Его маленькая Луна уже совсем взрослая.

Черт, ему пришлось осознать это и перестать видеть ребенка, с которым его родители пришли домой, дали ему на руки, ребенка, который корчил рожицу и плакал так громко, что у него болели уши. И все же он любил ее со всей любовью, которую только могло чувствовать его маленькое тело, с того самого момента, как он ощутил ее вес в своих руках, чувствуя себя старшим братом, который защитит ее любой ценой. И все же он провел более двух десятилетий, терпя неудачу.

«Ты родилась Луной», — сказал он ей, нахлынувшие воспоминания. «Это твое имя?»

Она покачала головой. «Нет». По какой-то причине она не поделилась с ним новым именем. «Я хочу побыть Луной немного, посмотреть, чувствую ли я себя как она, та ли она, кем я могу быть».

Тристан понял. Это был конфликт, который переживала и Морана, не желая знать свое настоящее имя и не желая чувствовать себя самозванкой. «Тогда это твой испытательный срок».

«Что-то вроде того».

«А если ты решишь, что ты не Луна? Ты вернешься к своему другому имени?»

Она помолчала мгновение, размышляя. «Я не знаю».

Он снова сжал ее плечо. «Нет никакой спешки».

Это было самое большее, что он говорил в разговоре за долгое время. Тристан не любила говорить и говорила мало, но он чувствовал, что она была похожа на него в этом отношении. Если они оба молчали и не прилагали усилий, они редко когда-либо могли выдавить хоть слово.

Он наклонил голову, указывая на коттедж позади них. «Я вырос здесь», — поделился он с ней. Были дни, когда я не знал, смогу ли я добраться. Но я знал, что ты где-то там, и я должен был добраться для тебя». Он посмотрел и увидел, что она наблюдает за ним, ее глаза снова затуманились. «Я так рад, что не сдался».

«Я тоже». Ее слеза упала, и его глаза загорелись. Она отвернулась. «Я тоже почти сдалась».

«Что заставляло тебя продолжать жить?» Если бы она не знала о нем, о своем прошлом, должно было быть что-то, что заставляло ее вставать каждое утро и выживать.

Она сглотнула и пожала своими изящными плечами, но промолчала. Тристан не стал совать нос. Однажды он это сделает, но не сейчас.

«Ты счастлив?» — спросил он.

Она посмотрела на него, ее глаза были искренними. «Я пытаюсь быть».

Этого было достаточно, более чем достаточно.

В тот момент он просто наслаждался тем фактом, что сидит на том же месте, на котором сидел всю свою жизнь, и его младшая сестра наконец-то рядом с ним.

Глава 20

Лайла, Тенебра-Сити

было слишком много суеты.

Лайла стояла у задней двери особняка, наблюдая, как команды сотрудников устанавливают палатки и готовят большую открытую лужайку для вечеринки. Как Лайла узнала за последние несколько дней, это была одна из многих лужаек на огромном участке. Все в этой собственности было огромным, слишком большим, слишком подавляющим. Она не могла этого осознать, даже проведя здесь три дня. Она никогда раньше не видела подобного места. Ее дом в Бейфьорде был большим и уникальным, но ничего похожего на этот... замок, который был таким же старым, как и выглядел, и принадлежал семье Марони на протяжении поколений.

Марони тоже были самой милой семьей, хотя она не думала, что Данте доверяет ей. Она его тоже не винила. Она была чужой, которая пришла в его дом из сомнительных источников и могла представлять угрозу для его семьи. На самом деле, видеть, как мужчина был таким экспрессивным и эмоциональным, таким любящим свою жену и ребенка, было своего рода открывающим глаза опытом. Ее опыт общения с мужчинами, особенно богатыми и влиятельными мужчинами — за пределами Дайнна — был отвратительным. Мужчины, которых она видела, изменяли своим женам, продавали своих дочерей и были апатичны к женщинам за пределами сексуальных способов, которыми они могли их использовать. Мужчины, которых она видела здесь, были тремя совершенно противоположными примерами, тремя совершенно разными личностями с тремя совершенно разными партнерами, и все же Лайла ни на секунду не усомнилась в их любви друг к другу.

Тристан, ее брат, был самым молчаливым членом группы, но он чувствовал глубоко, как и она. Он был тихим, но его энергия была силовым полем, и то, как он смотрел на Морану каждый раз, когда она входила в комнату, следя за ней взглядом, делало ее такой счастливой за него. Она еще не очень хорошо его знала, но из того немногого, что она знала, из того немногого, что она могла вывести, и из того немногого, что она видела, он заслуживал этого. И Морана была просто невероятной. Лайла могла чувствовать интеллект в ее глазах за этими очками, всегда ходила с телефоном в руке и футболками с крутыми цитатами. Если быть совсем честной, Лайла была немного напугана ею, хотя она была всего лишь милой, и она явно сильно любила своего брата.

Если бы ей пришлось выбирать себе брата, то это был бы Тристан. Он был тихим, но постоянным, всегда где-то рядом с ней, никогда не любопытствовал и не заставлял ее разговаривать. Они проводили каждый вечер, разговаривая, узнавая друг друга немного больше, и чем больше она узнавала, тем больше она ей нравилась. Его защита, такая же молчаливая, но сильная, как он, была бальзамом для ее души. Это исцеляло те части ее, которые были так одиноки и так ранены в детстве, и осознание того, что он искал ее даже тогда, заставляло ее чувствовать так много вещей. Как старший брат, он был идеален. Она только надеялась, что не разочарует его как младшая сестра.

Когда дело касалось других, Данте, хотя и был слегка недоверчив, все же был очень добр к ней. Он обожал землю, по которой ходила Амара и обращался с Темпест так, что ее сердце сжималось от радости за маленькую девочку, которая вырастет с такой любовью. Он был красивым, обаятельным и более доступным, чем другие мужчины. Она не сомневалась, что женщины будут бросаться на него. Но его взгляд никогда не отрывался от его безумно красивой жены. Но Амара была не просто красива. Она была образованной, изысканной и такой милой . Она заставляла Лайлу чувствовать себя одновременно комфортно в особняке и неуютно в ее коже, и это не было ее виной.

Может быть, дело в том, что женское общество не было частью ее жизни. Вырастая, чувствуя себя никчемной, а затем исцеляясь в изоляции, ее единственным другим взаимодействием с молодой женщиной было с Никки — она кисло подумала при одном упоминании этой девушки, образ ее обнаженной, пытающейся соблазнить своего мужчину, все еще сводил ее с ума — что, видя этих невероятных, умных женщин, которые были подругами так долго, она чувствовала себя немного не в своей тарелке.

Единственный человек, к которому она автоматически тянулась, был Альфа. Он был внешним воплощением того, что она чувствовала внутри. Один взгляд на него, сурового и покрытого шрамами, но все еще стоящего, заставлял ее чувствовать себя в безопасности. Это было абсурдно. Он был самым большим мужчиной, которого она когда-либо видела, громоздким и огромным, с руками больше ее бедер. Из всех, он был бы тем, от кого она убежала бы в первую очередь, потому что он мог так легко схватить и бросить ее, убить ее ударом кулака. Тем не менее, он чувствовал себя в наибольшей безопасности вне ее брата, как гигант, но нежный. Он смотрел на нее одним глазом; его губа была оттянута на одну сторону, и она все еще могла чувствовать его нежность, когда он был рядом. Она не знала почему, но это заставило ее заплакать.

И из всех девушек именно его жена заставила ее чувствовать себя наиболее расслабленной. Может быть, это было потому, что Лайла знала Зенит, ее подругу детства, которая сбежала из их ада, всю жизнь любила эта женщина. Когда они были детьми, Зенит была числом, которое Лайла уже не могла вспомнить. Но Лайла назвал ее Скай, за то единственное, что она хотела увидеть, но так и не смогла. Их взяли вместе в небольшой группе, и они спали в одной комнате, говоря обо всем, что они будут делать, когда выйдут.

И однажды ночью ее подруге удалось выбраться. Лайла видела, как она бежит к линии деревьев, один из охранников бежал за ней. Лайла прыгнула на охранника и укусила его, дав своей подруге свободу, которой у нее никогда не было. После этого ее жизнь превратилась в ад.