За балетом следовало изобразительное искусство. Как и в Западной Европе, в русском искусстве начала ХХ в. были популярны образы обнаженных мальчиков разного возраста. Разумеется, образы эти были разными.
А.Т. Матвеев (1878–1960) между 1907 и 1915 гг. изваял целую галерею обнаженных маленьких мальчиков — "Пробуждающийся мальчик", "Спящие мальчики", "Засыпающий мальчик", "Заснувший мальчик", "Сидящий мальчик", "Идущий мальчик", "Лежащий мальчик", "Юноша" (1911). Знаменитое матвеевское "Надгробие В.Э. Борисову-Мусатову" в Тарусе (1910–1912, гранит) также изображает спящего нагого мальчика. Ничего эротического в этих скульптурах не было, нагие мальчики издревле входили в круг нормативных похоронных образов. Тему сна и пробуждения художник трактует скорее метафорически, как сон и пробуждение не столько тела, сколько души.
Главным певцом обнаженного тела в русской живописи ХХ в. стал К.П. Петров-Водкин (1878–1939). Художник с юности интересовался телом, неприкрытым одеждой. Современная гимнастика и танцы, по его мнению, только уродуют тело, давая ему одностороннее развитие. При этом он считал мужское тело более выразительным, чем женское. "Из многих сотен, не считая банных и купальных, а наблюденных через живопись и рисунок, встреч я заметил, что мужская выразительность превалирует над женской…". Особенно "в переходном возрасте обычно гармоничнее бывают юноши, чем девушки…". Потом положение меняется: девушки расцветают, а мальчики становятся неловкими и угловатыми.
Картина "Сон" (1910), на которой две нагие женщины пристально смотрят на обнаженного спящего молодого мужчину, вызвала скандал в прессе, включая резкие нападки со стороны Репина. Однако это не остановило талантливого художника. "Играющие мальчики" (1911), "Купание красного коня" (1912) (рис. 11), "Юность" (1913), "Мальчик, прыгающий в воду" (1913), "Ураган" (1914) (центральная фигура этой картины — бегущий нагой юноша с поднятыми вверх руками)(рис. 12) и "Жаждущий воин" (1915) Петрова-Водкина бесподобно передают элегантную пластику движущегося юношеского тела, выступающего как символ духовного устремления и движения вперед Рисунки мастера свидетельствуют о превосходном знании анатомии. Петров-Водкин продолжил эту тему и в советское время.
Не прошло бесследно для изобразительного искусства и зарождение в России гомосексуальной субкультуры. Некоторые иллюстрации знаменитой "Книги маркизы" Константина Сомова (1869–1939) откровенно бисексуальны, как и сам художник. Дафнис, целующий грудь Хлои, одновременно демонстрирует заинтересованному зрителю собственный эрегированный пенис. Еще более вызывающи, чтобы не сказать — порнографичны, иллюстрации В.А.Милашевского к "Занавешенным картинкам" Михаила Кузмина (1918).
Впрочем, это был типичный андеграунд. Спокойно воспринимать мужскую фронтальную наготу в начале ХХ в. были не готовы даже самые просвещенные любители искусства. Знаменитый коллекционер С.И. Щукин даже распорядился закрасить весьма скромные гениталии одного из мальчиков на купленной им картине Анри Матисса "Музыка" (1910). Многие картины этого периода, вероятно, все еще ждут своего выхода из чулана — запасников музеев и закрытых частных коллекций.
Октябрьская революция прервала нормальный процесс развития. Большевистская сексофобия сделала всякое эротическое искусство в России официально невозможным. А любое обнаженное тело автоматически считалось сексуальным и порнографическим.
В фельетоне "Саванарыло" (1932) Илья Ильф и Евгений Петров рассказывают, как редактор, предварительно заперев дверь на ключ, выговаривает художнику за его рекламный плакат:
"Редактор…Вот это что, вы мне скажите?
Художник. Официантка.
Редактор. Нет, вот это! Вот! (Показывает пальцем.)
Художник. Кофточка.
Редактор (проверяет, хорошо ли закрыта дверь). Вы не виляйте. Вы мне скажите, что под кофточкой?
Художник. Грудь.
Редактор. Вот видите. Хорошо, что я сразу заметил. Эту грудь надо свести на нет.
Художник. Я не понимаю. Почему?
Редактор (застенчиво). Велика. Я бы даже сказал — громадна, товарищ, громадна.
Художник. Совсем не громадная. Маленькая, классическая грудь. Афродита Анадиомена. Вот и у Кановы "Отдыхающая Венера"… Потом возьмите, наконец, известный немецкий труд профессора Андерфакта "Брусте унд бюсте", где с цифрами в руках доказано, что грудь женщины нашего времени значительно больше античной… А я сделал античную.
Редактор. Ну и что из того, что больше? Нельзя отдаваться во власть подобного самотека. Грудь надо организовать. Не забывайте, что плакат будут смотреть женщины и дети. Даже взрослые мужчины.
Художник. Как-то вы смешно говорите. Ведь моя официантка одета. И потом, грудь все-таки маленькая. Если перевести на размер ног, это выйдет никак не больше, чем тридцать третий номер.
Редактор. Значит, нужен мальчиковый размер, номер двадцать восемь. В общем, бросим дискуссию. Все ясно. Грудь — это неприлично".
Нагота была запретной. Лишь немногим мастерам удавалось обходить эти запреты, используя для изображения обнаженного тела спортивные сюжеты.
Лучше всех это делал А.А. Дейнека (1899–1969). Его картины на спортивные сюжеты — художник одинаково охотно писал и женское, и мужское тело — поражают своей выразительностью. Его футболист в броске буквально распластан в воздухе. Если на картине "Будущие летчики" (1937) сидящие обнаженные мальчики изображены сзади, то "В обеденный перерыв в Донбассе" (1935) представляет открытую фронтальную наготу играющих в футбол молодых людей, а мозаичный триптих "Хорошее утро" (1960) изображает целую группу обнаженных купальщиков. Художник любил писать загорающих и купающихся мальчиков. В Курской художественной галерее хранится "Автопортрет" Дейнеки, где художник написал себя в одних только облегающих трусах.
Более свободно в СССР чувствовал себя спорт. Соревновательные игры, неразрывно связанные с воинскими занятиями, предполагают культ сильного, тренированного тела. Исследователи советской массовой культуры 1930-х годов обращают внимание на "обилие обнаженной плоти" — парады с участием полуобнаженных гимнастов, многочисленные статуи спортсменов, расцвет спортивной фотографии и кинохроники, многие кадры которой выглядят откровенно, хотя в то время этого не замечали.
Непостроенный культовый Дворец Советов должны были украшать гигантские фигуры обнаженных мужчин, шагающих на марше с развевающимися флагами. Военно-спортивная тематика господствует и в советской парковой скульптуре.
В неофициальной, подпольной и полуподпольной советской живописи тело и его причиндалы были, конечно, представлены богаче. Чего стоят одни только рисунки Сергея Эйзенштейна, в которых эротика подчас переплетается с политической сатирой (например, рисунок "Свободный человек", 1944)
Воспитанная в ханжеском духе советская публика относилась к изображениям обнаженного тела двойственно. С одной стороны, эти образы ее возмущали, а с другой — вызывали к себе повышенный, но не эстетический, а сугубо сексуальный интерес. Так реагировали даже на классическое искусство.
Писатель Марк Поповский рассказывает, как в 1960-х гг. один московский писатель пригласил к себе в гости мезенского мужика, страшного похабника и бабника, и повел его в музей. У картины Карла Брюллова деревенский гость остолбенел. "Остановившись перед картиной, изображающей нагую женскую фигуру, Василий Федорович вдруг густо покраснел, закрыл лицо согнутым локтем и отвернулся. У него от волнения даже голос пропал. "Вот уж не ожидал… — просипел он. — Такое уважаемое учреждение и такой стыд показывают…"
