– Если сам феномен существует, – тихонько заметил Розовски.

– Да, разумеется. И, наконец, я хочу, чтобы это естественное объяснение, установление причин, помогло предотвратить подобные трагедии.

– Последовательность фактов! – Натаниэль рассмеялся. – Да каких же фактов? Попробуем изложить их без цветистостей и эмоций. Есть книга, о которой кто-то когда-то пустил слух, будто она заколдованная. Есть лаборант, прочитавший эту книгу и умерший. Совпадение. Таких совпадений я могу, не сходя с места, привести миллион. И любой другой, на моем месте, тоже.

– Натан, – сказал Давид Гофман, по-прежнему, спокойным голосом. – Михаэль Корн спокойно сидел и читал. Понимаешь? Врачи не отрицают этого. Неужели ты думаешь, что он настолько увлекся чтением этой, судя по отзыву уважаемого Ицхака Лев Царфати, чепухи, что даже не почувствовал начинающегося сердечного приступа? А ведь абсолютно точно можно сказать: он спокойно сидел за моим столом и читал книгу (заметь, телефон стоит рядом, он не пытался им воспользоваться). Он дочитывает книгу – и как будто кто-то дает его сердцу команду: «Стоп!» – и сердце тотчас останавливается. Словно не было ни малейших признаков приближающегося сердечного приступа, да еще такого, который привел к смертельному исходу!

Натаниэль нахмурился.

– Н-да, некоторая странность есть… – он замолчал. Давид тоже молчал некоторое время, потом тихо сказал:

– Я не прошу тебя подтверждать мою версию. Дело не в версии. Я не прошу тебя и о том, чтобы ты поверил в легенду о проклятии, в которую я, еще раз повторяю, и сам не верю. Я прошу об одном: подумай. Ты же профессионал! Проверь еще раз. Докажи мне – тоже без эмоций – что все это совпадение. И я со спокойным сердцем признаю, что неправ, и что в медицинском диагнозе врачи просто чего-то не дописали. Или я чего-то не заметил, когда утром вошел в кабинет… – он поднялся из своего кресла. – А теперь – мне пора. Да и тебе, я вижу, пора отдыхать.

– Отдыхать… – Натаниэль тоже поднялся. – После всего этого ты лицемерно предлагаешь мне отдохнуть? Что мне с тобой делать? – он усмехнулся. – Тем более, что по формальным признакам это дело как раз для меня.

– По формальным признакам? – на лице Гофмана появилось недоуменное выражение. – Что ты имеешь в виду?

– Как это – что? – Розовски засмеялся. – Я ведь специализируюсь на случаях с новыми репатриантами из России. А умерший был новым репатриантом, верно?

– Да, верно. Откуда-то с Северного Кавказа, – ответил Гофман.

– Ну, вот. А если серьезно, – Розовски помрачнел, – есть тут какая-то загадка, есть. Ты прав, чуть-чуть неестественно выглядит эта естественная смерть.

Утром следующего дня Натаниэль, сразу после завтрака, решил съездить в Рамат-Авив, в университет к Давиду. Не то, чтобы у него появились какие-то соображения относительно поведанной вчера истории. Но что-то смущало его. Что-то не давало ему выбросить из головы несчастный случай в лаборатории. Розовски верил в интуицию сыщика. Хотя, конечно же, он понимал, что интуиция никогда не заменит факты и улики. А где же искать улики, как не на месте предполагаемого преступления? Потому он и решил побывать там, где произошла трагедия, а уже потом делать окончательные выводы.

Впрочем, это была всего лишь одна и даже неглавная причина поездки. Основной целью Розовски было задать несколько вопросов своему бывшему стажеру.

Был час пик, люди ехали на работу, на учебу. Стоя на автобусной остановке, Натаниэль лениво разглядывал бесконечный поток машин, запрудивший улицы Тель-Авива. Конечно, у собственной машины есть определенные преимущества перед автобусом. Но в такое время – время многокилометровых заторов – эти преимущества, мягко говоря, не очень бросаются в глаза. Уж, во всяком случае, сидя в автобусе, нет необходимости напряженно вглядываться через ветровое стекло: не освободилось ли местечко? И лихорадочно бросать свой несчастный автомобиль в освободившийся просвет, рискуя быть раздавленным соседями. Нет, что ни говори, а при такой национальной проблеме Израиля, как дорожные пробки, лучше, все-таки, пользоваться общественным транспортом.

Мягко подкатил 52-й автобус. Розовски поднялся, вслед за другими, в салон, на ходу предъявив водителю проездной.

Пассажиры, в основном, молчали, уткнувшись в утренние выпуски газет. Розовски вдруг подумал: интересно, какое количество людей сегодня читают в газетах о загадочной смерти лаборанта в Тель-Авивском университете, и сколько из них хоть раз слышали имя Давида Сеньора? Что, если спросить?

Встать и сказать: «Господа, кто читал о смерти Михаэля Корна? Кто слышал о книге „Сефер ха-Цваим“ и о так называемом проклятии Давида Сеньора?»

Он хмыкнул. Соседка, средних лет дама с хорошо уложенными волосами, подозрительно на него посмотрела. Натаниэль приветливо улыбнулся, пробормотал: «Доброе утро. Чертовы пробки, верно?» Дама тоже мельком улыбнулась и отвернулась.

Розовски прислонился к оконному стеклу и погрузился в полудрему. Автобус остановился на нужной остановке, и Натаниэль сразу очнулся.

Стоянка возле университетского кампуса уже была полна автомобилей. Взглядом отыскав среди них «Мицубиси» профессора Гофмана, Розовски неторопливо направился к лабораторному корпусу.

Коридор был пуст. Из полуоткрытых дверей аудиторий и лабораторий слышались приглушенные голоса, изредка смех. Рабочий и учебный день еще не начался. Натаниэль дважды до этого бывал в лаборатории профессора Гофмана и хорошо знал ее расположение. Деликатно постучав в дверь и услышав: «Войдите», он решительно шагнул в помещение.

Если Давид был удивлен его визитом, то виду не подал. «Собственно, с чего бы ему удивляться? – тут же подумал Розовски. – Именно этого он вчера и ожидал».

Если кто и был удивлен по-настоящему, так это Габи Гольдберг. Натаниэлю показалось даже, что он был не только удивлен, но и встревожен.

– Натан? – растерянно спросил он. – П-привет… Что-то случилось?

– Что у нас могло случиться, Габи? Все по-старому, вспоминаем тебя. Офра передавала особый привет и даже велела поцеловать, но, я думаю, целоваться не будем.

Габи коротко рассмеялся.

– Кстати, я хотел бы у тебя кое-что узнать, но это – так, при случае, – сказал Натаниэль. – А сейчас – извини, у меня к Давиду дело. Ты не торопишься никуда?

– Нет.

– Вот и славно, поговорим, хорошо?

– Хорошо… – ответил лаборант, и напряженность, чувствовавшаяся во всей его фигуре, усилилась.

Коротко кивнув сыщику, Гофман пригласил его к себе в кабинет, сказав по дороге лаборанту:

– Поработай без меня, Габи, я несколько минут буду занят.

Натаниэль вежливо улыбнулся в ответ на удивленное пожатие плеч Габи, и направился в указанном направлении.

– Н-ну? – спросил Давид, усаживаясь за стол и усаживая Натаниэлю в кресло напротив. – С чем пожаловал? Есть какие-то идеи?

– Д-да так, – неопределенно ответил Розовски. – Ни с чем. Никаких идей. Так… осмотреться, – он окинул внимательным взглядом кабинет руководителя лаборатории. – Это произошло здесь?

Гофман кивнул, его лицо немедленно помрачнело.

– На этом самом месте, – сказал он.

– На каком?

– Михаэль сидел здесь, за моим столом, в моем кресле, – пояснил Гофман. – Книга лежала перед ним.

– Раскрытая на последней странице, – подхватил Розовски. – Это я уже знаю… Можно взглянуть? – он встал.

– Конечно, смотри! – профессор тоже поднялся, вышел из-за стола. – Пожалуйста… если это поможет.

– Спасибо, – Розовски наклонился над гладкой пластиковой поверхностью стола. Да нет, вряд ли он здесь найдет что-нибудь. Он зачем-то поднял, одну за другой, три папки, лежавшие на краю стола, быстро перелистал их. Положил на место. Повернулся к Гофману. – А где сейчас книга?

– Где ж ей быть? Там же, где была до этого – в сейфе. Хочешь взглянуть?

Розовски кивнул, сел в кресло.

– Габи! – крикнул профессор. – Будь добр, принеси книгу, которую нам прислали из Центра изучения еврейской культуры в диаспоре!