Она отбросила воспоминания, сосредоточившись на посохе.

Каким-то образом, зная, что Зенит так любила ее сестра, Зефир чувствовала себя сестрой и для Лайлы, словно ее подруга перекинула мост через пространство между ними. Если бы радость могла быть человеком, то это была бы Зефир. Хотя иногда вокруг нее все еще витала атмосфера грусти, ее душа чувствовала себя счастливой.

Лайла вспомнила момент, когда Зефир пришел на следующий день после их приезда, и ее сердце сжалось от боли, потому что вместе с Зефиром пришел и он .

Ксандер.

Лайла увидела его из окна гостевой комнаты особняка. Ее комната выходила на подъездную дорожку, и гудок заставил ее подойти к окну и выглянуть. И вот он, вылезающий из задней части большой машины, в свободной легкой одежде, с большими наушниками в ушах, печатающий на телефоне. Он снял наушники и повесил их себе на шею, ожидая женщину с розовыми и голубыми волосами.

Лайла помнила, как схватилась за край подоконника, ее челюсть дрожала от желания выкрикнуть его имя и заставить его посмотреть на нее. Но она сдержалась. Она не могла ворваться и нарушить его жизнь таким образом. Поэтому она просто смотрела, как он вошел в особняк, надеясь, что скоро увидит его.

Прошло два дня, и его нигде не было видно. Лайла не бродила вокруг в поисках его, потому что это было новое место, и часть ее все еще боялась выйти за рамки, когда все были так любезны с ней. Но ее надежда и терпение медленно превращались в отчаяние, зная, что он был так близко, но так далеко, мороча ей голову. Это было по-другому, когда она не могла его видеть, но теперь, когда она это сделала, она просто хотела посмотреть ему в глаза и обнять его один раз, прежде чем отпустить.

Темпест что-то лепетала Амаре, пока та выносила ее.

Видя ее, она время от времени испытывала острую боль в сердце из-за того, что она потеряла и никогда не испытала и никогда больше не испытает. Дело было не в том, что она хотела иметь ребенка. Она не думала, что сможет стать матерью, и, честно говоря, в ней просто не было этого. Было бы чудом, если бы она исцелила свою травму к моменту своей смерти, а ребенок заслуживает любви и здоровой среды, как она видела вокруг себя. Она была счастлива видеть все это, потому что это означало, что ее сын был окружен той же любовью, рос с той же любовью, именно то, на что она надеялась и чего желала для него.

«Доброе утро!» Зефир подошел и встал рядом с ней. Они были почти одного роста, но у Зефира были изгибы, которых у Лайлы никогда не было.

«Доброе утро», — поприветствовала ее Лайла, увидев, как она отпивает какой-то сок.

«Почему ты стоишь здесь совсем одна?» — спросил ее Зефир.

Лайла не знала, как это объяснить. Она чувствовала себя ошеломленной, но и не ошеломленной, ошеломленной всеми эмоциями, которые она испытала за такой короткий промежуток времени, всем тем, что она увидела, всеми людьми, которых она встретила, но не ошеломленной тем фактом, что она скучает по дому, частью ее желания одиночества, желания его.

Она прикоснулась к своему ожерелью, словно к талисману, словно напоминая себе, что он реален, как и все, что у них было, что все это не приснилось ей в состоянии заблуждения и сломленного разума.

Но она этого не сделала. В сумке, которую он для нее упаковал, его футболки, которые она украла, чтобы носить дома, пачка чая, который ей нравился, пока она не сможет пополнить запасы, и головоломка-коробка, которая открывалась каждые двадцать четыре часа и вытаскивала небольшую полоску бумаги с рукописной запиской. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, как открыть головоломку-коробку, и когда ей это удалось этим утром, она получила свою первую записку.

«Мои атомы скучают по твоему голосу».

Ее атомы тоже разминулись с его атомами.

«Эй, ты в порядке?» — обеспокоенный голос Зефира вернул ее к реальности. Она сильно отключилась, пока ее мозг улавливал всю информацию, которую ему бросали, и все обрабатывал.

«Да», — успокоила ее Лайла. Она была в порядке, даже лучше, чем в порядке. Просто немного подавлена.

Зефир одарил ее долгим взглядом, который заставил ее подумать, что ничто не ускользнет от нее. «Знаешь, у тебя совершенно великолепные волосы?» — начала она, меняя тему. «Этот натуральный оттенок рыжего — такая редкость».

Лайла коснулась своих прядей, длиннее той длины, до которой она их отрезала, чувствуя себя немного неловко, румянец залил ее лицо от комплимента. «Спасибо».

Зефир подняла руку, ее красочное обручальное кольцо заиграло на солнце, прежде чем остановиться. «Можно?»

Лайла кивнула, и другая женщина провела пальцами по ее волосам, перебирая кончики, придерживая их и двигая ими.

«Хочешь подстричься?» — предложила Зефир, окидывая взглядом лицо. «У тебя такая прекрасная структура костей, мне кажется, что небольшая стрижка все так красиво обрамит. Что скажешь?»

Лайла почувствовала покалывание в носу. Она никогда не ходила к профессиональному парикмахеру. Ее кураторы хотели, чтобы у нее были длинные волосы, и запрещали ей их стричь. Это был один из ее самых выгодных аргументов. Все, что ей разрешалось, это немного подстричь кончики или угрожать серьезной наказание. Пока она сама не отрезала их в ярости, они оставались практически нетронутыми. И вот женщина, которая толком ее не знала, предложила ей свою доброту. Она понятия не имела, что это для нее значит.

Лайла слегка кивнула и увидела, как широкая улыбка преобразила лицо Зефир, а на ее щеках появились ямочки, сделавшие ее такой красивой.

Зефир хлопнула в ладоши. «Да! Пойдем со мной». Взяв ее за руку, она потянула ее внутрь и вниз по коридору в ту часть особняка, где Лайла еще не была. Она немного отличалась от ее, с большим количеством произведений искусства на стенах и большим теплом. Они прошли по одному коридору, повернули в другой и поднялись по лестнице, так долго, что Лайла забыла направление, откуда пришла. В этом месте было бы так легко заблудиться.

Наконец, Зефир остановился перед деревянной дверью, набрал код сбоку и открыл ее. «Тада!»

Лайла вошла в то, что выглядело как номер-люкс, что-то похожее по размеру на отель Gladestone, в котором она останавливалась, но с совершенно другой атмосферой. Номер-люкс Gladestone был очень современным; этот казался более старинным. Антикварная гостиная с полированной мебелью, старинные деревянные окна прямо напротив входа, старинные ковры и шторы. Даже дверная ручка была старинной. Номер-люкс Лайлы в другом крыле был меньше, больше подходил для одного человека, чем для пары, и был менее старинным, более готическим. Но гостиная и столовая были более роскошными. Она поняла, что в каждом крыле была своя внутренняя тема, и на мгновение завороженно посмотрела на это. Насколько это было удивительно ?

Зефир открыл одну дверь и вошел. Лайла заглянула и увидела, что это спальня. Все, что она успела сделать, это мельком увидеть скрученные простыни, прежде чем ее лицо покраснело, и она тут же отстранилась, не желая вторгаться в их личную жизнь.

Зефир вышел с большим набором вещей и повел ее к другой двери. «Пошли».

Это была большая, выложенная плиткой комната с изящной раковиной и краном, огромным декоративным зеркалом и высоким табуретом перед стойкой.

«Подпрыгивай».

Лайла помедлила, прежде чем сесть на табурет. Зефир открыл шкафчик и достала полотенце, обернув им плечи.

«А не будет ли беспорядка?» — спросила Лайла, не желая быть причиной каких-либо проблем.

Зефир покачала головой. «Я уберу. Тебе не о чем беспокоиться. Просто расслабься и доверься моему опыту».

Лайла глубоко вдохнула, увидев в зеркале, как Зефир открыл кран, набрала немного воды в руку и медленно, но верно смочила волосы. Как только это было сделано, она открыла свой набор и достала какие-то зажимы. пару ножниц и расческу. Она зачесала волосы назад, сосредоточилась и посмотрела на неровную длину, прежде чем разделить их на секции. Лайла завороженно наблюдала, как руки Зефира уверенно двигались по прядям, с уверенностью, подобной которой Лайла никогда не испытывала сама.