— Как бы то ни было, мы должны приготовиться ко всему, — твердо сказал Калеб. — Во время Великой Охоты я рассчитываю на вас. Не отходите от меня ни на шаг.
Охранники синхронно отозвались:
— Да, Ваше Величество!
Они затихли, и Бланш, наконец, смог медленно открыть глаза, мутным взглядом осмотревшись. Всё плыло, вспыхивало и кружилось, однако он сразу заметил сидящего рядом Калеба. Тот дернулся, уставившись на него, и в голубых глазах мелькнула секундная радость. Впервые за долгое время в них не оказалось холода и подозрения, а поселилась лишь нежность и волнение. Всё внутри потеплело, и Бланш тихо закурлыкал, попытавшись повести головой, чтобы его снова погладили. Животная часть сознания принялась скакать от счастья, а человеческая с облегчением выдохнула, что неприятная ситуация принесла пользу, а не стала очередным гвоздем в крышку гроба их привязанности. В голове всплыла далекая, затертая временем фраза, будто из иного мира: «Нет худа без добра».
— Он очнулся! — воскликнул Калеб, и охранники оживились. — Глед, воды. Кард, сбегай за лекарем!
Они подскочили, и каждый бросился выполнять задачу. Спустя пару минут перед Бланшем поставили таз с чистой водой, и он с наслаждением опустил туда клюв, жадно глотая. Прохладная и будто даже сладкая, она буквально вернула его к жизни. Шум в голове немного утих, и мир перестал так бешено вращаться. Появились силы на то, чтобы немного осмотреться, и он с удивлением отметил, что всюду стояли разноцветные склянки, лежали камешки, а на земле особыми чернилами оказался начерчен магический круг. Не оставалось сомнений, что Калеб сделал всё, чтобы его спасти: не только приказал лекарям заняться ранами, но и позвал магов. В этом свете становилось понятно, почему Бланша выкинуло в подсознание. Его погрузили в магический сон, чтобы излечить.
Калеб продолжил гладить его, невероятно заботливо и нежно. Он несколько раз набирал в грудь воздух, чтобы что-то сказать, но обрывал себя раньше, чем слова срывались с губ. Впрочем, Бланшу не нужно было слышать их, чтобы понять, насколько всё изменилось. Лед тронулся. Калеб сделал первый шаг к примирению, и это ощущалось во всем: в том, с какой нежностью он перебирал его перья, в том, как смотрел на него, и в том, сколько ночей провел здесь в ожидании. В груди замирало от щемящей радости, которая, словно пушистое облачко, становилась больше и больше. Бланш наслаждался ей, плавал, точно в море солнечных лучей, и никак не мог насытиться.
Хотелось верить, что долгие дни одиночества подошли к концу. Они буквально убивали животную часть Бланша, которая не понимала, чем заслужила холод Калеба и взгляды, полные подозрения и скорби. Она горько плакала, раз за разом натыкаясь на стены, и мечтала сделать всё, чтобы вернуть прежние отношения. Человеческая часть легко объясняла, что происходило. Она находила причину для каждого поступка Калеба, однако легче от этого не становилось — сердце рвалось на части, а медленное исполнение плана — угнетало.
К счастью, несмотря на то, что усилия казались тщетными, это было не так. Каждое слово, каждая попытка Гледа и Карда доказать, что Бланш не изменился, оседала в сознании Калеба. Сперва он не принимал это, вспоминая, как засияли алым кристаллы. Затем начал злиться и сажать охранников на хлеб и воду, запрещая говорить об этом. Однако никогда не забывал и, Бланш был уверен, в свободное время переосмысливал, пытаясь понять, правы ли они или просто пытаются его утешить. Процесс шел медленно и мог занять несколько месяцев, однако покушение на шествии помогло ускорить его. Внутри Калеба всё всколыхнулось от страха потери, и он сменил гнев на милость.
Бланш снова слабо толкнулся головой, требуя поглаживаний, и Калеб исполнил желание. Его даже не смущало присутствие Гледа, который глядел на них с сияющими глазами и, казалось, мог заплакать в любой момент. Бланш даже попытался раскрыть крылья, чтобы показать, насколько счастлив, однако те лишь слабо дернулись. Впрочем, это не осталось незамеченным. Калеб тихонько велел ему успокоиться и экономить силы, чтобы скорее выздороветь. Бланш негромко закурлыкал, соглашаясь.
К сожалению, в полной мере насладиться воссоединением не дали. Внезапно Калеб резко обернулся к двери, поспешно встал, отряхивая одежду и сурово нахмурился. Глед, убрав артефакт-заглушку, критически оглядел его, подбежал, чтобы поправить манжеты, а затем отступил в сторону. Полминуты спустя в сопровождении Карда вошел лекарь, которого Бланш с малых когтей знал. Тот выглядел так, будто не ложился спать, несмотря на поздний час, и споро разложил необходимые приспособления. Он осмотрел Бланша, особенное внимание уделив ране на крыле. В это время остальные стояли молча и лишь Кард и Глед переглядывались, будто вели безмолвный диалог. Калеб сосредоточенно следил за каждым движением лекаря.
Наконец, тот убрал приспособления и поднялся.
— Гиппогриф слаб, но его жизни ничего не угрожает, — сказал он, и напряженные плечи Калеба немного расслабились. — Мы будем подкреплять его здоровье особыми настоями, чтобы он быстрее восстановился. К Великой Охоте он будет в полном порядке, уверяю вас.
— Хорошо, если так, — кивнул Калеб. — В таком случае, займитесь им. Я рассчитываю на вас.
Лекарь глубоко поклонился.
— Я вас не подведу.
Калеб на прощание погладил Бланша, на грани слышимости шепнув, что рад видеть его живым, а затем покинул стойло. Охранники последовали за ним, наконец, выдохнув с облегчением. Они совершенно точно собирались уложить Калеба в кровать и заставить проспать не менее шести часов подряд. Бланш мысленно пожелал им удачи, ведь тому действительно нужно было отдохнуть. Невооруженным глазом было видно, насколько он измотался за это время, а учитывая то, что его постоянно пытались убить, это становилось особенно опасно.
Бланш проводил его взглядом, уже тоскуя, однако вскоре его отвлек лекарь. Он приготовил какие-то настои и отработанным движением постучал по клюву снизу, веля открыть его. Привыкший за столько лет к постоянному приему лекарств, Бланш послушно выпил горькую настойку. Он затряс головой от неприятного вкуса, и лекарь позволил заесть это сочным фруктом. Затем Бланшу принесли легкую, полезную пищу, чтобы восполнить силы, но аппетита почти не было, поэтому он лишь слегка поклевал. Гораздо больше хотелось пить, и Бланш то и дело приникал к воде, пока лекарь одобрительно кивал.
Когда с процедурами оказалось покончено, Бланш улегся на своем месте и прикрыл глаза. Несмотря на радость встречи с Калебом, состояние здоровья оставляло желать лучшего, поэтому он почти сразу уснул и проспал до тех пор, пока солнце ни вошло в зенит.
Следующие дни прошли довольно однотипно и состояли лишь из постоянного приема лекарств, сна и периодических встреч с Калебом. Тот снова начал приходить в стойло, пусть выглядел суровым и собранным. Он позволял себе погладить его, иногда даже говорил несколько приятных слов, однако больше не проявлял никаких нежностей. Во взгляд вернулся холод, однако Бланш больше не чувствовал, будто его пронзают острыми пиками. Скорее, что к нему присматриваются, изучают и сопоставляют с чем-то. Вероятно, с образом, который Калеб бережно хранил в душе. Не сказать, что было приятно, но Бланш считал это большим шагом вперед в сравнении с тем, что было.
Глед и Кард светились от счастья. Судя по хитрым взглядам, они продолжали доказывать, что Бланш лишь немного поумнел, а вовсе не обзавелся новой душой или воспоминаниями. К ним присоединился Эдгар, гораздо более уверенный в своих словах, чем раньше. В отличие от недавнего, Калеб не прерывал их и позволял говорить, прислушиваясь. Однажды Глед даже зачитал несколько строк из исследовательского журнала магов, когда они были в стойле. Бланш тогда заинтересованно поднял голову, а Калеб нахмурился, обдумывая услышанное. Он ничего не сказал и вскоре ушел во дворец, однако, как минимум, не велел Гледу заткнуться и не посадил на хлеб и воду. Обрадованные охранники едва не разрыдались, обнявшись.
