Красивая женщина погладила его по голове, и ужасные воспоминания подернулись пеленой. Вместо них в голове стали появляться другие. Счастливые. Теплые. Родные. Эрик вновь увидел маму — жизнерадостную женщину, всегда готовую выслушать и помочь. Затем папу — сильного и отважного воина, защищавшего семью. Элис — маленькую непоседу, любознательную и веселую, как все дети. А после них — Эмбер. Не по годам умную, сообразительную красавицу, которую хотели взять в школу магии раньше срока из-за выдающихся навыков. В видениях Эрик проводил с ними время, едва сдерживая широкую улыбку, и впитывал в себя их образы, боясь, что однажды забудет их.

Когда он обнаружил себя вновь на поляне рядом с красивой женщиной, он поднял на нее взгляд.

— Кто вы? — шепнул он, уже зная ответ. — Почему не помогаете нам?

Женщина вздохнула и отвела взгляд.

— Вы тоже ушли, как другие боги? — от отчаяния, проскочившего в голосе, стало стыдно. — Наши молитвы доходят до вас, ведь дым жертвенных костров поднимается к небу, так почему вы молчите? Почему триста лет назад вы вдруг исчезли, оставив нас?

Ответом стал лишь шелест листвы.

— Юнглин! — воскликнул Эрик. — Вы же богиня милосердия, так почему вы так жестоки к нам, своим детям? Нам нужна помощь! Прошу, помогите!

Богиня поджала губы, и на поляне внезапно стало темнее. Невидимые тучи закрыли солнце, бросая на неё тень. Ветер, колыхавший растения, показался холодным. Насекомые перестали жужжать, и опустилась тишина. Стало беспокойно, и казалось, вот-вот должна была начаться гроза. Эрик огляделся, ощущая внутри волнение, но не сдвинулся с места, хотя неистово всыпыхнуло желание броситься бежать. Он вскинул взгляд и сжал кулаки, глядя на богиню, которая продолжала молчать. Ощущая, как истекает время, Эрик вскочил на ноги, привлекая внимание, и закричал:

— Умоляю, спасите нас, Юнглин! Защитите своих детей! Без вас мы не справимся!

Богиня посмотрела на него, и по щеке скатилась слеза. Как только та упала на землю, всё дрогнуло, налетел ветер, а солнце померкло. Эрика сковало тьмой, и почва под ногами пропала. Он инстинктивно взмахнул руками, вскрикнув от неожиданности, и полетел вниз, лишь мельком заметив, как руки Юнглин сжались в кулаки, и она решительно встала. Перед глазами смазалось, страх ворвался в тело, и не было сил даже на то, чтобы вздохнуть. Эрик зажмурился, ожидая сильнейший удар, который оборвет жизнь. Почему-то он совершенно точно чувствовал, когда рухнет на твердую поверхность. За миг до удара, он сжался, затем…

Проснулся.

Эрик вскочил, обливаясь пόтом и тяжело дыша. Он вновь оказался в полуразрушенном доме, и нигде не было ни цветов, ни насекомых, ни огромных прекрасных женщин с фиалковыми глазами. Всё было в разрухе, пахло пылью и кровью, и холод пронзал разгоряченное тело. Он медленно выдохнул, пытаясь унять скачущее сердце, и вдруг кто-то коснулся его плеча. Эрик вздрогнул, метнувшись назад, и Эмбер испуганно уставилась на него, не поняв, что случилось.

— Братишка, дыши, — поспешно зашептала она. — Я рядом, всё хорошо. Чтобы ни случилось, это был сон. Ты здесь, в Рипсалисе, и я с тобой. Ну же, позволь мне помочь тебе.

Эрик прикрыл глаза рукой, выдыхая, и ссутулился. Сестренка подползла к нему и обняла, успокаивающе гладя по спине. Она тихонько спросила:

— Что тебе приснилось? Что тебя так напугало?

Эрик сглотнул.

— Смерть мамы, — солгал он. — Опять увидел, как её зарезали имперцы… Прости, что разбудил.

— Ничего, родной, — ласково сказала она, принявшись гладить его по спине и плечам. — Всё в порядке, я уже выспалась. Тебе не о чем беспокоиться. Давай, я принесу тебе воды, и мы немного посмотрим на звезды? Это всегда помогает тебе прийти в себя.

Эрик криво улыбнулся.

— Да, хорошая идея, — кивнул он, со смесью ошеломления и ужаса вспоминая видение. — Посмотрим на звезды…

В голове смешалось, и он с трудом осознавал, что ему явилась богиня. Она не давала о себе знать триста лет — с того мига, как все боги исчезли и мир погрузился в хаос. Эрик перестал верить, что она вообще когда-то существовала, когда ему было десять. Он решил, что возьмет жизнь в свои руки и станет надеяться только на себя, а потому, когда Рипсалис подвергся атаке, не стал уповать на милость высшего существа, а принялся организовывать оборону. Он свысока глядел на людей, продолжавших молиться и доказывающих, что, раз дым от жертвенных костров поднимается к небу, богиня слышит их. Порой ему хотелось вовсе разогнать их, но каждый раз останавливала сестра. Эмбер считала, что людям нужно во что-то верить, чтобы выжить, и он, поджимая губы, уходил прочь.

Теперь он посмотрел на всё под другим углом.

Богиня присматривала за ними, но бездействовала. Она просто наблюдала за тем, как империя убивает их, как разрушает дома и пытается завладеть ресурсами. То, что она явилась Эрику во сне, ситуацию не улучшало. Несмотря на то, что внутри вспыхнула тлеющая искра веры, и он взмолился о помощи, она ничего не предприняла. Юнглин лишь заплакала и пробудила его. Она не дала ему силу, не пообещала помочь, не открыла сокровенное знание, которое могло переломить ход битвы. Всё, что она сделала, лишь показала, что существует. Но какой от этого был прок? Что Эрик должен был сделать с этим знанием? Как распоряжаться открывшейся правдой?

Он пребывал в растерянности.

Сидя с Эмбер на улице и считая звезды, он пытался понять, что делать. Сомневаться в том, что видение было подлинным, не было причин. Вот только он не собирался бросаться к разрушенной церкви и начинать читать проповеди. Вера была опасным оружием и в мирное время, а уж в осаженном городе могла привести к непредсказуемым последствиям. Эрик твердо решил молчать. Во всяком случае до тех пор, пока Юнглин ни покажется более явно и, например, ни поможет отбить очередную атаку империи. В противном случае он будет воспринимать её лишь сном, оторванным от реальности, и ничего не сделает, чтобы рассказать другим.

Эмбер чихнула, выводя его из задумчивости. Они сидели на улице уже почти час.

— Идем в дом, не то простудишься, — сказал Эрик, и та улыбнулась.

— Учитывая, сколько времени я провожу с тигиллами, мне это не грозит, — пошутила она, но послушно вошла в дом и юркнула под одеяло. Эрик сел рядом.

На языке копились сотни вопросов и хотелось обсудить с Эмбер видение, однако он оборвал себя на первом же звуке. Мягко улыбнувшись, он поцеловал её в лоб и пожелал спокойной ночи. Устроившись рядом, он обнял её, согревая, и дождался, когда Эмбер, наконец, засопит. Беззащитная и доверчивая, она выглядела такой маленькой и хрупкой, что у Эрика дрогнуло сердце. Юнглин могла защитить её. Могла вернуть ей и всем остальным радость жизни и здоровье, однако вместо этого лишь триста лет молчала, и, вернувшись, ничего не сделала. Это заставляло всё внутри разрываться от противоречий.

Эрик провел в размышлениях всё время до рассвета.

С той ночи он изменился: стал задумчивым и напряженным, и это вскоре заметили остальные. Кто-то подумал, что он истощился за время осады и больше не мог поддерживать прежний боевой дух. Кто-то обеспокоился, что он заболел, но решил скрыть это, чтобы не посеять панику и уныние. А кто-то решил, что он начал разрабатывать план контратаки, который мог повергнуть в бегство всю имперскую армию. Что было на самом деле, никто не знал, и даже Эмбер оставалось лишь беспомощно разводить руками в ответ на вопросы.

Так длилось почти месяц.

За это время маги совершили прорыв в изобретении нового мощного оружия. Эрик с гордостью думал, что Эмбер приложила к этому руку, подав несколько дельных идей. Теперь маги клялись, что в следующей битве обратят империю в бегство, и случай для тестирования артефакта вскоре представился. Он был одновременно идеальным и ужасным. Пан или пропал, как говорили в народе. Наконец, спустя восемь месяцев осады Непобедимый Корнелиус лично решил атаковать непокорный город. Он прибыл в военный лагерь, раскинувшийся недалеко от границ Рипсалиса, и даже взял с собой сына — Калеба. По всей видимости, он собирался триумфально войти в город.