– Поглядим.

– Бугай, я бы с тобой остался, – Хромой посмотрел взмокшему и изрядно утомленному тяжкой ношей товарищу в глаза. – Что ты тут один, да с этой остроухой?

Он многозначительно перевел взгляд на эльфийку и добавил:

– Мало ли что. Вдвоем сподручнее.

– Как хочешь, – чем дальше они шли, тем меньше у него было желание болтать, сбивая дыхание. – Ты отстань немного, смотри да слушай, чтобы сзади нас никто не нагнал.

Отдав указание Хромому, Богдан задумался. С одной стороны, он был рад тому, что товарищ остается с ним, но с другой... Говорить с остроухой и принимать решение о том, что с ней делать, одному проще. А так – кто знет, что думает по ее поводу Хромой? Не возникнет ли спор?

Скоро впереди на дороге со стороны поместья раздался звук рога. Бугай слегка опешил, но предположил, что Князь или Мелкий решили все же предупредить их о своем приближении, чтобы отряд мог как-то подготовиться.

Злой сполз с плеч, ворча, протянул руку. На бледном лице его играла довольная улыбка. Видимо, понемногу он приходил в норму.

– Спасибо, браток. Дерьма такого я еще не пил в своей жизни. Экак меня скрутило да развезло.

Бугай с усталой улыбкой ответил на рукопожатие. Они обнялись. После чего, вдвоем с Хромым толкая перед собой эльфийку, не очень понимавшую, что происходит, быстрым шагом устремились в заросли и схоронились у обочины.

Только они успели скрыться, как из-за поворота дороги вырвалась карета, запряженная двумя лошадьми. Рядом на мощном явно стоящем немалых денег скакуне гарцевал их старый товарищ, Славомир, собственной персоной. Лица с такого расстояния не разобрать, но Бугай был уверен в том, что гордый орлиный профиль, хоть на монетах чекань, сейчас напряжен, а на щеках играют желваки, свидетельствующие о бушующей в душе ярости. Еще бы, жизнь жены и ребенка-наследника в опасности.

Они быстро добрались до Торбы с Болтуном. Дверца распахнулась, оттуда торопливо выскочил полный, почти круглый мужичок с сумкой. Толстяк тут же замахал руками, что-то закричал, начал раздавать распоряжения, провел быстрый осмотр Власты. Через считаные мгновения по его приказу товарищи погрузили женщину в карету и разместились там сами, кто где смог. Торба, как самый грузный, сел рядом с кучером, а Злого пригласили внутрь. Все же выглядел он довольно плохо. Ему стоило послушать, что скажет о его здоровье лекарь. Остальные заняли задние места для слуг, снаружи.

Все прошло без сучка, без задоринки, очень быстро. Подняв клубы пыли, карета унеслась обратно к поместью. Князь слегка задержался, осматривая лес, дал шпоры коню и понесся следом во весь опор. Через несколько мгновений вся процессия скрылась из виду.

Хромой, Бугай и эльфийка, посидев немного в кустах на обочине, выбрались и быстрым шагом двинулись дальше. В само поместье им, конечно, проход заказан, но что мешает остановиться в лесу, недалеко от него? Да и нужно как-то поддерживать связь с товарищами. В случае чего, полагал Богдан, за ними пошлют одного из ветеранов предупредить, что делать дальше и ввести в курс событий.

Пройдя еще примерно полчаса по дороге, они увидели развилку с указателем. Лучше места не найти, здесь есть хоть какой-то ориентир. По этой причине товарищи, переглянувшись, решили остановиться недалеко от него. Почему? Место ничуть не хуже иных. И холмы, окружающие дорогу и поросшие густым лесом, давали хороший обзор. Пропустить всадника, наблюдая сверху, было невозможно.

А им ничего не оставалось, как ждать.

Они свернули в лес, стали взбираться на холм.

Надо признать, эльфийка совершенно не сопротивлялась и вообще в последнее время вела себя тихо. Пройдя примерно шагов пятьдесят в глубину, так, чтобы дорога внизу более-менее просматривалась, а за кронами деревьев и зеленью подлеска заметно стоянку не было, Бугай остановился. Тут обнаружилось поваленное дерево с разлапистыми ветвями. Рухнуло оно не так давно и не было повреждено гнилью или термитами. Вот рядом с ним они и решили разбить временный лагерь, воспользовавшись ветками как лавками. Дальше забираться в чащу смысла не было никакого.

Вода у них еще оставалась, Хромой прихватил с собой бурдюк. В рюкзаке нашлось немного солонины и сухарей. Костер теплить пока не требовалось, не холодно, день выдался жарким, да и чужое внимание дымом привлекать не стоит. Срубив еще пару ветвей, они сделали себе небольшие лежаки, на случай, если придется оставаться на ночь.

Пока люди занимались делом, эльфийка со связанными руками сидела на земле и смотрела на них. Когда с минимальным обустройством стоянки было закончено, Хромой взобрался на ствол и стал наблюдать за дорогой, неспешно массируя больную ногу. Переход дался ему нелегко.

Богдан сел напротив остроухой. Он чувствовал усталость, и ему хотелось расслабиться и отдохнуть. Все же тяжкая ноша прошлых нескольких часов давала о себе знать. Допрашивать остроухую ему не очень-то хотелось, но он понимал, что это нужно сделать, и чем быстрее, тем лучше.

Богдан подметил, что за то время, пока они шли вместе, с ней произошли некоторые перемены. По крайней мере, того страха, что присутствовал при их встрече, сейчас он в ней не видел. Вряд ли это поможет в разговоре, но ветеран прикинул, что пробудить в ком-либо страх – дело нехитрое. Боль от ударов и угрозы еще большей боли отлично пробуждают животный ужас в ком угодно. Тут он вспомнил, как не так давно допрашивали его самого, и посуровел лицом. Воспоминание было не из приятных.

– Ну что, пришло время вопросов, ушастая, – Богдан попытался расслабиться, садясь поудобнее. – Поговорим.

Остроухая кивнула и ответила медленно, слегка напыщенно, вздернув подбородок:

– Я помогла вам, люди. Помогла спасти жизнь вашего сородича. Помогла по своей воле, поскольку для меня любая жизнь священна. Но говорить мне с вами не о чем. Моя жизнь подходит к концу. Я понимаю это и не скажу ничего.

– Хм, – Бугай удивился такому подходу к делу остроухой бестии. Но в целом понимал, о чем та говорит. Выдавать какие-то секреты тем, кто все равно убьет тебя, глупо. Но она должна осознавать, что ее могут пытать. И будут это делать, если не станет сговорчивее. Смерть ведь не самое страшное, что можно сотворить с пленником. Пожалуй, это одно из простых и легких решений. Может, она не знает этого или настолько сильно смирилась с судьбой? Все ушастые, что ли, такие? Кто их знает? Неужто она не попытается вымолить пощаду? Не попробует обмануть, схитрить, воспользоваться выдавшимся мгновением и убежать? Или договориться, подкупить?

– Слушай, ушастая, я могу начать пытать тебя, как вы сделали это с Властой, – после недолгого молчания и размышления над ситуацией продолжил Богдан. – И тогда ты расскажешь мне все, что я попрошу. Но, поверь, я знаю, о чем говорю и, признаюсь, я не хочу этого делать.

– Почему же, человек? – она смотрела на него своими зелеными глазами, в которых, теперь Бугай точно понимал это, не осталось ни капельки страха. Лишь грусть, безмерная, всепоглощающая печаль и нарастающая злость. Эти чувства не очень-то подходили для того положения, в котором она сейчас оказалась.

– Я несведущ в ваших, хммм... взаимоотношениях, среди ушастых. Как у вас там заведено. Признаю, мы мало о вас знаем, поэтому я буду судить о тебе по нам, людям. И у нас, людей... – тут он вновь вспомнил ночные муки, через которые прошел в Краконе. Тот, кто пытал его тогда, причинял боль ради страданий, чтобы запугать, разрушить человека страхом, паникой и мукой. От этого мурашки побежали по телу.

Богдан помолчал несколько мгновений, но быстро собрался с мыслями и продолжил:

– У нас не принято делать то, без чего можно обойтись. Особенно резать кого-то живьем или ломать ему кости, – он посмотрел на нее с прищуром, тяжелым взглядом холодных глаз. – Так вот, ушастая. Ты помогла нам, я ценю это и не хочу причинять тебе вред, если без него можно обойтись.

– Человек, чем больше я смотрю на вас, тем больше вас не понимаю, – злобно, сквозь зубы выдавила она, и Богдан понял, что разговор пошел не в то русло, на которое он рассчитывал.