Воспоминания отступили.
Калеб вновь оказался в темноте, которая медленно пожирала его, растворяя душу. Вот только она явно не ожидала, что вместо смирения вдруг встретит сопротивление от жертвы, которую должна была изничтожить за пару секунд. Всё внутри Калеба вспыхнуло неистовым пламенем. Он выжил. Выжил в тот день, когда кто-то подчинил его своей воле и попытался заставить выпрыгнуть из окна, ведь Глед все-таки проснулся и успел схватить его в последний момент, затаскивая обратно в комнату. Калеб не собирался сдаваться на милость какой-то пустоте. Вместо этого он принялся дергаться, пытаться кричать, шевелиться — делать всё, чтобы чернота отступила, и та на миг отшатнулась, ошеломленная. Вот только тут же рванула вперед, рассердившись.
Боль ворвалась в сознание. Тьма навалилась со всех сторон, поглощая и пытаясь лишить последних крох надежды вновь очнуться среди близких. Она принялась отрывать кусок за куском с остервенением безумного мясника, и не было никакой возможности остановить её или сбежать. Однако огонь в груди Калеба не удалось погасить. Напротив, чем сильнее тьма упорствовала, тем ярче он разгорался, наполняя всё вокруг живительным светом. Калеб верил, что сможет выбраться. Верил, что лекарям удастся вывести яд из его тела и придумать противоядие. Верил, что Эдгар придумает, как с помощью магии поддержать его. Верил, что Кард и Глед защитят его от любой угрозы, пока он будет беспомощен. Верил, что мама достанет самые редкие травы и настои, чтобы спасти его. Верил, что Бланш убережет его покой.
Калеб верил в близких, и оттого всё внутри заполнялось светом.
Вот только тьма была сильна. Раздирая на куски, она пыталась погрузить его в отчаяние, а когда не вышло, попросту решила поглотить. Окутав со всех сторон, она удостоверилась, что ни один лучик света не пробьется сквозь черный кокон, и сдавила изо всех сил. Ни у одного смертного не было шанса спастись. Свет постепенно начал меркнуть, угасая, но Калеб до последнего упрямо сопротивлялся, пытаясь если не спастись, то хотя бы продать жизнь подороже. Когда мрак поглотил последний лучик, пространство вновь наполнилось спокойствием, холодом и тишиной и застыло, словно небо, потерявшее звезды.
Стало темно и тихо, точно на поле после кровавой битвы.
В безмолвном ничто мелькнула алая искра. Сперва с трудом, несмело, точно продираясь сквозь болото, а затем всё ярче и ярче, она засияла, заметалась, выискивая что-то, и рванулась вперед, обратившись в луч. Ей было здесь не место. И без того разозленная тьма накинулась, попытавшись изничтожить её, однако испуганно отшатнулась, когда свет обжег, точно раскаленная сталь. Искорка вспыхнула, воодушевленная, и пространство вдруг наполнилось энергией жизни: теплом, надеждой и свободой. Что-то огромное и светлое проникло во тьму, и та рассерженно выплюнула искалеченное тело. Искорка заметалась над ним, оберегая, и впервые за всё время пространство прорезал звук.
— Калеб!
Калеб вздрогнул, когда что-то собрало его по осколкам, склеивая воедино, и распахнул глаза, веря и не веря в то, что удалось спастись. Почему-то его окатило светом, и он вскинул взгляд, замерев на миг, а маленькая алая искорка заметалась, не то радуясь чему-то, не то переживая о чем-то. На душе стало тепло. Калеб обнаружил себя на ладонях огромного мужчины, чья кожа искрилась звездным светом, а силуэт казался полупрозрачным. Прекрасное молодое лицо подернулось пеленой волнений, а пронзительные голубые глаза уставились на него. Душа наполнилась восхищением и благоговением, и Калеб смутился. Еще никогда он не чувствовал себя настолько маленьким рядом с кем-то и настолько желанным. От мужчины исходило ни с чем не сравнимое чувство нежности, точно он смотрел на ребенка, которого очень любил и которым очень гордился.
Искорка задрожала. Алый свет начал то тускнеть, то светлеть, и почему-то Калебу пришло в голову сравнение с прерывистым дыханием. Показалось, что искорка волновалась. Причем не только из-за того, что нашла его здесь, но и из-за присутствия огромного мужчины, держащего их на ладонях. Точно не решаясь, она сперва метнулась вперед, потом — назад, а затем, всё-таки собравшись с духом, полетела вверх. Калеб уставился на неё, ничего не понимая. Губы мужчины тронула слабая улыбка, полная воспоминания, затаенной боли и робкого счастья. Он прикрыл глаза, немного опуская голову, а затем всё потонуло в свете, точно взошло огромное солнце.
Калеб подумал, что очнется, однако вместо этого увидел сон. Странный сон, полный незнакомых людей, невообразимых событий и витающей в воздухе угрозы. От него стыла кровь в жилах, хотелось спрятаться, как ребенку, однако приходилось смотреть, узнавая правду, о которой ни один летописец не догадывался. Что делать с новыми знаниями, не было ни малейшей идеи, и Калеб не понимал, зачем ему показали всё это? Зачем открыли истину о сотворении мира и о том, почему боги исчезли триста лет назад? Зачем дали узнать о трагедии Элмонта? Зачем предупредили о том, что мир встал одной ногой в могилу?
Разумеется, ответа не было. Были лишь знания и чужие воспоминания, в которых всё началось в незапамятные времена, когда в пустоту пришли боги и решили создать мир, населенный существами, похожими на них самих. Сперва они создали землю — твердую, прочную основу, затем воду — живительную влагу, без которой не могло обойтись ни одно существо, после — воздух. Каждый из них добавил что-то свое: Элмонт озаботился тем, чтобы мир всегда находился в тепле, и дал ему Солнце, Юнглин подарила жизнь растениям и мелким тварям, Рассет — сбалансировал дары, придумав смену времен года и погодные явления. Остальные боги тоже внесли свой вклад: кто-то осветил небо звездами, кто-то наполнил землю минералами, кто-то поставил ледники, кто-то проверил, что всё работает взаимосвязано и четко. Вместе боги создали прекрасное место, идеальное для своих творений.
Это был первый мир, созданный ими. Воодушевленные и радостные, боги принялись заселять его людьми.
Они решили, что вылепят их по одному образу, но наделят разными особенностями. У одних будет ораторский дар, у других — золотые руки, у третьих — тонкое чутье, у четвертых — острый ум. Боги тщательно проследили, чтобы один народ не превосходил другой, и таким образом сохранили равновесие сил. Как только всё оказалось готово, они принялись с любопытством наблюдать за миром, приглядывая за своими людьми. Их интересовало всё: как они живут, как справляются с трудностями, как изучают окружающее пространство, как учатся размышлять, как строят города, как старятся и как умирают.
Боги, увлеченные их развитием, не могли оставаться в стороне, когда приходила беда и появлялись катастрофы, которых они не планировали, или чудовища, которых не создавали. Они вмешивались в дела людей, помогая справиться с разрушительными природными явлениями, вспышками болезней и даже с нападениями других наций. Каждый бог с любовью и нежностью взращивал свой народ, и в мире воцарилась эпоха процветания. Люди жили, развивались, чтили создателей и с благодарностью принимали всё, что приносил новый день. Незаметно минула тысяча лет.
Столь долгий срок для людей не повлиял на богов, но не прошел бесследно для мира. Сначала редко, но затем всё чаще и чаще стали появляться ошибки — недоработки первого мира, который был создан на воодушевлении и энтузиазме. Впервые они предстали в виде чудовищ, зародившихся в глубинах шахт. Они вырвались на свободу, сея страх и разрушение, и богам пришлось вмешаться, ведь люди не справились бы без помощи. Они даровали благословения, и избранные, вооруженные особыми мечами и тайными знаниями, отправились в бой. В первый раз, в десятый раз, в сотый раз, в тысячный… Победа давалась дорогой ценой, но на некоторое время мир мог выдохнуть с облегчением. Впрочем, ненадолго.
Вслед за чудовищами появилась иная проблема — почва начала разваливаться на части. Твердая земля задрожала, из-под неё начало вырываться пламя, и люди в ужасе бросились из испепеленных мест. Боги вновь ответили на призыв и заставили мир успокоиться. Совестными усилиями они запечатали трещины, вот только это не остановило тряску. Тут и там земля продолжала содрогаться, и красивые постройки людей падали, погребая их под собой. Будто мало этого, в мире начали вспыхивать неведомые болезни, черным штормом проходящие по королевствам и уничтожающие целые города. Мир затрещал по швам. Сколько бы боги ни пытались починить его — ничего не получалось, и всё становилось только хуже, а потому пришлось признать, что они поспешили. Допустили слишком много неточностей и ошибок.
