– А ты знал, – толкает меня локтем Ник, мы сидим на скамеечке, завернутые в махровые халаты и пьем травяной чай, – что маги при портальном переходе неделю магичить не могут? У них там запасы обнуляются!

– А у аналитиков мыслительные процессы замедляются. – Думать было лень, но готовую шутку вставить можно.

– Че это? – возмущается Ник, несмотря на то, что этой шутке минимум десять высказываний.

Мы уже часов пять на Туре. Новенькая крепость из каменных блоков. Посередине внутренней площади, где мы сейчас сидим с Ником, а Лом штыри метает, стоит паровоз на гусеничном ходу. Сейчас оператор паровоза его глушит. По какой-то непонятной для местного командира причине мы отказались выступить в поход сразу, как получили пакет с заданием. Пакет этот до сих пор не распечатан, лежит в сумке рядом с Ником.

Нам кое-как выделили комнаты для сна, где сейчас отряд и отдыхает, кроме нас троих.

Как оказалось, мы срываем план выполнения задания, комнаты для нас не предусмотрены, паровоз под парами и нас ожидает, «Скоро лето, а мы еще на лыжах не катались», – последнее, что сказал Ник вяло упиравшемуся командиру на его аргументы. Лом сказал: «Мы выступим, как будем готовы». Я кивнул, последовательность событий несколько иная, но суть – выход откладывается.

– Давай завтра! – сказал Ник.

– Чего? – не понял я.

– Анализ завтра.

– А? – Я уже забыл, что только что просил анализа. – Ага, хорошо.

Лом накидался и сел с нами рядом. Посмотрел на меня, тяжело вздохнул и откинулся на спину. Этот вздох может иметь минимум три причины, мог бы подумать я. Но думать было лень, как и говорить что-то, да даже сочувственно вздохнуть в ответ. Я лишь закрыл глаза.

Чем хорош синдром порталиста – некие шутники назвали его синдром Портоса, и ведь прижилось, – а хорош он отходняком, это, конечно, если не нужно что-то делать. Только сидеть или лежать, можно пить чай или не пить. Хорошо пить чай на рябине. Сиреневые ягоды рябины после заморозки становятся черными. В стеклянный стакан насыпаешь четверть ягод и заливаешь кипятком. Палочкой, обязательно рябиновой, размешиваешь, протыкаешь и мнешь ягоды. Получаются на черном фоне сиреневые и фиолетовые пятна. Сиреневое пятно чуть горчит и очень кислое, фиолетовое очень сильно горчит. Чай называют «Рябой Ерин». Рябина растет только на Ерине. Нет, и на других планетах есть подобное, но такая только там. Конечно, было бы желание, но желающих пить Рябой Ерин немного, поэтому тех дикорастущих рябин на Ерине хватает с лихвой.

Комендант Симеон оказался из любителей, и моя просьба подняла наш статус… может, на чуть-чуть, но подняла, этого хватило на два махровых халата.

Ник любителем Рябого Ерина не был, но всегда, когда я его пил, присоединялся. Когда ему попадалось сиреневое пятно, смешно дергал левым веком. На вопрос «зачем?» отвечал:

– Мозги прочищает.

Я никакого такого воздействия не ощущал, мне нравился вкус. А еще мне нравится делать то, что мне нравится.

– Лом, слышал про теорию трехточечной основы? – начал Ник новый заход на поговорить.

Со мной не получается, решил с Ломом. Но насколько я успел узнать своего зама, более молчаливого человека редко встретишь. Вот и сейчас он только хмыкнул, вполне выразительно обозначив свое мнение по поводу трехточечной основы в частности и всех теорий в целом.

Зато неожиданно стало интересно мне. Торвин на потоке сознания основывал все на ней. Я же на ней же все заканчивал, считая, что она все объясняет – в плане сказал и говорить более не о чем.

– Три точки необходимы и достаточны для построения плоскости решений и действий, – выдал я все, что понял о теории. Почти тот максимум, что хоть как-то понял.

Ник удивился, даже веком дергать перестал.

– Неожиданно, Гор, не замечал за тобой раньше тяги к потоковым теориям.

– Пф, – выдохнул я, – теории все так же не интересны, интересна практика.

– Ага, все верно, потоковые теории самые практичные, – заверил меня аналитик, – смотри.

Ник своими словами начал рассказывать, не сказать что понятнее, но сейчас я мог спрашивать. Если кратко: для всего требуются три точки. Три точки – развитие, движение. Если точек четыре, то такая структура замирает, стабилизируется и умирает, либо, если повезет, начинает гнить или ржаветь, и одна точка исчезает. В общем, как и с Торвином, я ничего не понял. Но получил конкретный рецепт действия. Для совершения действия нужны: польза, нужда и интерес. Если есть два из трех, действие совершится, но результат непредсказуем.

– Вот Рябой Ерин, Ник, я пью, потому что мне нравится, польза неизвестна, нужности нет, интерес отсутствует.

– Тьфу на тебя, Гор, ты все портишь, – выругался аналитик, – на любой факт можно наложить ересь, и получится бред. Все, я спать. – Ник встал, потоптался на месте, решая, что еще мне сказать, дабы я осознал всю степень своего невежества, но передумал и ушел, молча и гордо.

Лом одобрительно хмыкнул, непонятно, к чему, и ушел вслед за Ником. У меня же остался еще чай, теплый халат и желание допить чай – надо же, три точки.

Снежинки, большие и пушистые, ложились на капюшон, столик, скамейку. Снежинки, попадающие в стакан, сразу таяли. На площадь вышла бригада уборщиков. Метлы зашуршали, лопаты заскрежетали.

Блин, вкус чая, вид снега, звук уборки – опять я нашел три точки, моих соличностей – три, глаз амператора, ухо и голос амператора – три. Я помотал головой, прогоняя наваждение.

Наутро состояние было явно получше. Принялись за приемку и подготовку вооружения, прогулялись по окрестностям, Ник рассказал, что в нашествии участвовали восемь видов: белые волки, возможно, ментальные, обезьяны трех видов – гориллы, гиббоны и игрунки, куда же без них. Гориллы и гиббоны могут использовать палки и камни. А также носорог, бизон, мохнатые ящеры и скорпионы. Самые опасные – скорпионы, мелкие и ядовитые. Не смертельно, но неприятно. Начальника нашествия обороняющиеся не видели. Нам следует опасаться… всех. Нашествие не сильное, видимо, материк маленький, или еще чего. Нашествие собиралось полгода, опять же долго и слабо. Ожидаем приключения третьей степени.

После обеда я вскрыл конверт, и решили выступать вечером, в ночь. Паровоз достаточно большой, чтобы вся десятка могла вздремнуть, а местные – перестать дергаться, выпроваживая нас.

А задание простое: идти на черную гору, найти артефакт и вернуть его. Отдельно написано: вопросы, как там оказался артефакт и как он выглядит, не нашего ума дело. Как выглядит, конечно, нашего, но нам не скажут, то ли секрет, то ли они сами не знают. Что странно, но я склонялся к последнему.

Ба-ба-ба-бах – паровоз у них запускался со специфическими звуковыми эффектами взрыва. Интересная модель – работает и на угле, и на дровах, автоматическая подача топлива. Напрягает верхнее положение бункера. По всей видимости, грузовой паровоз переделали в пассажирский, сидеть под бункером угля, пф, не очень интересно, зато не пешком, заявил Болтун. Наш новый боец-топорщик, щитоносец, характеристика – сила. Для нас важным оказался его опыт работы с СОШ в паре. Болт – стрелок СОШ, Болтун – заряжающий и таскающий боекомплект. Рюкзак почти под сотню кг, на пятьдесят выстрелов со сроком годности десять дней. Потом вероятность самоподрыва – от тридцати процентов, если сейчас, до ста, по десять процентов в день. Поэтому и в капсулах, исключающих детонацию, уменьшающих процент вероятности подрыва всего комплекта. Ага, без капсул сдетонировавший запас разметает на хрен весь отряд с вероятностью, близкой к ста, с капсулами – максимум носильщик пострадает, но это в теории.

Нет, все-таки ехать под бункером стремно, он постоянно вибрирует для подачи топлива. Сквозные зазоры для вибрации вроде бы еще нужно вентилировать, и они вентилируют, захватывая и дым, и пыль, несильно, но чувствительно. Нам даже выдали фильтр-платки.

Это был бы самый-самый крутой паровоз, если бы не понимание, что собрали его на планете, только что открытой, не просто собрали, а даже частично и изготовили. Да, и это третий вопрос, технология понятна и проверена, но местные материалы и мастера – нет, а ты лежишь под многотонный гул, но да, Болтун прав, зато не пешком. Его рюкзак, кстати, разместили во внешнем хранилище.