- Это как? - с ехидцей поинтересовался колдун, он взял Тихона чтобы точно девку опознать.

- Ну, понимаешь... - замялся тот. - Машка она девка, конечно, хорошенькая была, но не больше, нежели другие молодки, понимаешь?

- А теперь глаз не ответи? - Тихон судорожно кивнул. - Понимаю, Тихон, - уже без улыбки подтвердил Архип. - Упырицы они все дьявольски красивыми становятся. Такова их натура. Чтобы мужиков соблазнять да жрать.

Тихон и остальные переглянулись и передернули плечами.

- Архип, а ты уверен, что она того... - пробормотал кто-то. - Вроде ж только спит.

- Ага, спит, - съязвил Архип. - На улице сопля в носу замерзает, а она в одной рубахе на снегу спит. Сам-то думай, что воротишь.

Говоривший стушевался. И вправду, на снегу лежала едва одетая девица, и выглядела так, словно спит на печи на хорошей перине.

- Ладно, не бери в голову, - сжалился Архип. - Упырь он тем и страшен, что на человека до крайности похож, в сомнения вводит. Но вот смотри, - колдун наклонился и раздвинул полные алые губы. Все отшатнулись. Зубы девки не были человеческими. Скорее они напоминали волчьи клыки. - Ладно, мужики, что воду в ступе толочь, дело надо делать.

И снова принялся командовать. Из принесенного хвороста сложили костер, на него уложили все еще мирно спящую девушку, Архип заточил кусочек осины и киянкой в несколько умелых ударов вогнал его под левую грудь. И вот когда кол пронзил девицу на сквозь та преобразилась. От былой ослепительной красоты не осталось и следа, кожа в мгновение ока ссохлась, глаза ввалились, волосы осыпались на хворост, обнажив покрытую струпьями лысину. А главное, упыриха проснулась и яростно завыла. И реву этому неожиданно ответили. Откуда-то издалека. Десяток волков где-то за околицей принялись яростно рвать глотки, вторя кровососке. Мужики испуганно попятились, крестясь, а колдун выругавшись: "Вот зараза!" - выхватил у одного из помощников палёмку и одним ловким ударом снес упырихе голову. Рев прекратился, затих и вой, но даже отсеченная голова не перестала яростно зыркать на окружающих выпученными глазами, а когда ее попробовали поднять, даже попыталась смельчака укусить. Пришлось закидывать на костер ее с помощью лопаты.

Упыриху спалили до тла. Огонь всегда был вернейшим средством против любой нечисти и лишь он один давал уверенность, что никто и ничто более честной люд не побеспокоит. Отец Григорий прочел отходную, все-таки до смерти Марья была обычной деревенской девушкой и, сложись судьба ее иначе, прожила обычную добрую жизнь.

По окончании действа, на которое к тому моменту сбежалась добрая треть села, и не в тягость же им было переться по морозу, к Архипе подошел Тимоха - младший из сыновей Старосты.

- Дя Архип, тя тата чо-то кликает, - промямлил он с набитым ртом. И где он умудрился пирог утащить? - Грит люди важнецкие к те приехали, дело есть...

"Важнецкими людями", а точнее человеком, оказался Пантелеймон Аркадьевич Вект, волостной помещик, чье владение находилось в пятерке верст в сторону от основной дороги на Чернореченск, около самых гор. Дед его был немчурой из военных, то ль из Голландии, то ль из Пруссии, и дворянский титул получил за мелкую услугу то ль при Александре, то ль при Николае Павловиче. И насколько мелкой была услуга, настолько же ничтожным было и поместье включавшее в себя скромный рудничок да деревеньку на вольной аренде. А поскольку здесь, на севере Пояса крепостного ярма на крестьянина надеть так и не сподобились, то положение его отягощалось еще и необходимостью с крестьянским миром дружить. Но была у этого и иная сторона, ибо Пантелеймон Аркадьевич, как и батюшка его, ежели верить старожилам, отличался полным отсутствием свойственного поместному дворянству чванства и высокомерия в общении с простым людом. А еще честностью в расчетах с наемными рабочими. За что и от "своих" крестьян, и от крапивинских имел одно лишь большое уважение.

Пантелеймон Аркадьевич, крепкий и широкоплечий мужчина с грубыми тяжелыми чертами лица, словно бы вырубленными из куска камня да висками едва тронутыми сединой, встретил Архипа в высшей степени тепло. Едва тот вошел в комнату, он поднялся и заключил колдуна в медвежьи объятья. Если б на месте Векта оказался кто иной, то Архип с презрением бы сделал вывод, что помещик просто набивает себе цену перед тем, как приступить к просьбе, но с Пантелеймоном он встречался не в первой и знал, что тот совершенно искренен, и с той же улыбкой от уха до уха лезет обниматься к любому новому знакомому.

- Пантелеймон Аркадьевич, давай без прелюдий, - с самого порога пресек он любые попытки помещика говорить о погоде и здоровье. Вект ему нравился, но колдун не спал уже более суток, а потому делал только поскорее выяснить все подробности да отправиться спать. Да и вообще окружающие не без причин считали, что характер у колдуна был достаточно скверным. - Я всю ночь упыриху караулил, умаялся.

- Упыриху? - пробормотал сбитый с толку напором собеседника Пантелеймон. - Это которая кровь пьет?

- Ну не водку же, - оскалился Архип. Но потом, понимая, что хамит человеку без причины, пояснил. - Она самая, мертвячка кровожадная. Девка местная в буран в распадке замерзла, а родные по ней так горевали, так убивались, так назад звали, что она и вернулась. Отца насмерть загрызла, брата чуть было следом не утащила.

- Ох, страсти какие, - пораженно покачал головой Пантелеймон, крестясь. Объяснением Архипа он удовлетворился и сразу же перешел к цели своего визита. - Архип Семенович, как ты правильно понял, я к тебе по нужде явился. У меня в деревне беда. Младенцы пропадать начали. Трое уже. И таинственно все пропажи сверх меры: вот, вроде только лежал в люльке, агукал, а отвернется мать, лишь на мгновение отлучится, или задремлет, так дитятки и нет. И ни следов, ни шума никто не слышит. Словно и не было их никогда.

Архип крепко задумался и поерзал на стуле. Полакомиться человечинкой, особенно детьми, много какая нечисть не прочь. Но сразу на сверхъестественное валить тоже не след, мало ли что у них там творится, да и в деревне у рудника церквушки своей нет, детей крестить к Григорию возят, а значит вдвойне вкусные для нечисти:

- Давай поподробнее, Пантелеймон Аркадьевич, - попросил он. - С чего решил, что нечисть балует, а не какой-нить лихой человек? Средь нашего племени тоже такое водится, что любой вурдалак от зависти удавится.

- Так-то оно так, Архип Семеныч, злых людей на свете не меньше, чем добрых, - согласился помещик. - Но говорю же, уж больно обстоятельства у этих дел подозрительны. Вот сам посмотри: первой у Параньки, девки моей дворовой дитё пропало. Она на кухне кашеварила в тот день на завтрак. Зыбку рядом повесила, на глазах чтобы. Едва в кладовую отлучилась, вернулась, а дитяти и нет. Упер кто-то. Двери все заперты были, я сам отпирал, как от крика ее проснулся, никто чужой войти да выйти не мог. Тем более, с младенцем.

Архип медленно кивнул, жестом предлагая гостю продолжать.

- Это было, значица, недели полторы назад. Мы даже грешным делом подумали, что девка умом тронулась да сама ребенка куда скинула, чтоб не растить. Пришлось даже в город отправить, а то муж ейный даже прибить ее по первости грозился. Но потом, дня через два опосля Параньки беда приключилась с Авдотьей, кузнецовой дочкой. Ночью было. Она допоздна ребенка укачивала, да и уснула у люльки прямо. А утром мужик ее первым встал, люлька пустая. Двери-окна закрыты изнутри были. Некому было прийти.

- Мда... - протянул староста, поскольку собеседник замолчал, видимо, ожидая реакции, а Архип погрузился в свои мысли. - Дела.. А третий?

- А третий случай третьего дня был. Народ уже на взводе без меры, а потому матери с детей вовсе догляд спускать перестали. С матерями да свекровями сговариваться стали, по очереди сидят, ни на минуту не оставляют. В общем, вроде даже помогло, неделю почти ничего не случалось. А потом...- он устало махнул рукой. - В общем есть у нас семья. Была то есть. Мишка да Ялка. Молодые, прибились сразу семьей прошлым летом. С другой губернии, вродь. Родни нет у нас. В общем, некому им помочь, подменить было. По первости им соседи прикрывали, смотрели за мальцом, пока Ялка хоть час, хоть два поспать могла. Но народ устает, и в тот день не смог никто придти, сами на износ уже. Мишка-то в шахту ушел, а жену с ребенком с двух сторон заперли, изнутри на засов, а снаружи возжой под дверь. Окна тоже. Никому не выйти было... - он замолчал, тяжело покачав головой. - В общем, в избе той пожар начался. Как? Почему? А Господь его ведает. Соседи дым увидели. Пока прибежали, пока двери выломали, пока затушили, внутри уж выгорело все. Ялку, точнее, тело ее, нашли, а вот от ребеночка ни следа. Не было его там. Мишка- бедолага, как новость узнал, так сходу в колодец, даже вякнуть никто не успел. Не знаем, как теперь быть, Архип Семеныч. Народ уже на грани, того и гляди разбежится весь. Да и сам я, скажу по-честному, боюсь. У меня ж невестка старшего на сносях, со дня на день разрешится. Я их в город следом за Паранькой отправил, с ними же еще двух баб, что с мелкими, а тамощних дворовых в имение вызвал. Но так нельзя ж бесконечно делать. Городской дом небольшой, всех не спрятать. Помоги, Архип Семеныч, ты в этом деле сведущ.