Она прошла почти до самого конца улицы, остановившись у последнего в левом ряду справного дома. Замерев перед ним, мило наклонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, постояла несколько мгновений, а потом сделала первый осторожный шаг к калитке. Неожиданно девушка замерла и стала неуверенно смотреть себе под ноги, словно выискивая что-то мелкое, рассыпанное в снегу. Она уже слышала там за тонкой деревянной перегородкой биение горячих сердец, чувствовала запах родной крови, единственной вещи, которая была способна хоть на мгновение прогнать леденящий холод, сковавший ее чрево. Всей сущностью своей она тянулась туда, в тепло, к людям, к еде... Но какая-то неведомая сила мешала ей пройти. Наконец, она увидела их - маковые зернышки, которыми щедро был усыпан весь снег перед ее ногами. С тихим, полным ярости стоном, упыриха рухнула на колени и принялась неистово ползать по снегу, стараясь сложить в подол каждое мельчайшее черное семечко. Но время шло, а количество семян, и не думало уменьшаться. За каждым поднятым находилось два новых и, казалось, что этому не будет конца. Девушка отчаянно торопилась, чувствуя, как истекает отпущенное ей время, как приближается рассвет, как в недрах курятников уже заворочались, просыпаясь, петухи, намереваясь огласить округу своими премерзкими криками. Да, осенние ночи куда длиннее летних, но и маковых зерен было страсть как много. Слишком много для одной перепуганной девушки. В какой-то момент она, неуклюже подскользнувшись на натоптанном и накатанном снегу, потеряла равновесие, рассыпав уже собранный мак обратно. От обиды и несправедливости судьбы, девушке хотелось заплакать, но мертвые глаза не могли родить ни слезинки, как мертвая земля не родит зеленого ростка, и все, что осталось упырихе - взвыть от бессильной ярости, еще больше перепугав окружающую живность, но не людей, ибо попавшие под ее чары люди продолжали спасть тяжелым и беспокойным, полным кошмаров сном. Наконец, когда на востоке небо уже начало краситься серым, она, в сердцах бросив бессмысленное занятие, бегом бросилась по своим следам обратно. И совсем не заметила, как из соседнего переулка выскочила и с удивительной для такого маленького существа скоростью побежала ей вдогонку маленькая серая мышь. Девушка выскочила из деревни, одним ловким прыжком перескочив через частокол, молнией пронеслась по заснеженным полям и еле-еле успела юркнуть в крупный, заснеженный овраг, когда со стороны жилья, наконец, заголосили петухи.
Архип скинул с плеч свой верный зачарованный платок и вытер выступивший на лбу пот.
- Ух, загнала, окаянная, - устало, но с чувством внутреннего удовлетворения, пробормотал он с безопасного расстояния оглядывая распадок, петухи петухами, а в таких делах он предпочитал действовать наверняка. Пусть покрепче уснет нежить, тогда и за подмогой пойти можно будет.
В том году снег в окрестностях Крапивина улегся достаточно рано, в самом начале октября. Некоторые уважаемые старики, конечно, говорили, что такого никогда не было, и все это дурной знак. Но другие, не менее уважаемые, и не менее старики, как правило, достаточно веско возражали им, что вот двадцать, или тридцать, а то и сорок, в зависимости от возраста говорившего, лет назад снег выпадал вообще в июле, а морозы были такие, что слюна замерзала, пока летит. Молодые слушали да посмеивались, мол, старики на то и старики, чтоб мериться худостью памяти да богатством воображения, о том насколько раньше трава была зеленее, а морозы морознее. Но даже самые отъявленные скалозубы сходились во мнении, что зима в этом году выдалась необычно ранняя и с самого начала необычно же холодная.
Костяная старуха с приходом холодов тоже оживилась и еще до святок собрала богатую жатву. Сперва, почти одновременно пропали трое: девка на выданье заблудилась в буране на Дмитриевской Субботе, да двое мальчишек отправились на лед рыбачить на Луку, да провалились в воду. Не девку, ни пацанов так и не нашли. А потом на Григория Зимоуказателя к праотцам отправился и отец первой жертвы - старый, но еще весьма крепкий мужик. Пред смертью он занемог, и болезнь была столь стремительна, что даже не успели дождаться Архипа. Колдун-то, едва первый крепкий лед встал, в Чернореченск уехал по делам своим.Надобно было в Коллегию отчитаться да письма вверительные от Старосты и сельского священника отвезти, хоть с преступления его годы прошли, но государева служба порядок да учет любит, а от колдунов черных любой пакости ожидать можно, спуску им давать нельзя, да попутно хотел он закупить материалы всякие, которые приказчикам местной купчихи по статусу никто не продавал.
Двух недель не пробыл в городе Архип, а Феофан, отец девки, стало быть, зачах, словно подрубленное дерево. Умом тронулся перед смертью, все говорил, что дочка его навещает ночами, разговаривает с ним, за собой на тот свет манит. С каждым днем слабел мужик. Родственники в лавку, где разные настои Архипом сваренные продавались, бегали, но что бы не брали, чем бы лечить не пытались, но ничего не помогало и в итоге на седьмой день лихоманки, он, бедолага, и помер.
Сперва к Архипу никто, конечно, не поехал, ну помер мужик, да и помер, что колдуна зазря тревожить, еще в жабу обратит. Но вот когда та же беда началась и со старшим сыном и наследником почившего, опомнились, засуетились, кинулись на поклон. Ох тот и ругался, конечно. Страшен был, последними словами поносил, даже глаз младшему подбить норовил, благо Дарья, зазноба его рядом оказалась, утихомирила до греха не дошло.
Закончив костерить родственников больного, Архипа наказал тем собрать по деревне маковых зерен не менее фунта, а сам бросился в местную церковь. Влетел туда ураганом, выгнал всех прихожан да о чем-то несколько часов спорил со священником, отцом Григорием. Вездесущие мальчишки, что в щели да окна незаметно подглядывали, потом рассказывали, что спор жаркий у них вышел. Под конец Архип даже схватил попа за бороду и таким неуважительным образом уволок в погреб при церквушке, где на старом леднике по обычаю всю зиму тела, предназначенные для погребения хранили. Вышел священник оттуда всклокоченный и бледный. А после с Архипом и Миханей, местным дурачком, подвязавшимся у церкви могилы копать, они на дворе костер распалили, да какие-то свертки в нем сожгли. Но что то были за свертки и зачем Архип со священником ругался, про то никто так и не проведал.
Под вечер, закончив с делами, колдун самолично запер в доме больного все двери и окна, кроме одной, обмазал их всякими мазями, а перед единственной не запертой высыпал весь мак. Накинул платок, прошептал заговор, потеплее укутался да принялся ждать. Ждать пришлось долго. Чуть не уснул. Особенно, когда упыриха заявилась. Сильна, стерва, оказалась, на всю улицу морок навела, все уснули от младенцев до глубоких стариков. И прохода даже искать не стала, сразу амором через главную поперла. Сильна и неопытна. И откуда такая только взялась в Крапивине? Ведь недавно только преставилась. В общем, попереть-то она поперла, но против сути своей не осилила. Не может упырь в дом, перед которым мак рассыпан, пройти, пока весь до последнего зернышка не соберет. Но та опять удивила Архипа, так яро за дело взялась, что в какой-то момент тот обеспокоился, что успеет до утра все собрать. Пришлось рискнуть и немножко снег под ногами заговорить-заморозить. Сработало как нельзя лучше, упырица подскользнулась, упала, рассыпала все, а потом и вовсе бросилась на свое лежбище. Да так резво, что не угонишься. Благо, торопилась, следы заметать не стала, а босая девичья ступня на снежном насте она издалека заметна.
К полудню к распадку Архип пригнал помощников, мужиков крепких и бывалых. Больного и родственников его не трогал, поскольку знал, что упырем стала их погибшая в мороз сестра, пожалел чувства. Мужики пришли с топорами да вилами, некоторые по его просьбе приволокли хвороста. Пришел и Григорий, сам вызвался. Девку вытащили из распадка на солнечный день.
- Красива, - удивленно пробормотал Тихон, один из соседей усопшей. - Это она, Архип но и не она, вроде.
