Но старания ''Долой стыдистов'' даром не пропали.

В 30-е годы берега Москвы-реки были переполнены обнаженными бабушками и дедушками, целыми семьями, влюбленными парами и одиночками. Понятно, почему нудизм стал моден в Советской России: ведь совместное публичное обнажение — одно из самых радикальных уравнительных действий, снимающих социальные, профессиональные и иные различия между людьми. Но времена изменились. В СССР воцарилась фальшивая благопристойность.

Впервые я попал на пляж нудистов, отдыхая на Канарах. Попал случайно. Голые люди, бегающие по пляжу, купающиеся и загорающие, всем своим видом говорили: ничего особенного в человеческом теле нет. Мне показалось, что из их отношений ушла игра. Что все "весомо, грубо, зримо" и, признаюсь, скучно. Со стороны. Впрочем, дело не в том, что лицезреть эти тела, весьма далекие от античных образцов, на которые так любят ссылаться сами нудисты, было невесело. Может, противоестественным мне показалось абсолютное отсутствие эротики в отношениях обнаженных мужчин и женщин? Может, меня смущали несколько горделивые взгляды, что изредка бросали на мои плавки раздетые люди? Может, меня поразило, что довольно красивая блондинка, одетая лишь в сланцы, промчалась мимо меня и плюхнулась в воды океана, не вызвав у меня никаких эмоций? Может, меня сковывало чувство стыда, словно я голый среди одетых, а не наоборот?

Так или иначе, да простят меня нудисты, ни красоты, ни даже естественности на том пляже я не обнаружил. Если бы можно было, сбросив плавки, стать естественным, как это было бы прекрасно! Или, раздевшись, стать красивым! Не выйдет. Я, конечно, сознательно упрощаю проблему, но все же думаю, что нудизм — не более чем отдых в голом виде, перегруженный философскими измышлениями. И что скидыванием одежды можно решить очень немного проблем и, кстати, добавить новые.

А вот препятствий в этом сюжете хоть отбавляй. Препятствия, которые преодолевает нудист, раздеваясь впервые. Психологические препятствия, с которыми сталкиваемся мы, одетые, оказываясь среди нудистов. Препятствия, которые чинит им общество. И еще одно препятствие. Нудисты обвиняют общество в предрассудках, но, если внимательно вчитаться в их статьи и книги, замечаешь, что для них нудист — личность, находящаяся на более высокой ступени развития по отношению к человеку, не практикующему публичное обнажение. Чем не предрассудок? Загляните на сайт сибирских натуристов (об отличии нудизма от натуризма — чуть позже) и увидите пафос и безудержное самолюбование. Будто, сбросив одежды, все свои комплексы они оставили при себе. Правда, на сайте московского общества натуристов "Телорд" (Тело-Разум-Душа) все гораздо приличнее. На ненудистов никто не нападает, не именует одежду извращением, не объявляет себя борцом с вековыми предрассудками, не называет презрительно тех, кто не решился сбросить с себя трусы, "текстильщиками".

Вполне допуская, что мой первоначальный взгляд на нудистов неправилен и поверхностен, я решил встретиться с председателем московского общества натуристов "Телорд" Сергеем Митюшиным. Он назначил мне встречу в "Варшавских банях" во время очередного нудистского сеанса.

Представив, какой глупый вид я буду иметь, бегая в одежде и с диктофоном от одного голого человека к другому, я сажусь на скамейку в раздевалке. Открывается дверь бани, и ко мне выходит обнаженная девушка лет восемнадцати. Красивая. Говорит равнодушно: "Привет", встает у стенки и, поджав правую ногу, начинает есть банан. Казалось бы, что может быть привлекательнее? Я смотрю на нее полминуты, за которые она проглатывает полбанана, и вдруг начинаю думать о завтрашних лекциях, вчерашних встречах и сегодняшнем ужине. Нагая девушка, доедающая банан, судя по всему, думает примерно о том же.

Появляется Сергей Митюшин, и, естественно, первое, что я спрашиваю, — как он пришел в нудизм.

— В 1965 году случайно увидел у приятеля эротический журнал. Был еще подростком, поэтому интерес к этой теме был сильный. Собственно эротические кадры меня не увлекли, а вот раздел, где были фото нудистов, мне понравился сразу. Обнаженные родители и дети на пляже — в этом была идиллия. А с 1987 года я прописался в Серебряном бору, где, как известно, находится один из самых крупных пляжей натуристов в нашей стране.

— Чем отличается нудизм от натуризма?

— Нудисты — это те, кто пришли на пляж, разделись, позагорали, оделись, ушли и забыли об этом. Ну как раздеваются на пляже фотомодели, чтобы подровнять загар. А для натуристов за этим стоит определенная философия, образ жизни. Мы сейчас находимся в клубе натуристов, поэтому давайте употреблять слово ''натуризм''.

— С какими психологическими, социальными, юридическими препятствиями сталкиваются натуристы?

— Сейчас одно из самых важных препятствий — экономическое. До всех кризисов сеанс в бане стоил пятнадцать копеек, а теперь рядовой визит становится элитным. А психологические препятствия для всех общие: как впервые раздеться?

— А не было таких, кто, преодолевая себя, разделись, а после, не выдержав позора, натянули плавки?

— Нет, таких случаев не помню. Приходят старшеклассники в Серебряный бор. А кругом — одни голые. А они одетые, как дураки и дуры.

— То есть одежда становится препятствием?

— Да.

— И стыдно как раз не раздеться в таком обществе?

— Да, групповая динамика влияет. А если говорить о юридических препятствиях, то их тоже немало. Сейчас наше общество проходит перерегистрацию, и это длится уже год. Чиновники чинят натуристам препятствия. И не со зла, а понимая, что натуристы — это те, над кем можно поиздеваться.

— А зачем собираться вместе, чтобы обнажиться?

— Можно и поодиночке. Это не принципиально. Просто в компании веселей. А есть и экономическая причина: вместе легче огромную баню снять.

— Насколько я понимаю, глубоко на сущность человека натуризм не влияет. Вот Ленин был натуристом…

— Есть такая нудистская шутка: если бы Ленин и Николай II познакомились в каком-нибудь натурклубе, то, может, и революции бы не было. А если серьезно, я, пожалуй, соглашусь с вами. Видеть за натуризмом какую-то суперидеологию было бы ошибочно. Натуристы стараются раздеваться там, где есть возможность, а одеваться там, где есть необходимость. Но, конечно, уходят ненужные комплексы, человек перестает стыдиться своего тела. Голому голого обмануть труднее, чем одетому одетого, поскольку он весь как на ладони.

Я смотрю на обнаженных людей, стоящих у окна. Пожилой мужчина курит, рядом девушка как-то сонно ест яблоко. Говорю, что, по-моему, им обмануть друг друга легче легкого. Вспоминаю, что одна из статей Митюшина заканчивается фразой "Чем чаще люди будут раздеваться, тем меньше им придется скрывать друг от друга''. Сколько сюжетов потеряла бы литература и драматургия, если бы люди, столь часто видящие друг друга обнаженными, — супруги — не лгали бы один другому гора-а-аздо чаще, чем тем, кого они ни разу не видели без одежды. Похоже, не срабатывает! Заявляю об этом Митюшину.

— Вы знаете, — начинает он, но вдруг дверь распахивается, и из глубин бездонной бани вырывается новый персонаж — красивый молодой человек, от голого тела которого еще отходит клубами пар.

Заметив, что меж голых людей затесалась какая-то одетая особь с диктофоном, он сразу все понимает и гордо заявляет:

— Самый каверзный вопрос — мне.

— Ну, самый каверзный пока прибережем. Скажите пока, вы с тем же энтузиазмом снимали бы плавки, если бы были в бане один?

— Конечно.

— А на вашу потенцию не влияет ежедневное присутствие такого количества обнаженных женских тел?