Проведя несколько дней в тесном общении с братом, около 18 сентября герцог Гиеньский отправился в свой новый апанаж. В канун Рождества (1469) он вернулся в Монтиль-ле-Тур (Плесси-ле-Тур) с блестящей свитой сеньоров. После недели празднеств он и Людовик отправились в Амбуаз, где они должны были встретиться с королевой и ее дамам. Беттини сообщает: Куда бы король ни отправился герцог сопровождал его рука об руку или за руку, и они почти постоянно находятся вместе, едят, пьют и спят в одной комнате…
У Людовика были прекрасные причины быть в хорошем настроении. Ему не только удалось вырвать своего брата из рук принцев, но и Франциск II теперь делал ему дружеские предложения. С другой стороны, ему удалось избавиться от особенно буйного мятежника — графа д'Арманьяка. Обвиненный в измене Парижским Парламентом, он бежал в Испанию, так что все его владения теперь находились в руках короля[94]. Наконец, из Англии до короля дошли вести, которые, казалось, свидетельствовали о том, что его усилия по привлечению графа Уорика на свою сторону скоро принесут плоды. II Воссоединение с братом и наследником должно было стать прелюдией к драме, более амбициозной и более авантюрной. 1 марта 1470 года жители Онфлёра с изумлением увидели, как английский флот бросил якорь в устье Сены, где его командующий, не кто иной, как знаменитый Ричард Невилл, граф Уорик, вскоре должен был получить самый торжественный прием. В течение девяти месяцев Людовик XI внимательно следил — сквозь туман слухов, ложных донесений, докладов своих агентов и сообщений непосредственно от Уорика — за обескураживающими переменами в судьбе Ричарда Невилла. В августе предыдущего (1469) года Людовик узнал, что после свадьбы старшей дочери графа Изабеллы с братом Эдуарда IV Джорджем, герцогом Кларенсом, Уорик захватил короля в сражении и теперь намеревается посадить своего зятя на английский трон. Через некоторое время Людовику сообщили, что Эдуард сбежал из плена и вернулся в Лондон, где ему удалось вернуть бразды правления в свои руки. В апреле, казалось, что граф и король снова взялись за оружие. Однако внезапно пришло известие, что Уорик, Кларенс и их супруги теперь в бегах и что их флоту запрещено входить в Кале. Когда граф попросил у Людовика XI разрешения высадиться в Нормандии, Людовик XI поспешил отправить приказ адмиралу и архиепископу Нарбонскому оказать этим неожиданным гостям достойный прием[95]. Вскоре его офицеры сообщили Людовику, что англичане появились в устье Сены, и их сопровождает конвой из бургундских и бретонских кораблей, которые им удалось захватить. Со своей стороны, Уорик сообщил королю, что готов потрудиться над восстановлением на троне дома Ланкастеров, как тот предлагал в 1467 году, и попросил о немедленной беседе с Людовиком. Однако герцог Бургундский с поразительной быстротой узнал, что пират, захвативший его корабли, "великий мятежник" его союзника Эдуарда IV, получил самый радушный прием в Нормандии. Взбешенный, он немедленно обвинил короля в нелояльности и потребовал, чтобы тот без промедления арестовал Уорика. Не будучи готовым к войне, Людовик не мог позволить себе дать принцам предлог для возобновления военных действий, более того, он даже не был уверен в намерениях графа. Однако он был не из тех, кто упускает возможность, о которой давно мечтал и которую неожиданно предоставил ему случай. Поэтому он написал Уорику письмо, в котором сообщил, что сделает все возможное, чтобы исполнить его желание. С другой стороны, он послал настоятельное приглашение Маргарите Анжуйской, призывая свергнутую королеву покинуть герцогство Бар и присоединиться к нему в Амбуазе. Наконец, он попытался умиротворить герцога Бургундского, пообещав, что все имущество его подданных будет им возвращено, и заявив, что предоставил Уорику убежище, прежде чем узнал, что тот захватил бургундские корабли. Но король прекрасно понимал, что такие слова не могли удовлетворить герцога, тем более что захваченные графом корабли находились в устье Сены, пока его моряки пытались распродать добычу в нормандских портах и деревнях, а с самим графом офицеры короля обращались как с принцем и предлагали официально принять его при французском дворе. 12 мая Людовик поручил Жану Бурре и Уильяму Менипени передать адмиралу и архиепископу Нарбонскому свои инструкции относительно переговоров, которые они вели с гостем, которого он так рад был бы видеть, но прибытие которого создавало ему множество проблем. Необходимо было дать понять графу Уорику, что король не в состоянии открыто приветствовать его в связи с захватом бургундских кораблей, и что прежде чем встреча состоится, английский флот должен покинуть устье Сены. В Онфлёре корабли находились под присмотром графа де Сен-Поль, губернатора Нормандии, который не преминул бы сообщить об их присутствии, а также об их отплытии герцогу Бургундскому, но они вполне могли найти убежище в Нижней Нормандии, на островах Ла-Манша или даже в Бордо. Адмирал и архиепископ должны были подчеркнуть, что Людовик XI сделает все возможное, чтобы помочь своему другу вернуть Англию… но только после того, как его корабли встанут на якорь в другом месте. Король же, со своей стороны, позаботится о том, чтобы сопровождающие графа дамы были достойно размещены в Карантане, Байе, Волони или даже, по желанию, в Амбуазе, где королева с радостью их примет. Однако Менипени и Бурре вскоре сообщили королю, что граф желает переговорить с ним лично и что уже приняты меры по размещению дам семьи Невиллов, которые должны были найти убежище в аббатствах близ Сены. Людовик бурно отреагировал на эту новость и написал своим агентам: Прежде чем договариваться о встрече со мной, проследите, чтобы весь их флот отбыл, ибо я не приму их, пока их корабли не покинут это место. Также я поручаю вам немедленно отправить людям герцога Бургундского известие о том, что я послал вас туда, чтобы вернуть все, что вы сможете найти из товаров, принадлежащих подданным Монсеньора Бургундского, и поэтому, если они свяжутся с вами, вы проследите, чтобы они получили все, что вы сможете найти… Я недоволен тем, что вы позволяете дамам оставаться так близко к Сене и этому региону! Поэтому, умоляю вас, проследите, чтобы они отправились в глубь Нормандии, даже если это будет стоить мне вдвое больших расходов, ибо я с радостью оплачу их. […] Поскольку эти аббатства не имеют прочных стен, ночное нападение может причинить неприятности тем, кто будет с дамами, что доставит мне величайшее неудовольствие. Но усилия адмирала, архиепископа Нарбонского, Жана Бурре и Менипени остались безрезультатными. Граф Уорик, зная свою ценность для короля, остался при своем мнении и заявил, что никуда не уведет свои корабли, пока не переговорит лично с королем Франции. К тому же он весьма дерзко послал одного из своих капитанов в море, чтобы тот продолжал захват кораблей. Пока Людовик переваривал эти тревожные новости, он получил гневное послание от герцога Бургундского. Обвинив короля в нарушении Перонского договора, Карл заявил о своем намерении атаковать Уорика и Кларенса на суше и на море, где бы они ни находились. Вскоре Людовику сообщили, что герцог вооружает мощный флот и побуждает Франциска II Бретонского использовать против англичан своих бретонские каперов. Однако король удовлетворил желание графа Уорика. Он был слишком соблазнен легендой об этом авантюристе, создавшем короля, чтобы отказаться от осуществления великого и давно задуманного плана. Жертвовать перспективами ради осторожности было не в его привычках, и он не мог упустить возможность применить свои таланты непосредственно на Уорике. Поэтому он предложил графу и герцогу Кларенсу оставить свои корабли в Онфлёре и открыто прибыть в Амбуаз, чтобы встретиться с ним.
8 июня король отправил одного за другим своих главных баронов встретить английских беглецов, которые приближались к Амбуазу. Он даже сам спустился с крепостного холма, чтобы встретить гостей на дороге. Людовик прервал их приветствия и тепло обнял каждого. Когда они прибыли в замок, королева, которая была на девятом месяце беременности, встречала их у дверей. Хотя это был совершенно не королевский прием, но со стороны самого могущественного монарха в Европе ничто не могло быть более лестным. Не дворецкий, а сам король сопроводил графа и герцога в их апартаменты, где провел с ними добрых два часа в беседе. вернуться В его кампании против графа д'Арманьяка Людовику помогал его друг граф Уорик — по крайней мере, согласно истории, детали которой кажутся очень убедительными, рассказанной через много лет после смерти короля англичанином по имени Джон Бун, в то время находившимся в заключении во Франции. В конце 1468 года Эдуард IV поручил этому грубому авантюристу из Дартмута доставить послание графу д'Арманьяку с предложением поддержать англичан при вторжении в Гиень. Однако, как только Джон Бун получил письма, которые ему было поручено доставить, он рассказал о своей миссии графу Уорику. Когда герольд графа сообщил королю о заговоре против него, Людовик попросил Буна продолжить путешествие как ни в чем не бывало, но при этом лично информировать его о результатах своей миссии. Весной 1469 года Людовик однажды вечером узнал, что человек Уорика только что прибыл в Амбуаз. Подозрительный, как это было в его привычке, король попросил своего придворного Жана де Дайона, очень проницательного сеньора дю Люд (которого в письмах он называл "Жан Ловкач"), занять его место. Одетый в малиновый бархат, с надвинутой на глаза черной шляпой, дю Люд сидел на скамье в маленькой спальне, освещенной единственной свечой. Король же находился в соседней комнате. Когда Бун вошел в спальню, он сказал, что граф д'Арманьяк отказался взять письма или даже поговорить с человеком, который их принес. На следующий вечер, убедившись, что этот человек действительно тот, за кого себя выдает, Людовик принял Джона Буна в той же комнате. Взяв его привычно под руку, он попросил его повторить свой рассказ под предлогом того, что накануне он был слегка болен и не помнит подробностей. Когда англичанин закончил, король сказал ему: "Я запрещаю тебе на всю жизнь рассказать хоть одной живой душе, что ты ездил к графу д'Арманьяку. Теперь же ты должен оказать мне одну услугу". Эта услуга заключалась в том, что Бун должен был притвориться, что еще не навещал графа д'Арманьяка, а прибыл из Англии прямо в Амбуаз с письмами Эдуарда IV. На следующий вечер, все в той же комнате, король принял Джона Буна в присутствии господина дю Люд, Таннеги дю Шателя и еще двух своих приближенных. Когда последние заняли свои места, король пригласил англичанина сесть на скамью рядом с ним: "Вот рыцари, которым я доверяю больше всего на свете", — прошептал он ему на ухо. Затем он сказал вслух: "Это человек, который привез письма. Я хочу, чтобы он сделал с них копию, а затем запечатал их и передал графу д'Арманьяку". Вполголоса он сказал Буну, что должен отлучиться на некоторое время и таким образом польстил Буну, внушив ему, что только они двое знают секрет. Однако на следующий день, когда король вошел в галерею замка Амбуаз, где он особенно любил гулять, он нашел Джона Буна за беседой с придворным, который его привел. Спросив, в чем дело, он узнал, что англичанин очень недоволен, потому что понял, что его разыграли: он прекрасно знает лицо и голос государя, сказал он, и человек в черной шляпе, который принял его в первый вечер, не был королем. Людовик одарил Буна своей самой любезной улыбкой: он был в восторге, сказал он, что посланник его кузена, графа Уорика*, оказался достаточно умен, чтобы разгадать его маленькую уловку. На самом деле у него были некоторые сомнения относительно личности Джона Буна, поэтому во время первой беседы он попросил сеньора дю Люд сыграть его роль, а сам остался в соседней комнате. Окончательно успокоенный льстивым доброжелательством короля и золотыми монетами, которые, к счастью, пополнили его кошелек, англичанин покинул Амбуаз под предлогом, что ему нужно ехать к графу д'Арманьяку. Когда он вернулся ко двору в августе, Людовик, который к тому времени покинул Амбуаз, чтобы присоединиться к своему брату, отправил его с пакетом сфальсифицированных бумаг — якобы ответом графа д'Арманьяка Эдуарду, — которые Бун должен был передать английскому королю, когда тот потребует. Во время охоты в окрестностях Ниора Людовик заметил англичанина и воскликнул: "Ты приехал, Джон Бун?", но больше ничего не сказал. Однако на следующий вечер, во время ужина, король вызвал к себе Буна и приказал сеньору де Краону распаковать пакет с подделками, заметив: "Вы можете подтвердить, что письма были у вас еще до того, как я их увидел!" Через несколько дней, отправившись в путь после беседы с братом, король снова вызвал англичанина, чтобы сказать ему, чего он от него ждет. Он должен был сказать, что после доставки писем короля Эдуарда графу д'Арманьяку его отправили в Бордо, пока граф совещался с герцогом Немурским — "который еще хуже, чем Арманьяк", — добавил Людовик. А когда он вернулся в Лектур, где проживал граф д'Арманьяк, Бун получил от него письма к королю Англии, которому граф обещал предоставить 15.000 человек, чтобы помочь ему завоевать Гиень. Нервничая, Бун пробормотал, что не знает, справится ли он с ролью, которую доверяет ему король. "О, продолжайте без страха", — весело ответил Людовик. После этого он послал за Гийомом де Серизе, одним из своих советников, чтобы тот записал показания Джона Буна; затем он созвал собрание сеньоров и знатных людей, чтобы ознакомить их с историей англичанина, письмами Эдуарда IV и "ответом" графа д'Арманьяка. Чуть позже король предупредил Буна, что если граф д'Арманьяк поклянется, что не писал никаких писем королю Англии, то он, конечно, должен предложить встретиться с ним в поединке. Бун растерялся и ответил, что у него на это не хватит смелости. На самом деле у Людовика было более чем достаточно доказательств измены графа д'Арманьяка; но, как и на войне, он любил иметь в своем распоряжении больше сил, чем ему действительно было нужно, и ему определенно нравилось затягивать этот фарс дольше, чем это было необходимо. Король предложил Буну щедрую пенсию, а также сосватал ему в жены богатую даму из Нанта. Однако англичанин, видимо, не смог устоять перед искушением ввязаться в дальнейшие интриги. Семь лет спустя он признался в заговоре, "при поддержке герцога Бургундского", с целью отравления королевского наследника (Карла, родившегося в 1470 году) и был приговорен к обезглавливанию. Однако ему все же заменили смерть на ослепление; и когда пришло время экзекуции, палач сделал это так (предположительно по приказу короля), что спустя годы Бун все еще мог видеть, "особенно когда погода была ясной". Несмотря на ужасные обвинения в его адрес, Людовик не мог не проявить великодушие к плуту, который его забавлял. Король отдал Буна на попечение его жены, которой он продолжал выплачивать пенсию, назначенную им Джону. *Фактически, очень дальний "кузен". Оба они были потомками Людовика Святого, Уорик — через свою бабушку, Джоану, внебрачную дочь (но позже узаконенную) Джона Гонта, сына Эдуарда III, мать которого, Изабелла, была дочерью короля Филиппа Красивого. вернуться Более подробную информацию можно найти в книге Р. М. Kendall Warwick, le faiseur de rois, Fayard, 1981. |
