Претенденту на диплом с отличием предоставлялось право выбора. И Комлев избрал горноспасательный отряд, хотя не имел о нем ни малейшего представления. Соблазнило его одно: Синёвск, в котором располагался отряд, находился в каких-нибудь двадцати пяти километрах от областного центра, а Комлев все еще не расстался с надеждой обосноваться в этом центре. На собеседовании он произвел на Тригунова хорошее впечатление, и тот остановился на его кандидатуре.

Прошли государственные экзамены, остались позади последние студенческие каникулы. Зачислял Комлева на службу заместитель Тригунова — тот был в командировке, и вторично они встретились в учебной шахте. Комлев отрабатывал очередное по программе стажировки упражнение, Тригунов пришел на обязательную для респираторного состава тренировку. На отдыхе присел рядом, стал выспрашивать: «Какая в камере температура? Влажность воздуха? Сколько в нем окиси углерода? Каким должен быть режим работы горноспасателей при этой температуре и влажности? Допустимые нагрузки?» Сбивчивые ответы обескуражили Тригунова.

— Стажер к упражнению не подготовлен, — отчитал он Гришанова, — Объявляю вам замечание и предупреждаю…

Гришанов и без предупреждения знал, что теперь командир отряда так возьмет его за жабры, так возьмет!..

— Понимаете, как подвели меня? — упрекнул он Комлева, когда Тригунов выехал на-гора.

— Сознаю…

— Помните, я дал вам вчера задание, литературу?

— Помню.

— Почему же не подготовились?

Комлев зябко поежился.

— Пришли-то в отряд по доброй воле? — не отступал Гришанов.

— Так.

— Я тоже. По своей собственной. И хочу работать не где-нибудь — именно здесь! Зачем же ставите меня под удар? Взаимоотношения интеллигентных людей, к числу которых, наверное, вы себя относите, должны строиться на взаимном доверии и уважении друг к другу, не так ли?

Комлев все глубже и глубже втягивал голову в плечи, словно прятал ее от неминуемого сокрушительного удара, а Гришанов настойчиво ждал ответа.

— Больше такого не будет, — с надрывом заверил Комлев.

И слово свое сдержал. К концу стажировки Гришанов в шутку называл его горноспасателем с легким медицинским уклоном. Тригунов тоже остался доволен им, и вскоре Комлев стал его помощником по медицинской службе.

Должность эта около года была вакантной, медицинская работа в отряде — порядком запущена, о чем хорошо знал Тригунов и в чем без труда убедился Комлев. Он ожидал, что командир отряда сразу после назначения вызовет его и даст указание, как ее наладить. Но вызова не последовало ни на первый, ни на второй, ни на десятый день службы. Комлев пришел к нему сам.

— Установку? — удивился Тригунов. — Положение о медицинской службе знаете? Фактическое ее состояние вам известно? Вот и сделайте так, чтобы одно соответствовало другому. Если потребуется моя конкретная помощь — прошу. У вас уже накопились вопросы и предложения, требующие моего вмешательства?

Таких вопросов и предложений у Комлева не было. И он ушел удрученный, с закипевшей в душе обидой. Слова командира отряда показались ему и насмешливыми, и высокомерными. «Установку?» — про себя передразнивал он Тригунова, уверенный, что удивление того было притворным.

Дня три спустя Тригунов вызвал Комлева. Тот подумал, что последует продолжение предыдущего разговора, но Тригунов, похоже, забыл о нем совсем.

— Нужна такая справка или заключение, что ли, — назовите, как посчитаете правильным. Не в том дело. Важно другое. Надо, чтоб документ этот ответил на два вопроса: как отражается на здоровье горноспасателя влажный, богатый кислородом воздух, который он вдыхает из респиратора? Что при этом происходит в организме?

— Срок? — неуверенно спросил Комлев, не представляя себе, где он возьмет необходимые данные.

— Желательно побыстрее.

Комлев, нервничая, суетясь, перелистывал учебники, хотя хорошо помнил, что ничего подобного прежде в них не встречал, несколько дней просидел в медицинской библиотеке, после чего пошел к институтским авторитетам, перед которыми преклонялся. Авторитеты пожали плечами: «Возможно, подобными исследованиями занимались институты, работающие на космос, но нам об этом ничего не известно».

— «Белое пятно»? — горько усмехнулся Тригунов, когда Комлев доложил ему о результатах своих поисков.

При тушении подземного пожара получил тепловой удар командир отделения Капырин. Тригунов спросил у Комлева, принимавшего участие в расследовании причин несчастного случая:

— Вы не смогли бы подготовить рекомендации по тепловой тренировке горноспасателей, повышающей их приспособляемость к высокой температуре и влажности окружающей среды?

— Попробую…

И снова: учебники, медицинская библиотека, авторитеты, их неуверенная переадресовка на специальные институты и в заключение полный горечи возглас Тригунова:

— Опять «белое пятно»?!

Затем последовало новое задание, закончившееся тем же.

Не трудно было догадаться: ставя перед ним задачи, командир отряда заранее знал, что они еще не имеют решения. «Какую цель он преследует?» — недоумевал Комлев.

А Тригунов преследовал не одну — три цели. Во-первых, хотел дать почувствовать молодому специалисту, мечтавшему о научной деятельности, что перед ним целина, ждущая своих покорителей; во-вторых — исподволь навести Комлева на самые неотложные проблемы медицинской службы горноспасательных частей и заинтересовать ими. «Как знать, — думал Тригунов, — может, именно ему удастся разрешить хотя бы одну из них», И в-третьих — напомнить гонористому начинающему врачу, что диплом с отличием — всего лишь входной билет в ту область науки, которую предстоит познать.

Освоясь, Комлев мало-помалу начал оправдывать его надежды.

В течение первого года работы он проанализировал все несчастные случаи на шахтах объединения за истекшие десять лет и пришел к выводу: многие из них имели тяжелый исход лишь потому, что медики-горноспасатели и персонал лечебных учреждений, куда поступали пострадавшие, не располагали всей полнотой сведений о них. Комлев разработал специальную карточку и доказал ее необходимость. В приказе говорилось:

По настоянию Тригунова карточке присвоили название «формуляр Комлева». Первое признание его труда окрылило Комлева, дало ему ощущение своей нужности, у него появилось рвение, желание проявить себя именно в том качестве, в каком он пребывал.

За минувшие дни Комлев уже несколько раз побыл на «Гарном». Оказывал врачебную помощь Кособокину и Зимину, организовывал подземную базу, по собственной инициативе изучил все рабочие места, определил для каждого из них режим работы горноспасателей. Нашлось у него время и на то, чтобы проштудировать формуляры, и для доверительных бесед с женами, родными, друзьями пострадавших. Тихоничкин и Хомутков не на шутку тревожили его. Психика взбалмошного, легко возбудимого, с неустоявшимся характером люкового и пораженного алкоголем Тихоничкина могла дать опасную «свечу», и Комлев обычный перечень медикаментов, находившихся в сумке врача, расширил за счет надежных успокаивающих средств.

На командном пункте, кроме его постоянного состава, были Виктин и Клёстик.

Технический директор заходил на командный пункт ежедневно. Он знакомился с ходом спасательных работ, диаграммой накопления «фиалки», результатами анализа рудничной атмосферы. Перелистывая эти документы, вроде бы прислушивался к самому себе, вроде бы выверял какие-то очень важные мысли. На самом же деле Виктин ждал, что Тригунов или Колыбенко, а то и оба сразу обратятся к нему с каким-нибудь вопросом, в котором сами они разобраться не могут, или разобрались, да не уверены в своих выводах. Но Колыбенко и Тригунов в его помощи не нуждались. Привыкший к тому, что к нему обращаются за советами, а его рекомендации безоговорочно выполняют, Виктин тяжело переживал такое непочтение, и лишь сладостная убежденность, что в свое время он сполна воздаст этому слишком забывшемуся мальчишке Колыбенко и, пожалуй, этому чересчур самоуверенному «спасаловцу» — так презрительно Виктин называл про себя Тригунова, — давала ему силы держаться с прежней самоуверенностью. Похожее переживал и Клёстик.