие моменты, вижу перед глазами погибающую Веселину. И тогда не ведаю я ни устали, ни страха, ни жалости.

Вокруг мелькают клинки, сверкают кольчуги, крики раненых, ржание лошадей и звон стали сливаются в единый вой.

— За землю! За веру!— ору, рубя направо и налево.

Сабля рассекает воздух, оставляя кровавые росчерки. Вижу, как конница казаков выскакивает из леса с обеих сторон, зажимая басурман в клещи. Среди хаоса яростной битвы замечаю богато одетого сотника — его кольчуга украшена серебряными бляхами, а на остроконечном шлеме горит красный камень.

Бросаюсь к нему, уклоняюсь от сабельного удара, парирую второй. Он силён, но я быстрее — подсекаю его коня, и сотник валится на землю, будто дуб под топором дровосека.

— Сдавайся, собака! — кричу, приставляя клинок к его горлу.

Сотник плюётся кровью, глядит на меня с ненавистью, но отбрасывает свою саблю в сторону. Я прикладываю все силы, подавляя желание от души рубануть по его шее. Сдерживаюсь, только до крови закусив губу. Ещё рано, сначала он ответит на мои вопросы.

* * *

— Значит, после рабства на галерах я подался в казаки, — пробормотал я, не размыкая век, всё ещё окутанный дымкой нового видения или сна. Я не помнил, как должны выглядеть сны. — И даже стал их атаманом. Судя по ощущениям, с момента нападения рыцарей на османскую галеру прошло лет пятнадцать-двадцать. И всё это время мною двигала лишь лютая жажда мести. Удивительно, но даже за столько лет я не смог забыть Веселину. Неужто я был способен так любить?

— Что ещё за Веселина? Ты её любишь? Что это вообще за дурное имя?! Мерзкий демон, я так и знала — здесь что-то нечисто!

— Принцесса, — я наконец открыл глаза, повернул голову на подушке вправо и посмотрел на Эллисандру, сидевшую в кресле напротив моей кровати в странном розовом халате. — Ты пришла в себя? Замечательно.

— Кто такая Веселина? Отвечай, предатель! — грозно сдвинув брови, прорычала девушка.

— Некто из моего очень далёкого прошлого. И незачем устраивать сцены ревности — она давно умерла.

Я откинул одеяло и попытался встать. Однако это оказалось далеко не так просто, как я привык. Только теперь я вспомнил, в кого меня превратила коварная Кайра Веспера — в толстого, неповоротливого, уродливого старика. С немалым трудом и громким кряхтением, но мне всё же удалось принять сидячее положение.

Когда Эллисандра разглядела меня во всей красе, её лицо скривилось от отвращения. Впрочем, я не посмел бы её винить. И, чувствуя себя как никогда неловко, лишь смущённо улыбнулся.

— Пресвятая Валлия, ты ли это, демон? — почти с ужасом прошептала девушка. — Эта взбалмошная демоница в теле рыжей девицы меня предупредила, но… Ты больше похож не на Нокса, а на того, кто съел его целиком!

— Да уж, не стоило доверять Кайре, — мрачно согласился я. — Но не переживай, Эллис, это временно. Считай, я просто надел очень неудачный костюм за неимением другого. И придётся его немного поносить, пока не пошьют новый.

— С другой стороны, — Эллис вдруг посмотрела на меня с любопытством, слегка склонив голову набок. На её губах заиграла странная усмешка. — Твоя отталкивающая внешность наконец-то полностью соответствует твоей мерзкой, прогнившей насквозь внутренней сущности. Знаешь, в этом даже что-то есть…

— О чём ты? — спросил я с недоумением.

Она неспешно поднялась с кресла, и в её глазах заплясали опасные огоньки. Подойдя ко мне с хищной улыбкой, она села на кровать рядом очень близко. Её правая ладонь нежно скользнула по моей плешивой голове, а левая легла на плечо. Приблизив губы к моему уху, она сладострастно зашептала:

— Страшный, уродливый, злобный демон, лишённый всякого сострадания, использует как ему вдумается несчастную красавицу на потеху своей чёрной душе… И она ничего, абсолютно ничего не может с этим поделать, ведь он слишком силён и жесток… В этом особняке наверняка есть подходящее подземелье, может, даже найдутся цепи…

— Опять ты за своё, принцесса, — проворчал я, но внезапно замер.

В моей голове вдруг вспыхнула шальная мысль: а что, если это старое, грузное и немощное тело всё ещё способно на то, чего я нынче лишён в своём демоническом обличье? С последней надеждой я протянул левую руку к девушке, положил ладонь на её спину и осторожно двинулся вниз. Прикрыв глаза, пытаясь сосредоточиться на ощущениях, я жадно сжал её упругую, сочную попку и принялся мять, ожидая должного отклика в паху. И…

— Проклятье девяти глубин Бездны! — прорычал я с разочарованием спустя минуту.

— Что случилось, мой демон? — тяжело дыша, проворковала Эллис.

— Ничего, — отдёрнув руку, пробурчал я. — Совсем ничего. Прости, но это тело, видимо, слишком старое или ему нужно ещё отдохнуть. Я… Я не знаю, принцесса.

Тяжёлая тишина повисла в спальной комнате. Эллисандра смотрела на меня с нескрываемым осуждением, и в этот момент я был готов либо разорвать кого-нибудь на части, либо забиться в самый дальний угол и разрыдаться. Видимо, мои противоречивые чувства отразились на лице, потому что она вдруг печально улыбнулась, а в её больших светло-серых глазах мелькнуло нечто такое, что мгновенно привело меня в чувство.