– Проходите, садитесь, – сказала Хана, входя следом. – У меня не очень прибрано, но вы настаивали на встрече, – она неторопливо собрала вещи.

– Прошу извинить, – собственно, за двое суток с момента их телефонного разговора можно было бы и прибрать. Розовски сел в продавленное кресло у журнального столика. – К сожалению, дело не терпит отлагательств, – сказал он и сам усмехнулся напыщенно-канцелярскому стилю последней фразы.

– Слушаю вас, – Хана не обратила внимания на его усмешку.

– По поручению руководства фирмы «Интер» я провожу расследование обстоятельств смерти бывшего президента компании Ари Розенфельда. Вы были знакомы с ним?

– Нет, – быстро ответила Хана.

– Странно, вы даже не удивились моему вопросу, – заметил Натаниэль. – Ну, хорошо… Скажите, как погиб ваш муж?

– Он поздно возвращался из Иерусалима – ездил туда по своим делам, я не знаю, по каким именно. Предполагают, что заснул за рулем. Машина остановилась на мосту в очень неудачном месте, там, обычно, проезжают тяжелогрузы, целыми колоннами. Один из таких грузовиков, доверху забитый ящиками с «Пепси-колой», сбил машину моего мужа. Возможно, он уснул, потому что был пьян.

Натаниэль заметил, что Хана произносила эти слова механически, как хорошо заученную, но неотрепетированную роль.

– Вы всегда так говорите? – спросил он.

– Как?

– «Мой муж», «моего мужа»… Вы никогда не называли его по имени?

– Почему? – Хана несколько растерянно улыбнулась. – Это просто… Просто так получилось, не знаю… – она замолчала.

– У полиции есть серьезные основания полагать, что смерть вашего мужа была отнюдь неслучайна, – сказал Розовски после паузы.

– Мне об это ничего неизвестно, – ответила Хана. Голос ее звучал напряженно. – Впервые слышу от вас.

– Ваш муж был застрелен, – тихо сказал Розовски. – Из того же револьвера, что и Ари Розенфельд – до него – и Галина Соколова, жена Розенфельда – после. И поскольку у меня есть основания подозревать вас в причастности к смерти мужа, думаю, и на остальные печальные события вы могли бы пролить свет.

Ни одна черточка не дрогнула в лице Ханы Бройдер, когда она услышала эти слова. Натаниэль даже на мгновение усомнился в том, что она, действительно, слышала их.

– Вы поняли меня? – осторожно спросил он.

– Я поняла, – сухо ответила она. – Вы обуяны чрезмерной фантазией. Какие-то убийства… Что вы имеете в виду? Мой муж погиб в автокатастрофе. Что же до всех остальных, то я впервые услышала о них от вас. Только что.

– Ваш муж был застрелен Габи Гольдбергом, – повторил Розовски. – И вы его инструктировали. По телефону.

– Кто такой Габи Гольдберг?

– Человек, признавшийся полиции в совершении названных мною преступлений.

– Это он вам сказал? – насмешливо спросила Хана. – Что я его инструктировала?

Розовски вздохнул.

– Хотите убедиться в том, что я располагаю доказательствами?

Хана равнодушно пожала плечами. Но в глазах ее – Натаниэль заметил это – промелькнула тень испуга. Он положил на журнальный столик диктофон и рядом – три кассеты. Хозяйка квартиры молча следила за его действиями. Розовски некоторое время помедлил, выжидательно глядя на нее. Она по-прежнему не выразила ни малейшего желания как-то помочь ему.

– Что ж, давайте послушаем, – сказал он и вставил в диктофон первую кассету. После непродолжительного потрескивания из динамика послышалось:

«Я только позавчера прилетела в Израиль». – «Только позавчера? И ваш адвокат рекомендует вам… Простите, а как вас зовут?» – «Меня зовут Галина Соколова. Я жена… Вдова Ари Розенфельда».

– Узнаете голос? – спросил Розовски, останавливая воспроизведение.

– Чей?

Он, не отвечая, вытащил кассету, вставил другую.

«Как вас зовут?» – «Галина Соколова». – «А мужа?» – «Ари Розенфельд. Его вилла находится в Кесарии.»

– Ну что? – Розовски снова выключил диктофон. – Хотите послушать третью запись?

– Не понимаю, – раздраженно заявила Хана Бройдер, – какое отношение все эти разговоры имеют ко мне? Я – не Галина Соколова и мой муж – не Ари Розенфельд, я…

– Послушаем третью кассету, – предложил Натаниэль.

Щелчок. Розовски выключил диктофон.

«– Это опять я. Частный детектив Натаниэль Розовски. Мне нужно с вами встретиться. – Опять вы? Послушайте, у меня нет желания с вами встречаться. Не могу понять, чего вы от меня хотите…»

– Ну вот, – сказал он. – Любая экспертиза, думаю, подтвердит идентичность всех трех голосов. А это значит, вас обвинят в совершении одного и организации двух убийств. Подумайте, Хана! Этой записи и показаний Габриэля Гольдберга для суда может оказаться достаточно, чтобы обеспечить вам пожизненное заключение.

Никакой реакции. Розовски снова засомневался в том, что Хана Бройдер понимает смысл сказанных им слов.

– Где похоронен ваш муж? – спросил он.

– Возле Беер-Шевы, на новом кладбище, – ответила вдова.

– Позавчера в Израиль прилетел старший брат Шмуэля Бройдера, Наум. Он был крайне удивлен, узнав, что его брат – ваш муж – похоронен не на еврейском кладбище. В «Хевра Кадиша» ему объяснили, что Шмуэль Бройдер оказался необрезанным и, следовательно, не евреем. Поэтому его хоронила амута «Эзра». А Наум Бройдер утверждает, что они оба из религиозной семьи, и что его младшему брату сделали обрезание в восьмидневном возрасте, как и положено еврейскому младенцу. Как вы думаете, что бы это значило?

– Ничего не думаю.

– Это означает, что ваш муж, по-видимому, не Шмуэль Бройдер. Наум Бройдер не опознал его по фотографии. Зато опознали в Москве, в Главном управлении уголовного розыска… Но если ваш муж – не Шмуэль Бройдер, то и вы – не Хана Бройдер, – закончил Розовски. – Вы – Анна Ведерникова. И ваш муж – покойный муж – Александр Ведерников. В консульстве считают, что вы погибли в автокатастрофе. Но это не так, правда? Вы купили документы у Бройдеров. И это они погибли в автокатастрофе, два года назад. Кто организовал ту катастрофу? Тоже вы? Или у вас узкая специализация – телефонный инструктаж?

Хана опустила голову.

– Послушайте, – снова заговорил Розовски. – Я знаю, кто в действительности все затеял. Кто организовал и, в конце концов, получил максимальные выгоды. Для этого потребовалось совсем немного – найти необходимые свидетельства. Документальные свидетельства. И я их нашел, но мне…

Он слишком поздно заметил внезапно изменившееся выражение лица Ханы, сидевшей лицом к двери.

Хорошо поставленный голос нового действующего лица насмешливо произнес:

– Очень интересно. Просто дух захватывает.

Одновременно в затылок детективу уперся ствол револьвера.

– Встаньте, Натан, только, пожалуйста, без резких движений, – жестко сказал голос. – И поднимите руки вверх.

Некто быстро и не очень внимательно ощупал куртку Натаниэля, похлопал по карманам брюк и остался доволен осмотром.

– Теперь можете опустить руки и пересесть на диван.

Натаниэль повернулся.

– Моше, – сказал он и печально покачал головой. – Мне следовало догадаться, что она немедленно позвонит вам. После моего звонка.

– Вот уж не ожидал от вас такой беспечности, – сказал новый президент компании «Интер», держа револьвер на уровне груди Натаниэля. – Я думал, вы предусмотрите какие-то страховочные варианты. Но, в конце концов, чему быть, того не миновать… Перестань так волноваться, он просто брал тебя на пушку, – сказал Левински, обращаясь к хозяйке дома. – Ни один суд всерьез не примет какие-то три диктофонные кассеты в качестве доказательств. Лучшее тому подтверждение – его визит сюда. Иначе он просто отдал бы все полиции.

– Или вам. Вы ведь оплачиваете расследование. Кстати, – спросил Розовски, – зачем вам это понадобилось?

– Видите ли, Натаниэль, проводя расследование по моему заказу, вы, до поры до времени, не обращали внимания на меня. Правда?

Розовски промолчал. Левински принял это молчание за согласие.