Полковник взял в руки богато украшенный револьвер Кайры и внимательно его осмотрел, не забыв проверить наличие патронов в барабане. Затем он внезапно повернулся к Аурелии, которая сидела на стуле между мной и Кайрой, скромно потупив взор.
— Ну а вы что скажете, барышня? — спросил он.
Я невольно закусил губу, так как опасался именно этого момента. Кайра напомнила Аурелии, что нам ни в коем случае нельзя называть свои «настоящие» имена, так как из-за фальсификации вампиров мы объявлены в розыск. Демоница подробно разъяснила, что говорить в случае, если её начнут допрашивать. Полубогиня с пониманием кивала, однако я всерьёз сомневался в её способности лгать.
Но, к моему глубочайшему удивлению, Аурелия вдруг подняла на сурового полковника невинные бирюзовые глаза и преисполненным уверенности тоном произнесла:
— Маменька и папенька — люди добрые, законопослушные и богобоязненные. Много отдают на благотворительность, а я собираюсь отучиться на сестру милосердия. Господин Эквион — настоящий герой, который всех нас спас и помог победить нашей славной армии жестоких захватчиков. Если бы он не уничтожил генератор, кто знает, как бы всё обернулось?
Я невольно кинул на девушку озадаченный взгляд. Пусть и ради благого дела, но она солгала без запинки. Это значило лишь одно. Её душа, несмотря на божественную кровь, носила печать человечности. А в душе каждого смертного изначально заключены оба начала — светлое и тёмное. В ней, словно в саду, два ростка борются за жизнь: один тянется к солнцу, другой предпочитает тень. И который из них вырастет более крепким, во многом зависит от того, какой поливают чаще.
— Ну, мы тоже не лаптем щи хлебаем, сударыня, — изрёк полковник, при этом суровые морщинки на его лбу разгладились, а на лице расцвела улыбка. — Подпоручик Звягерев со своим отрядом уже подбирался к генератору, однако вы его опередили. И мы вам за это всецело благодарны. Ваш подвиг не будет забыт.
— Нам бы попасть домой в Москву, ваше высокоблагородие, — скромно произнесла Кайра, нежно обнимая нашу подопечную. — Другой благодарности нам не нужно, лишь бы дочка была в безопасности.
— Да-да, я вас прекрасно понимаю, госпожа Суворова, — с доброй улыбкой глядя на Аурелию, произнёс полковник. — Ваша дочь настоящий ангел, ей не место среди всего этого ужаса.
В этот момент в палатку вошёл мужчина в офицерском мундире с пышными эполетами на плечах. На его груди, как и у полковника, при ходьбе позвякивали медали. Щёлкнув каблуками, он отчеканил с заметным акцентом:
— Ваше превосходительство, срочная депеша из генерального штаба!
С этими словами офицер протянул полковнику небольшой листок бумаги.
— Благодарю, ротмистр Морель, — ответил полковник, пробежав глазами написанное. Затем он повернулся к нам. — Мой адъютант выпишет вам проходное свидетельство. Сейчас все беженцы из прибрежных городов стекаются в Париж. Оттуда вы сможете убыть в Москву на монорельсе.
— Вы их отпускаете, ваше превосходительство? — удивлённо спросил офицер. — Они выглядят весьма подозрительно, вдруг лазутчики?
— Ошибаетесь, ротмистр, — уверенно возразил полковник, подмигнув Аурелии. — Публика, конечно, прелюбопытнейшая, однако где вы видели лазутчиков без исправных документов? Да вы и сами слышали показания ваших земляков, всё сходится. Более задерживать этих господ причин не вижу. Тем паче у нас приказ наступать, а с мирными возиться некогда.
* * *
Следующие четыре дня прошли относительно спокойно, хотя обстоятельства оставляли желать лучшего. Русские воины отпустили нас, вернув оружие, снабдив временными документами и выдав в дорогу съестные припасы. Добравшись до ближайшего селения, мы наняли повозку и, следуя совету полковника Листьева, направились в Париж, слившись с нескончаемым потоком беженцев.
Сотни телег и экипажей, запряжённых усталыми лошадьми, десятки тысяч измученных, обездоленных и раненых людей растянулись на многие вёрсты, превратив просёлочные дороги в живые реки отчаяния. Они ехали, брели, тащили плачущих детей, мешки, поклажу и свои сломанные жизни. Их всех вынудила покинуть домашний очаг война.
Беженцы тянулись на юг, в то время как колонны солдат с грохочущей военной техникой двигались на север. Русские полки выиграли бой у Кале и приблизились к городу, но до победы в войне оставалось ещё очень далеко. Слухи разносили неутешительные вести о том, что силы Альянса атаковали побережье Европы со всех сторон. Кровопролитные баталии кипели как на море, так и на суше — полномасштабная война грозила затянуться на долгие годы. Именно этого добивались посланники Деворы Асура Анимас на Земле, включая Кайру Весперу.
Демоница, воочию наблюдая за плодами своих неустанных трудов, с каждым днём становилась всё мрачнее и задумчивее. Она уже почти не походила на ту насмешливую, дерзкую воительницу, которую я знал прежде. Я отлично понимал её состояние, ибо сам испытывал нечто подобное. Однако она упрямо избегала откровенных разговоров, предпочитая уйти в себя. Я не настаивал, терпеливо ожидая, когда она будет готова открыться. К тому же в пути у нас не имелось возможности побыть наедине и обсудить всё в интимной обстановке.
Аурелия погрузилась в глубокую печаль. Когда она узнала, что враги атаковали Португальское княжество, где её матушка находилась с гуманитарной миссией, беспокойство девушки переросло в отчаяние. Она почти ничего не ела, её сон стал прерывистым и тревожным. По слухам, Альянсу пока не удалось взять столицу княжества Лиссабон, но там непрестанно шли ожесточённые бои. Кайра пообещала полубогине, что по прибытии в Париж мы отправим телеграммы.
Эллисандра тоже пребывала в дурном расположении духа, однако у неё хватало выдержки и мудрости держать себя в руках. Возможно, это стало следствием глубокой усталости. Я пытался подбодрить её, в красках расписывая наше радужное будущее, но с каждым днём этот приём работал всё менее эффективно, словно она уже не верила в благоприятный исход нашего предприятия. По крайней мере, мне так казалось.
Лишь Эквион, неунывающий и полный энергии, воспринимал наши беды как очередное захватывающее приключение. В пути он с воодушевлением рассказывал, как по возвращении домой наймёт летописца и менестрелей, чтобы те воспели его великие деяния на чужбине. Я и Кайра должны были засвидетельствовать его слова перед высшим светом Тенебриса. Цель всей жизни агониста — создать себе имя, которое затмит славу его именитых предков, отца и братьев. И с этой задачей он, безусловно, успешно справлялся.
Что до меня — я изо всех сил старался не унывать, хотя мне приходилось подавлять свои человеческие чувства и ежеминутно бороться с немощью бочкообразного, вечно голодного сосуда. Раздражение и злость, вызванные этой борьбой и сыплющимися на нас неудачами, тлели внутри меня, грозясь в какой-то момент разгореться в смертоносное пламя. Мне удавалось унять рвавшиеся наружу эмоции лишь благодаря Аурелии. Потребность оберегать её и защищать оказалась сильнее любых противоречивых чувств, что, словно штормовые волны, охватывали меня после нашей первой встречи.
На третий день пути мы достигли столицы Французского княжества. Однако насладиться прогулкой по древним улочкам с колоритной архитектурой нам не удалось. Город окутала тревога: улицы заполонили толпы беженцев и солдат, а воздух пропитался смрадом грязных людей, мусорных куч, дымом и страхом. Народные волнения набирали силу, беспорядки царили повсюду, а кое-где уже слышались выстрелы и крики, словно предвестники грядущей бури.
На въезде в Париж мы тепло распрощались с семьёй Мартенов. Они направились в пригород к родне, надеясь найти там убежище. Затем мы благополучно добрались до фешенебельного отеля «Морис», где нас радушно встретил управляющий — месье Антуан де Пуатье, чью истинную сущность, как и нашу, скрывала маска человеческого облика.
Впервые за неделю лишений и ночёвок под открытым небом мы смогли наконец согреться, смыть с себя пыль дорог, переодеться в чистую одежду и выспаться на мягких перинах в просторных номерах. Ужин в ресторации отеля стал настоящим праздником, поднявшим наше настроение и боевой дух: бокалы шампанского, кубки вина и стопки водки создавали иллюзию, будто все наши заботы остались где-то далеко позади, словно тени прошлого. Даже Эллисандра заметно оживилась, а её светло-серые глаза засветились искренней радостью в первый раз с тех пор, как мы попали на Земной План.
