И, не дожидаясь ответа, неожиданно сильно она толкнула Архипа на спину и уселась на него верхом. Не смотря на то, что мужик был раза в два ее крупнее, он совершенно не мог ничего сделать, словно бы его к земле придавила не хрупкая девчонка, а великанша в сотню пудов. Наклонившись, девушка яростно впилась в губы колдуна влажным, холодным и удушающе пахнущим тиной поцелуем. Чувствуя, что не способен дышать, Архип снова лихорадочно зашарил по девичьей спине, пока в какой-то момент не нашел искомое. Уже почти теряя сознание, он вытащил из шва платья булавку и с силой вонзил ее в девичье тело, в то же мгновение безвольно обмякшее и практически не подающее признаков жизни, кроме бешено вращающихся глазных яблок. Архип выругался и с облегчением столкнул безжизненное тело с себя.

Некоторое время он просто лежал, глядя на звезды и пытаясь отдышаться. Поцелуй русалки - не то ощущение, которое, опробовав однажды, хотелось бы ощутить вновь. Именно посредством поцелуя эта нежить, неутолимо жаждавшая человеческого тепла, вытягивала его, выжирала его до донышка, оставляя после себя лишь окоченевший труп, подозрительно напоминавший старого утопленника.

- Ох, и доиграюсь я когда-нибудь, - пробормотал Архип, когда сердце его наконец-то перестало сбоить, а тепло от все еще тлевшей нодьи хоть немного привело в чувство.

Поднявшись с кряхтением и немного поскакав на месте, чтобы разогнать кровь по застывшим членам, он покрутил головой прикидывая который сейчас час. До рассвета, по прикидкам, оставалось еще достаточно много времени, восток еще только-только начал слегка светлеть. Из котомки Архип вытащил главного помощника любого, кто пытается бороться с нечистью - соль, и начал щедро обсыпать русаличье тело по кругу.

- Дяденька... Мне холодно... И больно... - полным ужаса голосом пробормотала русалка. Совсем еще девочка. Была. До смерти.

- Потерпи, девочка, - Архип не отвел глаза. Он не первый раз видел подобное, но до сих пор не чувствовал к таким заложным - ставшим нежитью не по злому умыслу, а просто по глупости или из-за чудовищного стечения обстоятельств, ничего, кроме жалости. - Скоро все закончится.

Очертив вокруг русалки круг соли, Архип отошел на безопасное расстояние, на другую сторону костра и снова уселся. Теперь ей уже ни за что не выбраться из капкана. На самом деле это было не нужно, проткнутая железом нежить вообще не может шевелиться. Даже если железо того с ноготь, но береженного Бог бережет. Соли он еще купит, а вот второй раз поймать русалку, ежели иголка от случайного движения выпадет, может и не получиться. Уж очень осторожная тварь. Ежели б не эта ее осторожность да невероятный нюх на железо, за версту ведь чует, скотина, даже маленький кусочек, а учуяв ни за что не подходит, и пришлось разыгрывать это нелепое представление с неосторожным путником, пожалевшим заблудившуюся девку. Благо известна и другая слабость русалок, они хоть и мертвые, но женщины ведь. И что-то из этого помнят. Как видят одежду, так, плевав на все и вся, начинают одевать ее на себя. Вот и схитрил колдун - в каждую тряпку, что по лесу раскидал спрятал по маленькой хладнокованной иголке. Сам-то он был безоружен против нежити, нежить сама к нему оружие против себя и принесла. Но, как говорится, ни один план еще не пережил начала сражения.

- Дяденька! Жжется! - вырвал колдуна из задумчивости плач русалки. Архип встряхнул головой и понял, что, видимо, задремал, поскольку его костер уже полностью прогорел, а встающее летнее солнце уже больше чем на половину поднялось из-за деревьев и теперь его лучи лежали у самых ног обездвиженной русалки. В серых глазах нежити горел настоящий ужас.

Встав, он подошел поближе. Русалки, в отличие от каких-нибудь упырей или мавок, были не простой нежитью, а очень сильно завязывались на стихию, в которой умерли - воду, а потому их нельзя было упокоить просто отрубив голову или похоронив в освященную землю. Вода давала им силу, хранила их жизнь, и уничтожить их можно было либо огнем стихией - антагонистом, смертельно опасной любому водному чудищу, причем костер должен быть действительно грандиозным, ежели хоть частица останется - следующей весной жди, что из водоема снова вылезет смертоносная бледнокожая красавица. Либо солнечным светом. Это уже от ее неживой природы. Этот способ был и проще, и сложнее одновременно. Проще потому, что солнце выжигало нежить сразу и под корень, а сложнее, потому, что осторожную русалку, которая, вдобавок, была еще и значительно сильнее обычного человека, попробуй еще удержи на месте, пока ее будет высушивать небесный глаз.

Солнце поднялось еще немного, коснувшись ноги русалки. От кожи густо повалил пар, словно в бане на камни плеснули водой. Нежить истошно, пронзительно заверещала, сразу утратив свой прекрасный облик. Теперь у ног Архипа, стоящего возле насыпанной тропинкой соли, лежало ужасное существо. Раздутое от трупных газов, с синюшно поеденной рыбами и раками кожей, с кривыми желтыми зубами и пустыми глазницами, поскольку их содержимое давно сожрали морские обитатели. Оно верещало и пыталось пошевелиться. Впрочем, холодное железо держало надежно и все, что удавалось существу - это бессильно щелкать подгнившими сточенными зубами. Архип внимательно наблюдал за смертью чудовища, не потому, что ему были приятны мучения существа, а просто потому, что в этом деле нельзя пускать все на самотек. Если хочешь быть уверен, что тварь не вернется - не дай ей на это шанса. Урок, некогда доставший колдуну дорогой ценой. Это, на самом деле, всегда было непросто, ведь перед глазами стоял не уродливый утопленник, а нежная девочка, вышедшая из леса в не по размеру большом платье.

К счастью, экзекуция была недолгой. не прошло и четверти часа, как перед Архипом остался только лишь иссушенный, словно египетская мумия, труп. Устало вздохнув, Архип достал из котомки лопату и принялся рыть могилу. Неглубокую, на пару штыков. Не то, чтобы это было необходимо, заложный мертвец, однажды упокоенный, во второй раз никогда не встает, но просто... Просто как-то неправильно казалось ему оставлять это тело вот так... в поле. От этого скорбного занятия колдуна отвлек неожиданный шорох в кустах. Архип обернулся и встретился глазами с огромной черной кошкой. Лишь на мгновение, а потом животное скрылось в кустах, но кошка эта колдуну шибко не понравилась, хотя он сразу и не мог сформулировать чем, слишком уж мимолетной была встреча...

Следующий раз Наталья посетила Архипа за два дня до Ивана Купалы. Неудержимым смерчем женщина ворвалась в его мастерскую ранним утром, когда он собирался в дорогу. На одной из дальних выселок случилась все поперемерли то ли от отравы какой, то ли от болезни и староста слезно молил колдуна проверить, не пришел ли это какой-то новый мор.Такое в этих краях случалось постоянно и народ одних слухов боялся пуще пожара. А потому подтвердить их или опровергнуть стоило первым же делом. Да и сам Архип подспудно ощущал, что это ен просто так, что каким-то образом это связано с его врагом...

- Читай! - приказала Наталья, буквально тыча ему в лицо несколькими потертыми листами, покрытыми плотным ровным почерком.

- Мне сейчас некогда, - попытался отмахнуться колдун, не собираясь тратить время на эту глупость, но от волшебницы отвязаться было не так уж просто.

- Читай, говорю, там записано, где твой личер прячется и откуда он вообще взялся!

Архип с любопытством глянул на Наталью. Положа руку на сердце, его снедало любопытство. Нежто и вправду в старых бумагах чего углядела? Баба упертая, как баран, с нее станется. Да и листов было всего пара, много времени чтение их не займет, а там, глядишь, и вправду чего полезное будет.

- Ну давай, - сделав максимально недовольное лицо, чтобы волшебница не слишком зазнавалась и погрузился в чтение

1732 года апреля 27 число. Утро. Второго дня прибыл в город Чернореченск, Чернореченского же уезда Архангелогородской губернии, куда монаршим повелением и с благословения Государыни Императрицы Анны Иоановны я был приписан к государственной службе штатным рудознатцем к сталелитейному заводу. Не буду углубляться в детали лишений и испытаний, выпавших на мою долю за время путешествия из Столицы до этого забытого Господом Богом уголка необъятной нашей Империи, скажу лишь, что это потребовало всех моих душевных и психических сил, оставив меня совершенно измученным, словно Данте после подъема по всем уступам Чистилища.