— Отпусти, животное! — брыкался Хан, пока Бланш тянул его за собой, и вскоре они выбрались в основной сад. Там уже вовсю носились слуги и стража, встревоженные не только новостями из дворца, но и пропажей Йерна.

— Вот они! — воскликнул кто-то, указав на них пальцем.

— Что же делать?

— Куда запропастился Йерн?

— Билл, ты же ухаживал за гиппогрифом раньше, сделай что-нибудь.

— Я?! — воскликнул паренек на вид чуть старше Калеба и ткнул себя пальцев в грудь. — Но мне больше нельзя к нему подходить. Мне же голову снесут.

— Нам всем её снесут, если мы что-нибудь ни сделаем. Живее!

Билл панически огляделся, но не нашел поддержки среди других слуг, поэтому тихонько выругался, буркнул что-то о сгоревших сарае и хате, а затем медленно выдохнул и попытался подойти ближе. Ему это удалось. Бланш узнал его. В те дни, когда император Корнелиус был жив, за его гиппогрифом неотступно и чутко ухаживал Йерн. За Бланшем присматривал Билл, а также целый отряд лекарей, которые постоянно пичкали его разными настоями и лекарствами. Тогда сознание было затуманенным, а тело всё время ломило от неясной боли и усталости, а потому Бланш редко гулял и практически постоянно спал. Каждый день к нему приходил Билл, чтобы вымыть его, накормить и рассказать очередную дворцовую байку. Аккуратный и добрый парнишка скрашивал печальные дни болтовней, но, когда император Корнелиус погиб, а его гиппогриф сгорел в магическом пламени, с него сняли эту задачу. С той поры Йерн присматривал за Бланшем, а Биллу, наверное, дали другую работу.

— Привет, здоровяк, — немного нервно, но всё равно счастливо улыбнулся Билл, вскинув руки. — Отпусти этого человека, и пойдем в стойло. Я дам тебе много свежих фруктов, идет? Ты ведь хороший гиппогриф и послушаешь меня, верно?

Бланш позволил ему подойти вплотную и погладить себя, но не выпустил Хана из хватки. Более того, когда тот попытался скинуть рубаху и сбежать, он молниеносно придавил его к земле передней лапой, заставив охнуть от боли. Чтобы ему в голову не пришла очередная глупая мысль, Бланш встопорщил когти, непрозрачно намекая, что одним махом может выпустить кишки и тогда уже ни один лекарь не поможет. Хан пробормотал что-то нечленораздельное и очень жалостливое, а затем закатил глаза и затих. Больше он не пытался выбраться, и это неимоверно порадовало Бланша, но ужасно насторожило всех вокруг. В особенности — стражу.

— Билл… — протянул кто-то из мужчин в форме, нервно сжимая оружие в руке.

— Я стараюсь! — бросил тот, не оборачиваясь. — Но Бланш очень встревожен, и его нелегко успокоить. Дайте мне немного времени.

— И почему всё произошло именно сейчас, когда Его Величество заболел? — прошипел кто-то.

— Беда не приходит в одиночку, — так же тихо ответил второй.

Бланш всхрапнул и затряс головой, не зная, что делать. До дворца было далеко, и стража окружила их, не давая двигаться дальше. Едва ли они собирались причинить Бланшу вред, ведь могли поплатиться за это жизнью, однако и забывать про оружие не стоило. К тому же волочь Хана было не только неудобно, но и опасно. Тот мог выкрутиться из одежды и попытаться сбежать, и Бланш беспокоился, что в попытке остановить его, мог нанести смертельную рану. Усиленное магией тело дарило большую силу, и в бою это было невероятно полезно, но сейчас - скорее мешало. Именно поэтому Бланш замер, пока человеческая часть сознания искала выход из положения, а животная следила, чтобы Хан не двигался.

Слуги и стража нервно переглядывались, и Билл пытался уговорить его вернуться в стойло. Несмотря на то, что Бланш позволял ему гладить себя, обнимать и суетиться вокруг, он никак не реагировал, когда парнишка начинал тянуть за поводья. Словно статуя, он замер, глядя на дворец. На протяжении получаса Билл скакал около него, пробуя всевозможные способы, но ни вкусные фрукты, ни заманчивые предложения, ни чистая вода, ни упрямые потуги, ни самые изысканные лакомства не могли сдвинуть Бланша с места. Упрямство восхитило всех вокруг. И разозлило, чего греха таить. Пара слуг вернулись к поискам Йерна, разочаровавшись в способностях Билла, но того и след простыл. В диком уголке его не оказалось, а куда он мог сбежать, никто не знал.

Услышав новость, Бланш недовольно заворчал, но остался на месте. Он решил брать измором, ведь никаким другим способом донести мысль не мог. Рано или поздно кто-то должен был догадаться разыскать Гледа, который в последнее время чаще всего тренировался с ним, и привести сюда. До тех пор Бланш планировал стоять истуканом, удерживая Хана от глупостей, и ждать. Ждать столько, сколько придется, даже если ему предстояло продержаться несколько суток. Информация, которой владел трусливый Хан, была слишком важной, чтобы можно было отпустить его, а потом попытаться найти снова. К тому же не было уверенности, что за это время его не убьют. Удерживая мужчину под лапой, Бланш не только искал возможность вызнать правду, но и защищал его.

К сожалению, догадаться разыскать Гледа люди додумались только два часа спустя. Всё это время Билл суетился, Хан то закатывал глаза, то умолял вытащить его, а стража переглядывалась и на всякий случай оставалась на месте. На то, чтобы кто-то сбегал во дворец, ушло еще полчаса. И, наконец, когда солнце начало клониться к горизонту, а воздух наполнился прохладой, появился Глед, торопливый и встревоженный. Он выглядел необычно — с силой сжимал зубы, пронзал всех вокруг взглядом и где-то растерял запас доброжелательности, веселья и шуток. Вместо них Глед приобрел недоверие, раздражительность и гнетущую задумчивость.

Он бесстрашно подбежал к Бланшу, бегло осматривая его, а затем уставился на Хана, заставив того сглотнуть.

— Ты поймал его? — спросил Глед удивленно. — Он что-то знает?

Бланш распахнул крылья и низко заклекотал, взглядом указав на Хана, и никто, кроме Гледа, не понял посыл. К счастью, совместные тренировки принесли плоды. В глазах Гледа вспыхнул огонь осознания, а на губы скользнула кривая улыбка, одновременно обезображивающая его и украшающая. Он опустился на колено около Хана и выхватил кинжал, недвусмысленно приставив его к горлу слуги. Атмосфера вокруг значительно потяжелела. Стало страшно. Опасно. Кто-то попытался остановить Гледа, но тот не пожелал ничего слушать. Приблизиться не дал возможности Бланш, угрожающе заклекотав и распахнув крылья, а потому слугам и страже осталось только наблюдать.

— Рассказывай, что знаешь, — прошипел Глед не хуже змеи.

— Я ничего не знаю, — запричитал Хан. — Гиппогриф сошел с ума, он схватил меня и потащил сюда. Убери это животное. Оно опасно!

— Я велел тебе рассказать, что знаешь, а не выдумывать небылицы, — надавил Глед и провел по горлу Хана кинжалом, едва касаясь. Посыл оказался оцевиден, и с лица слуги смыло все краски.

— Это всё Йерн, — дрожащим голосом затараторил он. — Это он сделал, а я — не при чем. Я хотел рассказать Грею, но Йерн попытался меня задушить. Я ничего не сделал, клянусь. Я не виноват, что волк Хэлвисов взорвался.

— Йерн накормил волка взрывчаткой? — прищурился Глед, а Бланш внутренне возликовал, что разговор потек в нужном русле.

— Да, да, это был он, а не я. Клянусь жизнью, я не идиот, чтобы так подставляться. Когда узнал обо всем, я велел ему признать Грею, но он не послушал. Без этого все подумали бы на меня, а он остался бы безнаказанным.

Глед нахмурился, и на его лице отразилась работа мысли.

— Ты знаешь, зачем Йерн сделал это?

— Знаю! — дрогнул он всем телом, точно хотел подпрыгнуть или начать кивать, но холодная сталь лишала движения. — Он всегда ненавидел ведьм… то есть Его Величество, потому что из-за него Динара изгнали. Держу пари, он давно задумывал убить его, и теперь показал истинное лицо.

— Что связывает его с Динаром?

Хан засветился от ликования, вероятно, ощутив, что сможет выжить, сдав Йерна с потрохами. Его лицо озарилось, когда он обронил всего одно слово, упавшее, как камень на мостовую:

— Кровь.