Глава 23

Морана, город Тенебра

«О, черт, Тристан!» Проклятие сорвалось с ее губ, когда его бедра врезались в нее, скручивая ее в крендель, ее ноги были у него на плечах, его рука лежала на ее шее.

Их глаза оставались соединенными, контакт носил тот же вес, что и в первый раз, когда их взгляды сцепились. Его член входил и выходил из нее, сила каждого из них заставляла ее чувствовать, что матрас под ними вот-вот прогнется, кровать скрипела, таз шлепал, губы были в дюймах друг от друга.

Его голубые глаза пристально смотрели ей в душу, зрачки были расширены настолько, что вокруг них образовался ободок синего цвета, и Морана тяжело дышала, ее тело возбудилось так, как не было с момента ее выздоровления.

Между всеми обезболивающими и ее левым плечом, между заботой о Ксандере и поиском Луны и общением в Тенебре и истощением к тому времени, как они приходили спать, найти время для секса было трудно. Это напомнило ей о старых временах, о напряжении, растущем между ними с каждым взглядом, о нагревании их тел с каждым прикосновением, без разрешение. Неразрешенное сексуальное напряжение осталось в прошлом с того момента, как они сошлись. К счастью. Морана была достаточно возбуждена, чтобы он не стыдился того факта, что трах с Тристаном Кейном был одним из ее любимых занятий в мире, сразу после поцелуев с ним, единственным способом сжигать калории, который она поддерживала всем сердцем.

Итак, после нескольких дней, в течение которых Морана не залезала к нему в штаны, она решила после вечеринки, что получит то, чего хочет, несмотря ни на что.

И поэтому она выложилась по полной с серебряным платьем на бретельках, тем же самым, которое она носила в том казино много лет назад, когда он выстрелил ей в руку, а затем продолжил ненавидеть ее, как никого другого, в душе. Глаза Тристана вспыхнули, когда он увидел ее в нем, особенно потому, что она пополнела за последние несколько лет своего счастья, и одно это вспыхивание стоило усилий.

«Я ничего не надену под него», — прошептала Морана ему на ухо, дерзко улыбнувшись, прежде чем оставить его стоять с остальными и направиться в коттедж. К счастью, Ксандер уснул в одной из комнат особняка, так что все пространство было в их распоряжении.

Как она и ожидала, Тристан последовал за ней через несколько минут, даже не попрощавшись с тем, с кем он разговаривал.

Морана сняла каблуки и побежала по траве босиком, адреналин наполнял ее вены, когда она почти добралась до коттеджа, вниз по склону, и с такой жизнерадостностью в сердце, волнение от погони, заставляющее ее гормоны биться сильнее. Именно тогда, когда она бежала и ее кровь хлынула в уши, он поймал ее сзади, обхватил ее за талию и поднял. Он перекинул ее через плечо и понес в коттедж, как пещерный человек, которого она называла, едва успев войти, прежде чем уронить ее и прижать к двери. Их руки схватились друг за друга в отчаянии, она вынимает его член, а он поднимает ее, никакой прелюдии, ничего, просто он скользит прямо в нее.

Морана схватила его за плечи, ее голова откинулась назад, и стон глубокого удовольствия вырвался из нее, чувство завершенности, которое она когда-либо находила только с ним, заставило ее закатить глаза.

"Я собираюсь трахнуть тебя так, как будто я тебя ненавижу". Его руки схватили ее под зад, его слова заводили ее еще больше. Ей нравилось, когда он трахал ее так, их первые дни были одними из самых жарких.

«Я ненавижу отвечать тебе тем же», — сказала она ему.

Это было все, что потребовалось, прежде чем он впечатал ее в дверь, так сильно ударив ею по раме, что она удивилась, что она не сломалась, как другая мебель, которая стала жертвой их шалостей за эти годы. Они оба кончили в течение нескольких минут, оба были слишком возбуждены, чтобы держаться слишком долго, прежде чем он отнес ее в комнату, все еще внутри нее, пока она текла и пачкала его штаны. Он бросил ее на кровать и раздел, прежде чем сорвать с нее платье и оставить ее в одних очках, его глаза прошлись по каждому открытому дюйму ее кожи, от ее затвердевших сосков до ее маленького живота и ее сочащейся киски.

А затем он встал на колени на кровати, отвел ее ноги назад, сложил ее пополам, сделав неподвижной, и снова вошел в нее.

Его рот опустился, близко к ней, так близко, что она провела языком по его губам, пробуя пот на его верхней губе, чувствуя себя грязным и неряшливым и таким чертовски горячим, что казалось, что этого никогда не будет достаточно. Этого никогда не будет. Если и было что-то, чему Морана научилась за последние два года, так это то, что они никогда не насытятся друг другом, что эта глубокая, сильная потребность никогда не исчезнет. В начале у нее были свои редкие дни, когда она задавалась вопросом, не слишком ли это хорошо, чтобы быть правдой, но теперь она никогда сделал. Он был более предан ей, чем она ожидала, его глаза, его тело, его сердце, все было только на ней. Он когда-то обещал ей, что она никогда не войдет в комнату и не усомнится в его преданности, и он был прав. Независимо от того, где они были, каждый раз, когда она входила в комнату, первое, что она чувствовала, были его глаза на себе, и они никогда не блуждали, ни разу, ни на каком другом человеке, если только кто-то прямо не говорил что-то, что его слегка интересовало.

Она попыталась подвигать бедрами и оттолкнуться от его движений, но положение, в котором она находилась, не позволяло ей даже немного опереться, и ее усилия лишь заставляли его проникать глубже.

«Тристан», — умоляла она, приказывая ему двигаться больше, двигаться сильнее, двигаться быстрее, и его рука на ее шее сжалась, пальцы вдавились в ее горло и удерживали ее бесполезной, пока он использовал ее тело по своему усмотрению, в том темпе, в котором хотел, доводя ее возбуждение до еще более высокого уровня.

Тепло начало собираться в ее животе, становясь все жарче и жарче с каждым скольжением его члена в нее и из нее, стенки ее влагалища крепко сжимали его, желая удержать его на месте и плача, когда не могли. Она заскулила, когда он ударил где-то глубоко внутри, почти размывая удовольствие до боли, угол его толчков касался точки внутри нее, которая делала ее разум почти пустым каждый раз, когда он касался ее. Она схватила его запястье своей рукой, держась за его шею другой, ее рот открылся, когда он так глубоко сел в нее на нисходящем движении, что его тазовая кость потерлась о ее клитор, заставив ее почти потерять сознание от резкого, внезапного ощущения, которое ее перевозбудило. Ее кожа была липкой, ее дыхание выходило слишком быстро, когда жар скручивался, скручивался и скручивался, и он двигался, двигался и двигался, и она пыталась сказать ему, чтобы он замедлился, потому что это становилось слишком большим. Она собиралась упасть, разбиться вдребезги, но не было слышно ни слова, только звуки, звуки ее стонов и его стонов, и их кожи и ее влажность и кровать, скрипящая и скрипящая, и вдруг он вошел слишком глубоко.

Она едва не потеряла сознание, как раз перед тем, как крик вырвался из ее горла, и спираль лопнула.

Оргазм сотряс все ее тело, заставив ее зажмуриться, мышцы напряглись, конечности задергались, позвоночник выгнулся, груди врезались в бедра, а соски напряглись до такой степени, что стало почти больно.

Ее оргазм спровоцировал его собственный, заставив его качнуть бедрами один, два раза, прежде чем он снова кончил в нее, затопляя ее во второй раз за ночь, его тело на секунду обмякло на ней, когда он перевел дыхание, прежде чем он подвинулся и лег в сторону. Они оба молча смотрели в потолок несколько мгновений, тяжело дыша, позволяя своим сердцам успокоиться и вернуться на землю.

Далекий шум вечеринки проник в их пузырь. Где-то в коттедже тикали часы. Ее сердцебиение барабанило в ее годах.

Она повернула шею, чтобы посмотреть на него, провела тыльной стороной левой руки по его неряшливой челюсти, переводя дыхание. «Мне нравится, когда ты ненавидишь трахать меня».