– Молодец ты, командир, царапина, синяк, а раненых нет, – шептала Сойка, убирая мои руки и осматривая место повреждения. – Могу обработать, не снимая.

– Ай. – Сойка чистила все же достаточно глубокую царапину. – Вот скажи мне, Сойка, все женщины любят копаться в телах мужчин?

– Ой, да не переживай, щас подую, все пройдет. – Она подула, и вправду стало легче.

Подошел Ник:

– Ты как?

– Царапина, как Каа?

– Повреждена печень, неглубоко, обработали. Аргон заклеил, посмотрим, что будет до утра, но прогноз – короче, нужен лекарь нормальный.

Я посмотрел на Каа. Тот лежал, слабо улыбался, слушая Белку.

– Разведчик – санитар. Сойка, а почему ты не отучилась на медика, как брат?

– Мне не нравится, – ответила девушка, вонзая иголку в край раны.

– Да? Я бы не сказал, неужели крови боишься?

– Крови не боюсь, мне больные не нравятся, – ответила она, зашивая. – Все, как новенький!

Ночь прошла под чуть слышную заунывную песню Белки из трех куплетов о мертвых землях, о мертвых водах, о мертвых воинах. Общий смысл – мы все умрем, просто, конкретно мы, сейчас. Странным образом песня прочищала мозги.

Эмо с Умом тихонько подпевали, с каждым куплетом все больше и больше попадая в унисон и друг с другом и с Белкой, отчего казалось, что меня окутывают волны звука. Вдвое странное состояние между сном и не сном. Со всех сторон серый туман, двигающийся в такт с песней.

Серость проникала сквозь кожу, разливалась по венам, сгущалась в костях, и только маленький комочек света внизу живота не давал мне слиться с туманом. Свет и ритм.

Ритм раз за разом нагонял волны серого тумана на свет, но он же, раз за разом делал свет ярче, пока наконец я не увидел еще две еле мерцающие искры, одна – бесконечно глубоко внутри, другая – бесконечно далеко снаружи. Я между ними, как бусинка на ниточке.

Просыпался я уже под другую песню. Как морской прибой, нет, скорее как мерный шаг по только что выпавшему снегу. Снежинки хрустят и сминаются.

– Холодно! – еле выговорил я и открыл глаза.

– Наконец-то!

Я лежал в комнате. В углу, источая жар, пылал камин, дрова потрескивали, огонь освещал черноту ночи алыми всполохами. Пахло огнем, пихтой и полынью. Закрыл глаза, открыл.

– Что случилось?

– Инфекция в ране.

– Каа? – Я повернул голову.

Девушка помотала головой. Ее лицо не было покрыто краской, отчего выглядело особенно белым. Непривычно.

– Умер, – прошептала Сойка одними губами.

Я закрыл глаза, тело начало согреваться, становиться живым, цветным.

– Каждый третий поход четвертой категории приводит к гибели одного участника похода. Предположу, именно из-за этого избегают эмоциональной связи внутри отряда.

Я поднял руку, сила вернулась, протянул ее Сойке, она удивленно посмотрела, но пожала.

– Значит, статистика на нашей стороне. – Я притянул девушку и поцеловал. Ее губы чуть влажные и прохладные, мягкие, как вишня на вкус.

– На заставе ты уснул и через пару часов стал греться, выделять тепло. И все время шептал что-то похожее на «серые торопы идут насквозь». Лом принял решение: отряд разделить, Сойка и Белка остались с тобой и Каа. – Ник почесал затылок. – Каа тогда чувствовал себя сносно, правда не ел совсем.

– Ник, ты аналитик или маришская саква?

Мы сидели на террасе, куда можно попасть из комнаты. Я на удобном кресле-качалке, сплетенном из местного аналога каучукового бамбука, укрытый пледом – мне вроде как еще пару дней положен восстановительный период. Ник сидел рядом на табуретке времен освоения мира. Ночные или скорее утренние процедуры по моему восстановлению вызывали полуулыбку и полное нежелание думать, вникать, даже мои соличности пребывали в состоянии, когда лежишь на матрасе посередине озера.

– Задание выполнено успешно. Заказчик доволен. Потери – мастер-стрелок Каа. Причина гибели, предварительно – истощение, вызванное ранением. Замкомандира Лом проводит тренировки отряда и тестирует пятерых кандидатов на замену. Доклад – мастер-аналитик Ник. – Ник встал, вытянулся по стойке смирно.

– Балбес ты, мастер-аналитик. Вставать по стойке смирно нужно перед докладом.

– Отвали, ничего больше тебе не скажу, за исключением того, что Лом ждет твоего возвращения в строй, чтобы принять решение о кандидате. В принципе, Аргон сказал, можно всех пятерых взять, но премия, сам понимаешь, лучше делится на десять.

– Что с Каа?

– Белка увезла его домой хоронить!

– Страховку выплатили?

– Да!

– Белка?

– Сказала, что вернется через пять дней – послезавтра. Лом считает, что ее не надо брать, я его поддерживаю, но есть контракт, короче, опять нужно твое решение.

– Кольчуги?

– Брака нет. – Ник вновь почесал затылок. – Конструктивная особенность.

– Леший.

– Пф, не стоит называть тварь...

– Да ладно, это же предрассудки, – подначил я аналитика.

– Предрассудки, когда книжки пишешь, а когда вживую видишь…

– И?

– Мы везунчики, вторые за тридцать лет, кто это видел.

– Есть откровения? О, от тебя такое услышать… эк тебя зацепило, что ты альтернативные источники слушать начал.

– Не начал, проверил, и есть совпадения.

– Ну интересно, говори уже, Ник!

– Во-первых, утверждается, что тварь разумна.

– Прямо так и утверждают? А что такое разум, объясняют?

Ник, стоявший в подобии «смирно», отошел к перилам, вернулся, сел.

– Нет, – горестно вздохнул он.

– Наши космические корабли бороздят просторы Вселенной, наши маги-порталисты открыли двери в сотни миров, – начал я вспоминать цитату из книжки.

– Ближний космос...

– Чего?

– Ну, космические корабли бороздят просторы ближнего космоса, то есть в пределах Солнечной системы. Я думаю, ближний космос – это до Луны, – растерянно, горестно-отрешенно, с вековой тоской в глазах сообщил мне аналитик. Я его глаз не видел, но именно так они и должны выглядеть, чтобы соответствовать голосу.

– Хрен с тобой, что там с откровениями?

– Может, чаю? – Ник заозирался.

– Ник, я весь внимание, критическое мышление отключил уже, готов тебя слушать.

– Ладно. – Он пододвинул табурет ближе, отчего тот заскрежетал по полу. – Первое – твари разумны, лешие, лихо, горизмеи, драги и прочие. Дальше, они могут ходить между мирами, и… – Ник сделал многозначительную паузу и тихим заговорщицким голосом сказал: – Они с Земли.

– И где ты эти, гм, откровения взял?

– Местный комендант дал доступ в библиотеку в рамках подготовки к заданию.

– Все?

– Что касается твари лешего. Раз в пять лет он сбрасывает кожу, она тут же каменеет. Подобные камни местные находили. Быстр, но не вынослив. Любопытен. Игрив. После периода активности впадает в спячку, мимикрируя под дерево, источая ауру тревоги. Либо в камень – кожа закаменевает.

– Слабые места? Ник, куда бить, как обнаружить, места обитания, повадки?

– Не поверишь, но их нет, слабых мест.

– Не поверю.

– Да погоди, короче, твари нельзя нападать на человека.

Я откинулся на спинку кресла и закачался. Так-то я люблю с Ником пообщаться, но, наверное, отдых сейчас важнее. Ник истолковал мое молчание по-своему и заговорил быстрее:

– Смотри. Каа попал ему в глаз, ну тот и ответил, остальные все живы.

– Джин – топор в руки, стрелки – стрелы в голову.

– Ну, возможно, он уже кожу сбрасывает, да и урон нанес только Каа.

– А я?

– Что?

– Мое ранение.

– А, ну ты мог поцарапаться, когда упал, характер ранений, твоего и Каа, совсем разный.

– Фикс, – обратился я к своей фиксирующей части, – кто нанес ранение?

– Наши сенсоры это не зафиксировали. От удара до падения, включая падение, – в это время чувствительность была снижена.

– Предположу, есть логика в словах Ника.

– Дядя Ник, – на террасу влетела Жанна, – вас дядя Лом зовет. – Девочка смотрела на Ника уважительно-удивленно, широко открытыми глазами. – Здрасьте, – повернула она голову ко мне, скорчив кислую мину.