– Да, – сказал Алекс. – Похоже. Особенно, учитывая то, что он, – Маркин кивнул на рисунок, – совершал в дальнейшем.

– И как кончил, – добавил Розовски. – Так что? Что мы имеем? Имеем некоего человека, приехавшего из России, возможно, с женой…

– Или просто с женщиной, – вставил Алекс.

– Или просто с женщиной, – согласился Розовски. – У этого человека должны были быть весьма веские причины уезжать из России, видимо, припекло. При этом он, скорее всего, не еврей. Иначе воспользовался бы своим правом на репатриацию.

– То же подтверждают и сведения о похоронах, – снова вставил Алекс.

– Смотри-ка! – восхищенно заметил Розовски. – Соображаешь-то как! Прямо на ходу шефа опережаешь!

– Ладно тебе… – Алекс нахмурился.

– Да нет, все верно… Итак, мы ищем господина из России, имевшего там серьезные неприятности с правоохранительными органами или криминальными кругами – последнее тоже нельзя исключать. Что ж, попробуем получить информацию, – Натаниэль подошел к столу, снял трубку и набрал номер полицейского управления.

– Ронен? Привет, это Натаниэль. Похоже, мне сегодня везет.

– Не могу сказать о себе того же, – обычным своим мрачным тоном ответил инспектор.

– А что так? Тебя ведь можно поздравить, ты уже старший инспектор, – вспомнил Натаниэль. Маркин, услышав это, сделал круглые глаза и широко развел руками.

– Вот, и Алекс просит передать тебе поздравления.

Инспектор Алон сменил гнев на милость.

– Так и быть, – сказал он. – Выкладывай, что тебе нужно?

– Я слышал, у вас сейчас завязались нормальные отношения с Москвой.

– Откуда ты знаешь? – подозрительным тоном спросил инспектор.

– Слушаю новости. В частности, «Галей ЦАХАЛ». Там сегодня сообщили о визите Моше Шахаля в Москву… Слушай, а почему ты так со мной разговариваешь? – спросил Натаниэль обиженным тоном. – Я ведь тоже тебе помогаю.

– Скорее, мешаешь.

– Ты неблагодарный тип, Ронен. А Габи?

– А что – Габи? Мы бы его и так взяли.

– Ох, боюсь.

– И потом – что толку? Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что все концы оборваны… Ладно, это я просто ворчу, – сказал Алон. – Ты же знаешь мои привычки. Ты, например, в плохом настроении философствуешь. А я рычу на друзей. Что там у тебя, говори.

– Запроси у своих московских коллег сведения о Шмуэле Бройдере. Только… – Натаниэль немного помолчал. – Только одновременно отправь им портрет этого деятеля. А лучше – вообще не называй в запросе его имени. Просто переправь в Москву фото и поинтересуйся, не проходил ли у них оригинал в недавние времена по какому-нибудь делу. У меня есть серьезные подозрения, что в Израиле его внешность очень изменилась. Договорились?

Алон хмыкнул в трубку.

– Договорились, – сказал он. – Посмотрим. Подробностей, конечно, не будет.

– Почему? Будут. Но не сейчас.

– У тебя все?

– Все.

– Не буду задавать вопросов, я, кажется, понял. Бай.

– Что дальше? – спросил Маркин, когда Розовски положил трубку.

– Подождем, – ответил Натаниэль. – Подождем результатов.

Сарра Розовски была весьма недовольна поведением своего сына. Однако, поскольку ее недовольство являлось постоянным фактором на протяжении последних пятнадцати лет, Натаниэль не особо обращал на это внимание. К тому же, уезжая из дома часто и подолгу (пол-страны родственников, и все зовут в гости), Сарра свои воспитательные пятиминутки регулярно проводила по телефону. Сложившийся многолетний ритуал требовал от Натаниэля минут сорок выслушивать мнение матери о его нынешней работе, нынешнем положении и особенно – нынешних клиентах. Он мог в это время заниматься своими делами – достаточно был лишь изредка подтверждающе хмыкать в телефонную трубку.

– Разве это евреи? – вопрошала Сарра. – Это даже не гои. Это просто бандиты. А ты с ними возишься. Ты им помогаешь. Скоро ты станешь таким же бандитом, и тебя посадят. Посмотри на себя! Ты уже больше похож на американского гангстера, чем на мальчика из хорошей еврейской семьи!

Натаниэль украдкой посмотрел в зеркало. Видимо, у его мамы было весьма своеобразное представление об американских гангстерах. И о сорокапятилетних еврейских мальчиках, впрочем, тоже. Натаниэль вздохнул и терпеливо ответил:

– Я с ними не вожусь. Я работаю. И получаю от них деньги.

– Деньги? Ты хочешь сказать – гроши.

– Гроши, – соглашался Розовски. – Но живем мы только на них.

– Мы живем на мою компенсацию от немцев! И на мою пенсию.

– Если я справлюсь с новым делом, – сказал Розовски, – мы неплохо заработаем.

– Ты говоришь это в сотый раз. Ты говоришь это с того дня, как ушел из полиции. Почему у тебя все не как у людей, Натан?

Розовски промычал что-то неопределенное.

Бесконечная дискуссия была прервана звонком в дверь.

– Извини, мама, ко мне пришли, – быстро сказал он. – Потом перезвоню.

Он положил трубку и открыл дверь:

– Ронен? Что случилось?

Инспектор Алон выглядел несколько озабоченным.

– Может быть, позволишь войти?

– Конечно, входи, – Розовски отступил на шаг. – Входи, рад, что ты пришел.

– Я не уверен, – сказал инспектор.

– В чем?

– В том, что ты рад, – он вошел в салон, осмотрелся. – Ты один?

– Один, а что?

– Нет, ничего, – инспектор подошел к креслу, сел. Розовски сел напротив.

Алон молчал, глядя на Натаниэля со странным выражением.

– Ну? – нетерпеливо сказал Розовски. – Что случилось?

Ронен раскрыл папку, которую держал в руках, и положил на журнальный столик ксерокопию какого-то документа.

– Что у тебя есть на этого типа? – спросил он. Розовски заметил, что инспектор не говорит «Шмуэль Бройдер».

– Почти ничего. Кроме показаний Габи. Есть, конечно, общие подозрения. Но я сейчас не смог бы их сформулировать. Лучше ты скажи – что ответили из Москвы.

Инспектор протянул ему письмо.

– Я получил это сегодня. Читай.

Натаниэль прочел:

«На ваш запрос сообщаем, что человек портрет которого вы прислали, Александр Ведерников, разыскивается органами МВД России, как опасный преступник. В марте 1990 года он с женой выехал по туристической визе в Израиль, но назад в Россию не возвращался. После запроса консульства, Управление полиции округа Яркон в Тель-Авиве сообщило, что Ведерников и его жена погибли в автокатастрофе 14 июля 1990 года.»

– Они передали нам кое-какие подробности биографии господина Ведерникова, – добавил инспектор после того, как Натаниэль дочитал текст. Этот молодчик – достаточно неприятная фигура.

– А точнее?

– Он подозревается в совершении тяжких преступлений, в том числе, нескольких убийств. Правда, все преступления совершены не на территории Израиля. И, кроме того, почти доказана его причастность к серии ограблений пунктов обмена валюты – в Москве и некоторых других городах, – инспектор Алон развел руками. – Прямо, как в фильмах о чикагских гангстерах 20-х годов. Дилинджер и прочие. Грабили среди бела дня, было немало жертв.

– Большие суммы? – спросил Розовски.

– Нам бы с тобой хватило на то, чтобы перестать копаться в этом дерьме, – сообщил инспектор. – Во всяком случае, речь идет о цифре с шестью нулями. Долларов, разумеется.

– Пункты обмена валюты… Надо же! – Натаниэль покачал головой. – Но ты говоришь: почти доказана причастность. Что значит: почти?

– То и значит, – ответил инспектор. – Они уверены, но прямых доказательств нет. Потому сей господин и сумел уехать.

– Деньги не найдены?

– Нет.

– А что с его смертью? Вы проверяли сведения о катастрофе?

– Странный ты человек, Натан, – инспектор Алон покачал головой. – У тебя, после увольнения, весьма своеобразное представление о нашей работе… Конечно, проверяли. Машина в лепешку, личности устанавливались по документам.

– Бедный Шмулик, – Розовски вздохнул. – Я говорил, что он плохо кончил… – Он замолчал. Инспектор сказал после паузы:

– Как ты понимаешь, мы постарались выяснить, кто направлял Ведерникову гостевой вызов.