Тропа была предательски узкой и извилистой. С одной стороны вздымалась отвесная скала, с другой зиял крутой обрыв к ручью. Камни под ногами были скользкими от утренней изморози. Князь шёл первым, его шаги эхом отдавались в ущелье. За ним осторожно ступал барон, то и дело хватаясь за выступы скалы. Замыкал группу Кольцов — его глаза не отрывались от спины князя, а рука незаметно скользнула к рукояти охотничьего ножа.

— Осторожнее, ваше сиятельство, — предостерег егерь, голос его звучал с деланной заботой. — Камни здесь предательски скользкие от утренней росы.

Кольцов незаметно извлек из-за пазухи кожаный мешочек с медвежьим жиром, тщательно смешанным с особым составом. И когда князь остановился, изучая свежие следы на тропе, егерь молниеносным движением размазал вязкую смесь по подошвам господских сапог.

— Что за мерзкий запах? — поморщился князь, втягивая воздух ноздрями.

— Медвежья метка, ваше сиятельство, — невозмутимо солгал Кольцов, в глазах которого мелькнула едва заметная искра торжества. — Зверь прошел здесь совсем недавно. Чую его дыхание в воздухе.

А спустя несколько томительных минут, когда охотники приблизились к особенно коварному участку тропы, нависшему над пропастью, Кольцов внезапно вскрикнул.

— Медведь! Медведь справа! Берегитесь!

Князь рывком развернулся, вскидывая ружье к плечу, но обработанные подошвы предательски заскользили по влажным камням. Равновесие покинуло его в одно мгновение — и с отчаянным криком он рухнул в бездну, с глухим стуком ударившись головой о выступающий гранитный зуб.

— Ваше сиятельство! — завопил барон, метнувшись к краю обрыва, лицо его исказилось ужасом.

Кольцов тоже изобразил панику, размахивая руками и причитая, но глаза его оставались холодными. Внизу, у журчащего ручья, неподвижно распласталось тело князя Невского.

— Господи помилуй, какое несчастье! — взвыл барон, ломая руки. — Проклятый случай!

— Нужно немедленно спуститься, — произнес Кольцов с притворной скорбью, уже зная, что помощь запоздала навеки…

А через три дня после пышных похорон князя Невского, в одной из мрачных московских таверн, где дым табака смешивался с запахом пролитого вина, егерь Кольцов встретился с одним господином в плаще.

— Камергер Ростов, — тихо проговорил Кольцов, опускаясь на скрипучий стул в самом темном углу, где свет свечей едва пробивался сквозь табачную мглу. — Дело выполнено безупречно. Никто ничего не подозревает.

Ростов молча кивнул, извлекая из внутреннего кармана увесистый кошелек, от которого исходил мелодичный звон золота.

— Вторая половина суммы, как и уславливались, — он небрежно бросил деньги на стол. — Теперь можете исчезнуть. Навсегда и бесследно.

Кольцов схватил кошелек и растворился в толпе, словно его никогда не существовало на этом свете. И в тот же вечер камергер Ростов был удостоен аудиенции в личных покоях императрицы Марии Федоровны. Она восседала у потрескивающего камина, медленно потягивая красное вино.

— Ваше величество, — почтительно доложил Ростов, склоняясь в глубоком поклоне, — князь Невский более не станет препятствовать нашим замыслам. Трагический несчастный случай на охоте унес его в мир иной.

Императрица медленно обернулась к нему, и на ее бледных губах расцвела холодная, зловещая улыбка — улыбка хищницы, насытившейся добычей. Она грациозно подняла бокал, словно произнося тост за упокой души.

— За удачную охоту, — тихо произнесла она и отпила глоток вина, наслаждаясь его терпким, почти металлическим привкусом.

А ночь тем временем уже окутывала столицу своим бархатным покрывалом, скрывая тайны и преступления под звездным небосводом.

В Северном море

Море клокотало под свинцовым саваном туч, когда призывательница големов — воздела к небесам руки. Мускулы под ее кожаной броней играли, словно стальные тросы под натяжением, а в глазах плясало холодное пламя древней силы. Рядом же застыл ее муж, бородатый исполин, чьи плечи не согнули полвека войн и колдовства. Пальцы, изрезанные следами бесчисленных битв, вычерчивали в воздухе руны, от которых содрогалась само пространство.

— Вперед! — голос призывательницы прорезал рев волн, как клинок — плоть. — Пора служить Империи!

Море взбесилось и появились колоссы — водяные големы высотой с соборную колокольню. Их тела переливались изумрудной толщей океанских глубин, а в глазницах полыхал свет, что видели лишь утопленники. А супруг призвал воздушных големов.

— Братья водяные, — прогудел старший из воздушных исполинов голосом, от которого дрожали мачты, — пора показать островитянам, что значит гнев!

— Согласен, — отозвался водяной колосс, погружая руку-волну в море. — Их корабли станут пищей для морских тварей!

Британская эскадра — двенадцать гордых линейных кораблей — правда попыталась перестроиться, но время ушло. На палубах засуетились друиды в белоснежных одеждах, воздевая дрожащие руки и призывая защитные чары. Заклинания вспыхнули золотистым сиянием, окутав корабли магическими щитами.

— Жалкие искорки! — презрительно рыкнул воздушный голем и обрушил на флагман смерч такой ярости, что мачты затрещали, словно хворост в костре.

Водяные исполины тоже действовали с беспощадной эффективностью. Один поднял целый корабль, как ребенок — деревянную игрушку, и швырнул на соседнее судно. Раздался треск ломающегося дерева и отчаянные вопли тонущих матросов. Шведская же эскадра, спешившая на подмогу союзникам, тоже встретила свирепое сопротивление.

— Смотри, дорогой, — усмехнулась женщина, наблюдая, как ее водяной голем схватил гигантского морского змея, призванного шведскими шаманами. — Даже их древние твари бессильны перед нашей мощью!

Голем сжал змея в объятиях, и тот с предсмертным шипением растворился в морской пене. А воздушный исполин тем временем обрушился на шведский флагман, где группа магов отчаянно пыталась призвать штормового кракена. Но молнии из крыльев голема испепелили заклинателей прежде, чем они успели завершить ритуал.

В этот момент датские корабли держались на почтительном расстоянии. Их команды с благоговейным ужасом наблюдали за разгромом общих врагов. Адмирал Нильс Хансен не верил собственным глазам — за полчаса объединенный англо-шведский флот превратился в одни обломки.

— Господи всемогущий, — шептал он, не отрывая подзорной трубы от глаз. — Русские призыватели страшнее целой армии…

И вот уже последний британский корабль отчаянно пытался вырваться из стальных объятий смерти, но воздушный голем настиг его с безжалостностью хищника. Исполин схватил судно пальцами и разорвал пополам. Обломки с оглушительным грохотом рухнули в пенящееся море, и волны жадно поглотили остатки некогда грозного фрегата.

— Победа! — взревели датские моряки, срывая с голов шапки и размахивая ими, как боевыми знаменами. — Слава русским призывателям! Слава!

А когда последние щепки вражеских кораблей исчезли в морской пучине, муж и жена отозвали големов. Они были выжаты расходованием энергии до последней капли и тяжело опустились на палубу русского флагмана. Женщина откинула назад темные волосы, влажные от морских брызг и пота битвы. Супруг устало провел ладонью по бороде.

— Хорошо поработали, дорогая, — произнес он хрипловатым от напряжения голосом, окидывая взглядом море. — Торговые пути свободны, а враги… — он усмехнулся волчьей улыбкой, — враги надолго нас еще запомнят.

— Да, — кивнула она, разминая затекшие плечи. — Шведы лишились почти всего флота, а британцы… британцы еще долго будут видеть наших големов в кошмарах.

Датский же адмирал Хансен взошел на борт русского корабля с лицом, сияющим восторгом и благодарностью. Этот седой морской волк, повидавший немало сражений, сейчас походил на мальчишку, впервые увидевшего настоящее чудо.

— Друзья мои, — обратился он к супругам-призывателям, и голос его дрожал от переполнявших эмоций, — вы совершили невозможное! Наши народы будут вечно помнить этот день. Вы не просто разгромили наших общих врагов — вы освободили северные моря для мирной торговли!