– Без крови?

– Да, Богдан, тут все, – речь сержанта сбилась. – Мы все не в восторге от того, что делаем. Но приказ есть приказ, сам же знаешь. Задержать и сопроводить. Где твои? Чтобы не дай бог, чего…

– Один я, – холодно ответил Богдан. Он прикидывал, как лучше поступить. Все же, видимо, его пришли задержать, а не убивать. Значит, времени он сколько то выиграл, и чем дольше удастся трепаться и не пускать проклятого магика в дом, к вещам Росении, тем, скорее всего, лучше. Боевой задор отступал, ветеран понимал, что надо сдаваться. Убивая этих людей, Бугай не сделает ничего хорошего для жены и дочки, а лишь навлечет на себя лишние проблемы. Напади он сейчас, смерть не обойдет его стороной. С яснооким не совладать даже ему. Хотя… он ведь никогда и не пробовал?

– Это хорошо, – казалось, сержант слегка расслабился. – Хорошо, что они не испугаются. Пойдем миром, Богдан.

«Миром», – повторил про себя ветеран, застывший с мечом в руке в полной готовности вступить в бой. Вспомнилось то, как после подобных фраз его товарищам в грудь влетали арбалетные болты или они сами резали таким вот, мирно сдавшимся, глотки. Но давно это было, давненько. Тогда так было нужно. А изменилось ли что-то сейчас?

– Миром, Рослав? Чем поклянешься?

Сержант дернулся, когда назвали его имя.

– Богдан, не дури. Давай без крови. Лучше будет. Клянусь, чем хочешь.

Улыбка вновь всплыла на губах ветерана, и он прошептал тихо, так, чтобы слышал только Рослав:

– Сына береги. – Рука с оружием пошла вниз.

Тот ошалело смотрел на него, а через секунду понял, о чем, точнее, о ком говорит ветеран, дрогнул и сделал еще шаг назад. Богдан медленно опустил меч, перехватил рукоятку и с силой воткнул его в пол. Сталь загудела, словно выражая недовольство тем, что ей не дали позвенеть.

Он прокричал:

– Сдаюсь! Слышите все! Миром иду, опустите арбалеты или что там у вас, вояки! Без крови иду, по-хорошему.

Сержант с облегчением вздохнул и повел плечами, явно снимая напряжение, а парни, стоявшие за его спиной, казалось, просто скинули со своих плеч непереносимую ношу.

«Неужто вы обо мне столь высокого мнения?» – улыбнулся про себя Богдан, подавая руки под кандалы.

– Так пойдешь, ты же сам сдался, – промолвил сержант. – Без железок, я тебе верю. И перед яснооким встану, скажу, что так лучше, нечего в цепях ветерана вести через весь город по улицам. Что люди подумают?

Они встретились глазами с Рославом, и тот одними губами прошептал:

– Спасибо, не забуду.

Выходя, Богдан увидел ясноокого, стоящего в центре двора. Молодой парень, лет пятнадцати на вид, щуплый, худой, приземистый, неказистый какой-то, с мечом в руках. Держит, как игрушку, не по размеру большую. Явно не солдат и не аристократ. Но ветеран знал, что внешность колдунов обманчива. Любой из них способен на многое в бою.

Они встреплись взглядами, и Богдан быстро отвел глаза. Столь яркого, но мертвецки холодного света он не мог вытерпеть. И вот в подобное они бы превратили его дочь? Нет. Ради этого и подохнуть в застенках не жалко. И муки принять, да и смерть тоже.

После первого допроса его посадили в камеру. Здесь, в катакомбах под казармами стражи, он бывал нечасто. Это место – для мастеров несколько иного толка. Допросы, пытки, содержание заключенных. Он никогда ничего не понимал в этом. Богдан умел ловить, даже скорее выслеживать и убивать врагов города и страны. То, что делают с пленниками дальше, представлял довольно хорошо, но вот сам не мыслил себя здесь. Ни в роли охранника, ни в роли заплечных дел мастера, ни в качестве того, кем являлся сейчас.

Заключенный. Да-да, бездна побери. Он, Богдан, законопослушный ветеран, один из лучших стражников Кракона. Пожалуй, самый известный из них – убийца. Пока что он признался лишь в этом преступлении, но дальше, в этом не имелось сомнений, будут вскрываться и другие факты. Вопрос времени. Если говорить по правде, то он, Богдан, еще изменник и предатель. Он не предоставил информацию об увиденном колдовстве и сокрыл человека, данное волшебство творившего. Очень серьезное преступление, за которое наказание обычно одно - смерть. Бывали, конечно исключения. Ходили слухи о том, что кого-то отправляли на каторгу. Кто-то вроде бы откупался большими деньгами. Но у страдника таких денег не было. Да и сами эти истории казались ему больше вымыслом. Городской чародей не щадил никого. Чем дольше Богдан работал, тем ощутимее понимал это.

Итог его поступка прост и прискорбен.

Но что ему оставалось делать? Если ведьма – твоя дочь, и ты видишь это впервые, и осознаешь, что с ней станется? Кто сможет дать ответ на этот вопрос? Никто, пока не окажется в такой же точно ситуации. Богдан для себя сделал выбор – и вот он здесь.

Камера, по его прикидкам, являлась не худшим из вариантов. Богдан точно знал, что под комплексом зданий, принадлежащих страже, имеются казематы, система тоннелей и каменных мешков. Сейчас он находился где-то на верхних уровнях. Но там, в темноте, глубже в земле, месяцами, если не годами, гнили люди. Чаще их казнили. Какой смысл держать кого-то долго, кормить, поить, тратить на это время и силы стражников?

Правосудие Кракона, как и всех городов, входящих в Союз, выглядело достаточно логичным, хотя и жестким. Либо ты платишь штраф, если правонарушение мелкое, либо тебя отправляют на рудники, чтобы трудиться во благо Кракона и всего Союза. Третий вариант – смерть. Иногда публичная, если нужно показать людям, что стража не просто так получает свое жалование. А иногда человек пропадал навсегда. Что случалось с ним? Куда он девался? У Богдана были некоторые предположения на этот счет, но он старался не лезть в чужие дела, хорошо выполняя свою работу. Ветеран точно знал, что порой пропадали целые семьи. Это случалось редко, но бывало и так.

Первым, кто допрашивал Богдана, был сам капитан стражи. Без шума, криков, угроз. Почти безмолвно слушая, с достаточным, если не сказать, чрезмерным уважением. Задал ряд вопросов, получил ответы:

- Что случилось?

- Я убил человека. Арбалетный болт вошел ему в глазницу. Смерть наступила мгновенно.

- Где это произошло?

- Лес близ Кракона. Там есть, почти в центре озеро. Вот там.

- Знали погибшего?

- Нет.

- Цель вашего там пребывания?

- Гулял с дочерью?

- В лесу? Сколько ей лет?

- Да, в лесу. Ей скоро десять. Я учу ее быть готовой ко всему. Охотится, ставить силки, стрелять из лука.

- Но выстрел был из арбалета?

- Да, я взял с собой арбалет, мало ли что могло случиться в лесу.

- Зачем ты его убил?

- В его руках что-то блеснуло. Он стоял рядом с дочкой. Боевые инстинкты сработали.

- Как вы с дочкой разделились?

- По нужде отошел. Не справлять же ее при ребенке.

- Как она отреагировала.

- Слезы, сопли, истерика.

- Зачем поджог лес?

- Запаниковал. Решил, что удастся замести следы.

- Где жена и дочь?

- Не знаю.

- Когда они ушли из дома?

- Мы пришли. Супруга устроила скандал, схватила дочь, собрала вещи. Я не препятствовал.

- Почему не сдался сам

- Решил, что сойдет с рук.

- Почему при аресте сразу не сдался?

- Решил, что как только положу меч меня убьют. Слава обо мне в страже не добрая.

- Это ты ошибаешься, Богдан. Ладно. Это все. Пока все. Увести.

Разговор был холодным. Капитан явно был раздражен и рассержен. Еще бы, один из лучших людей убил человека. И это только вершина всей истории. Скорее всего он догадался, что было что-то еще, но по какой-то причине решил не задавать лишних вопросов. Обошелся рутинным допросом.

Теперь Богдан сидел здесь. В камере. Но уверенность, что допрос повторится, и что на этот раз его будут допрашивать иначе, не давала расслабиться. Все только начиналось. И то, что он скажет, и то, что вынюхают ясноокие, напрямую определит его дальнейшую судьбу, а также будущее его семьи.