Такова была новость, дошедшая до Людовика в начале мая 1478 года, когда он сражался в Артуа против Максимилиана. Почти сразу же за этим последовал призыв о помощи от Лоренцо Великолепного.

Без лишних слов король поручил Филиппу де Коммину ("нашему любимому советнику […], которому мы доверяем больше всего") отправиться к Лоренцо, чтобы обсудить с ним, что делать, и 12 мая он тепло пообещал флорентийцам поддержку дома Медичи, "наших родственников, друзей и союзников". Через несколько дней король отправил посольство в Рим, которое должно было убедить Папу отказаться от военных действий в Италии, чтобы противостоять угрозе, которую в то время в западном Средиземноморье представляли турки, и предложить свою помощь в возможных мирных переговорах. 10 августа, после того как Сикст IV, воодушевленный своими первыми военными успехами, презрительно отверг предложения французских посланников, Людовик XI написал ему на латыни резкое письмо:

Шесть дней спустя король издал указ, запрещающий церковнослужителям под страхом больших штрафов ездить в Рим или отправлять туда деньги из своих бенефиций, и тем самым предпринял меру, имевшую серьезные последствия для папских финансов.

К началу ноября Филипп де Коммин вернулся из Флоренции с важной информацией которая явно польстила Людовику. Лоренцо писал королю, что "во Франции и Италии мало кто был ему ровней". Вскоре в Тур прибыло внушительное посольство, отправленное Тройственным союзом и включающее С. A. Каньола (к которому вскоре присоединился Карло Висконти) из Милана, Франческо Гадди из Флоренции, Бертучио Габриэле из Венеции и Николо ди Роберти, представителя Эрколе I д'Эсте, герцога Феррары, первого капитана Лиги. В то же время Лансалиото Македонский, которого вскоре поддержал второй эмиссар, прибыл ко двору, чтобы защищать интересы короля Ферранте, а папские посланники сновали туда-сюда между Римом и долиной Луары.

Послы Тройственного союза потребовали от короля немедленной военной помощи. "На смеси французского и итальянского языков Людовик XI сказал им, что он сделает все возможное для защиты Союза и умиротворения Италии. Неделю спустя, по согласованию с итальянцами, Коммин и другие королевские советники составили список инструкций для французского посольства, которое было решено отправить к Папе. Если бы Сикст IV отказался прекратить войну, представители Людовика должны были предложить арбитраж своего суверена. Если и это предложение будет отвергнуто, послы должны были объявить Папе, что будет созван церковный собор для расследования злоупотреблений папства, и что французским прелатам будет приказано покинуть Рим.

Как только его посольство уехало, Людовик XI, безуспешно предлагавший посланникам Тройственного союза отдохнуть несколько дней в Париже, уехал в Шинон. Страдающий от болезни и озабоченный английскими делами, он объяснил послам, что передал сеньору д'Аржнтону и неаполитанцу Боффилю де Жюж всю полноту власти над их делами. Несмотря на то, что он чувствовал, что отступление "в дикие места" было необходимо для поддержания сил, его постоянно заваливали просьбами об аудиенциях, и в конце концов ему пришлось решиться еще раз принять итальянских посланников. Встреча состоялась 3 декабря, в дождливый день, "в маленькой жалкой хижине" в сельской местности недалеко от Туара. Итальянцы снова умоляли Людовика о военном вмешательстве, но король терпеливо объяснял им "по-итальянски, иногда приправляя свою речь латинскими словами", что он хочет сначала узнать, какие результаты даст дипломатическое давление, которое он пытается оказать на Папу. Король смотрел дальше, чем его импульсивные союзники, и прекрасно понимал, что окончание войны с помощью войны же нанесет ущерб как Франции, так и Тройственному союзу, не принеся истинного мира Италии.

Людовик XI не питал иллюзий относительно того, как Сикст IV отреагирует на его уговоры, и он оказался прав. Действительно, ответ, полученный им в начале февраля 1479 года, не был обнадеживающим. Через посла Папа высокомерно напомнил ему, что долг короля Франции — поддерживать Святой Престол, а не такого вульгарного торговца, как Лоренцо Медичи, защищать Церковь, как это делали его предки, и таким образом трудиться на спасение своей души и своей земной славы, а не вызывать гнев Божий и готовить себе печальный конец, который Бог уготовил тем, кто восстает против Святого Престола здесь, на земле.

Людовик дал папскому посланнику язвительный ответ: если он и оказывает помощь и поддержку Тройственному союзу, то только потому, что последний был угнетен Папой и королем Ферранте, а Сикст IV несправедливо начал военные действия. Поэтому он считал свое отношение ко всему этому угодным Богу и достойным похвалы в глазах мира. На самом деле, именно Папе следовало опасаться будущего, тем более, что он был свидетелем печального конца Павла II (умершего от несварения желудка 28 июля 1471 года) из-за его плотских аппетитов, а теперь, когда к пороку плоти добавился вкус крови, его смерть могла быть еще более плачевной, чем у его предшественника. Если бы он был среди кардиналов, избиравших его, он никогда бы не одобрил их выбор, так как знал его злую натуру и знал, что он вероломен, как и большинство генуэзцев, его соотечественников. Поэтому он гордился тем, что является гораздо более лучшим христианином, чем Сикст и его кардиналы, и особенно те из них, кто давал ему дурные советы. Король был самым покорным и преданным слугой Святой Церкви, а Папа — нет.

Когда через два дня представитель Сикста осмелился вернуться к этому вопросу, Людовик упрекнул его так сурово, что "все его лицо побледнело". Затем, отослав его, король вызвал послов Тройственного союза, подробно рассказал им о беседе и закончил просьбой игнорировать папского эмиссара: "Предоставьте французу отвечать ему!"

Король не был более терпелив и с послами Ферранте. Однажды, желая дать им понять, что он думает об их господине, он потерял всякую меру. Лансиалото Македонский пожаловался на проблемы, созданные Тройственным союзом в Италии, а Людовик ответил, что истинной причиной всех бед является привычка короля Неаполя вмешиваться в чужие дела. Затем, в любопытном отступлении, Людовик заявил, что Карл VI, его родной дед, был сумасшедшим, что его жена, знаменитая Изабелла Баварская, была шлюхой, и что в результате он сам не знает, чей он сын (или, скорее, внук)! Затем, повернувшись к своему собеседнику, он сказал:

На этот вопрос Лансиалото не нашел что ответить[134].

Как бы ни были язвительны его высказывания, Людовик никогда не забывал о цели, которую он поставил перед собой, никогда не способствовать полной победе одной из двух итальянских коалиций, а обеспечить умиротворение полуострова под его благосклонным покровительством.

Однако время шло, а Сикст IV продолжал колебаться. В начале 1479 года он отклонил предложение об арбитраже, сделанное ему Людовиком, гордо заявив, что "наместник Иисуса Христа не может быть никем судим", и объявил, что намерен изгнать Лоренцо Медичи из Флоренции. Затем, когда послы короля сообщили Папе, что все отношения с Францией разорваны, тот поспешил написать их господину, чтобы сообщить, что примет его в качестве посредника, если тот разделит эту роль с папским легатом и, если понадобится, с Фридрихом III или Максимилианом! Узнав, что некоторые из его советников и членов Тройственного союза поддерживают это гротескное предложение, Людовик устало позволил себя уговорить. На самом деле, он надеялся, что Святой Отец откажется от своего предложения и тем самым даст ясное доказательство своего двуличия. В конце августа прибыл папский посланник, чтобы подтвердить его надежды. Теперь Сикст IV предложил, чтобы король Франции один взял на себя арбитраж, но на условиях, которые должен был определить Святой Престол. Даже не посоветовавшись с представителями Тройственного союза, Людовик отослал папского эмиссара: теперь было ясно, что переговоры не спасут ни Лоренцо Великолепного, ни поспособствуют восстановлению мира в Италии.