Без тревог и напряжения.

Прошло несколько недель с шествия, на котором Бланш защитил Калеба от отравленной стрелы. Лето полноценно вступило в свои права. За пределами стойла всё расцвело, напитавшись силой, и весенняя нежность сменилась яркими, сочными красками. Было тепло, даже жарко. Слуги обливались пόтом, трудясь на своих местах, и часто ходили напиться воды. Даже вечно бесстрастный Йерн то и дело утирал пот со лба, кривясь, но никогда не жаловался вслух. Калеб и его охранники сменили облачение на более легкое и предпочли тренироваться в тени, взяв за привычку приходить либо рано утром, когда солнце ещё не прогрело землю, либо поздно вечером, наслаждаясь ночной прохладой.

Бланш полюбил лежать под деревьями, скрываясь от прямых солнечных лучей, и наблюдать за всеми вокруг. В особенности его заинтересовал Йерн.

В последнее время тот начал хмуриться сильнее, чем обычно, и всё время витал в своих мыслях. Судя по отсутствующему взгляду, он напряженно размышлял над чем-то, вот только ни слова не говорил. Другие слуги не пытались его расшевелить. Калеб даже однажды спросил, всё ли в порядке и не нужно ли ему к лекарю, но Йерн заверил, что здоров. Вот только Бланш заметил, что на этих словах он напрягся: плечи закаменели, он вдохнул и немного опустил подбородок, отступив на полшага. Обычно так вели себя люди, когда им угрожала опасность, и они начинали выбирать стратегию выживания: атака или бегство. Однако ничего из этого не пригодилось, ведь Калеб кивнул и ушел. Йерн же почему-то сжал кулаки и стиснул зубы. До конца дня он был настолько хмурым, что его обходили по широкой дуге.

Впрочем, не только это заставило Бланша обратить на него внимание. Несколько раз в предрассветной тишине за пределами стойла раздавались шаги, затем стук, а после Йерн пропадал на некоторое время. Когда он возвращался, по его лицу невозможно было ничего определить, но сам факт того, что он куда-то отлучался, был подозрительным. Рациональная часть Бланша била в тревожный колокол, однако эмоциональная закатывала глаза, сетуя, что та опять ударилась в паранойю. За последнее время борьба между разумом и чувствами немного притупилась, однако Бланш до сих пор иногда с размаху ударялся в одну из крайностей, и зачастую последствия были непредсказуемыми.

Дабы не отмахиваться от здравых опасений, он продолжал наблюдать за Йерном, но не спешил вешать на него ярлык шпиона, предателя и подозреваемого, которыми разум давно окрестил Амелию и Эдгара. Бланш пытался здраво рассудить, кто был другом, а кто — врагом, и для этого нужны были доказательства. Неопровержимые факты, а не смутные догадки и домыслы рациональной части сознания. Дав себе обещание проломить Йерну череп, если тот сделает что-то действительно опасное, Бланш успокоился и принялся просто наблюдать за ним, как и за всеми остальными, кто появлялся в зоне видимости.

Немало помогло то, что ему, наконец, разрешили возобновить прогулки и тренировки. Горькие настои и особое питание сотворили чудо, полностью избавив от яда в теле. Правда, Бланшу всё равно пока запрещалось активно бегать и скакать, поэтому Глед придумывал интересные, но спокойные занятия. Почти всё время он снова по утрам приходил к нему, а с Калебом оставался с Кард. С момента последнего покушения охранники решили, что необходимо, чтобы хотя бы один из них находился рядом постоянно. Они не хотели допустить, чтобы что-то случилось, особенно в преддверие Великой Охоты.

Будто в насмешку, убийцы затаились, не то исчерпав идеи на ближайшее время, не то решив приготовить что-то масштабное. Никто не нападал, не подсыпа́л яд в еду и даже не испепелял взглядом, и это одновременно радовало и беспокоило. Бланш видел, как хмурился Калеб, оглядываясь во время прогулок, как Глед и Кард то и дело клали руки на гарды клинков, слыша подозрительные шорохи. Впрочем, это не влияло на привычный ритм, выработанный за это время. Все просто старались оставаться настороже, чтобы не пропустить очередного убийцу. О том, как проходило расследование, больше никто не упоминал, поэтому Бланш не мог сказать, насколько они продвинулись в этом ключе.

Зато у него появилось больше информации о Великой Охоте.

Вернее, об оружии, которое использовалось там. Прежде Бланш не задумывался, что существовало что-то, помимо мечей, арбалетов и луков, ведь никогда не принимал участия в военных походах и торжественных мероприятиях, где бы оно было. Оказалось, здесь использовалось нечто, что узнала его человеческая часть — нарезные ружья. Как именно они работали, Бланш не понял, ведь эмоциональная часть не разбиралась в таком, а рациональная — не могла вспомнить что-либо конкретное, кроме основных данных. Единственное, что он смог осознать, — местные ружья не нуждались в порохе во время стрельбы, и вместо него использовали тигилловую пыль. Выглядели они красиво. На корпусе виднелись письмена на неизвестном языке, а также на нем располагалось несколько маленьких кристаллов.

Снова увидев ружье сегодня, когда Калеб пришел на тренировку утром, Бланш заинтересованно уставился на него и подошел ближе, чтобы разглядеть. Калеб, не придав этому значения и лишь похлопав его по холке, продолжил разговаривать с Кардом и Гледом.

— Хорошо, — кивнул он чему-то. — Надеюсь, на сей раз оплошностей не будет. Лично проверьте каждый куст и каждый камень, чтобы ни один чужак не проник на Охоту.

— Сделаем, Ваше Величество, — кивнул Глед. — Я буду рядом, чтобы прикрыть вас, если что-то пойдет не так. А Кард позаботится, чтобы никто не подумал на вас напасть со стороны. Верно?

Кард почему-то мелко вздрогнул, но тут же широко улыбнулся:

— Конечно! — бодро воскликнул он. — К вам и муха не подлетит без моего ведома.

Бланш склонил голову, почувствовав от него нечто странное. Судя по реакции остальных, не он один заметил нарочитость тона. Кард старался вести себя, как обычно, однако нервозность сквозила в каждом движении, и чем дольше Бланш наблюдал за ним, тем больше понимал, что тот на самом деле был чем-то напуган. Он то и дело сжимал гарду клинка и переступал с ноги на ногу. Когда речь зашла об охране на Великой Охоте, он сжал зубы. К счастью, сколько бы он ни старался скрыть волнение, для Калеба и Гледа оно не стало сюрпризом. Оба смерили его взглядами, но ничего не предприняли. Бланшу показалось, что они что-то задумали, и впервые за долго время он вновь ощутил досаду, что не может общаться. Ему ужасно хотелось расспросить их, что происходит.

— Сомневаюсь, что нужно ждать удара от представителей знати, — сказал Глед, не став акцентировать на этом внимание. — Если за кем и нужно присматривать, так это за их слугами.

— Согласен, — кивнул Калеб. — К тому же, если в меня выстрелят из ружья, Эдгар сможет определить, из какого именно. Каждое из них находится на учёте во дворце, и будет глупо подставить свой род под удар.

— Значит, ждем очередную отравленную стрелу, — вздохнул Глед и прикрыл глаза рукой.

— И магическую ловушку, — коротко и совсем не весело ухмыльнулся Калеб. Кард захлопал глазами, и стало очевидно, что он ничего не понял. — Помните, как отца однажды пытались подловить одной такой? — принялся пояснять Калеб. — В тот раз его выманили из дворца и завели в одинокий дом на краю столицы, вокруг которого заранее начертили магические знаки. Как только он переступил порог, зрение и слух подвели его, и он стал видеть то, чего не было в реальности. Если бы не Соул, он мог не вернуться живым. Возможно, нечто подобное появится на Охоте.

В глазах Карда мелькнуло осознание, и он вдруг поежился и погрустнел, точно большой пес, потерявший в толпе хозяина.

— Ох, и вспомнили же вы, Ваше Величество, — покачал он головой. Глед согласно кивнул. — Вы же и сами там едва не погибли.

Бланш встрепенулся и перестал разглядывать ружье. Он ткнулся головой в Калеба, уставившись на него, но тот остался холоден и собран, как всегда. Окинув охранников взглядом, он отмахнулся, будто беспокойство не стоило внимания, и принялся гладить Бланша. Глед и Кард переглянулись и вздохнули, на их лицах застыло выражение обреченного смирения. О чем бы они ни говорили, это было дело прошлого. Калеб либо правда не считал это чем-то важным, либо храбрился, стараясь не упасть в пучину страшных воспоминаний. Множество невысказанных слов повисло в воздухе, и Бланш снова настойчиво ткнулся в Калеба головой.