- Он все еще находится на Эльбрусе? - перебил Темный.

- Верно, - кивнула несколько удивленная Лаула. - Предполагалось, что тайно...

Темный насмешливо посмотрел на нее, делая несколько мощных глотков.

- Девочка, не забывай, с кем ты говоришь. Я сражался с самыми первыми палладинами этого мира. Орден и основали-то для того, чтобы противостоять мне, брату и Леви.

- Леви?

- В ваших книжках пишется, что он был вторым генералом армий Тьмы. Фигня. Он был третьим. И его полное имя - Левиафан. Его, кстати, Синим Пламенем Алагорн поджег Металлический Храм. И откуда только достали?

Лаула кивнула. Товарищ Стикса был известен в просвященном мире так же широко, как и сам ее Клинок. А в некоторых регионах даже больше. Ведь про него сочинено больше всего страшных сказок, которыми родители пугают детей, или подростки обмениваются темными ночами.

Хорошо, что, в отличии от Стикса, Левиафан, как и другой владыка Тьмы, которого Стикс все время называет братом, уже давно мертвы.

- В общем, мой папа, как ты догадываешься, был главой ордена девять лет назад, - Лаула вздохнула и отпила превосходного красного вина из бокала. - А Боевой Храм тогда содержала Мария, потому что ее семья - Хистори - потомки его основателей.

- Храм боевых искусств и орден, который его защищает, - Стикс покачал бутылкой. - И это в мире без Темных? Да на кой хрен они вам сдались?

- Не выражайся! - возмутилась девушка, но смягчилась. Уж Стикса-то она точно не исправит. - Храм и орден - дань традициям. Ко всему прочему, все Патриархи последних веков - бывшие палладины. Так что вступить в орден и служить там, хотя бы некоторое время - большая честь.

- Да как хотите, - махнул рукой Стикс. - Честь, почет и хвала! Наверное, обидно было все это потерять. Как это случилось? Твой папочка где-то нашел больше Темных, чем смог переварить? Вы же поэтому создали пары Перстов и Клинков - потому что убивая Темного Светлый очень рискует «заразиться» от него Тьмой. На самом деле, там немного другой принцип, но не буду душнилой. И...

- Он убил всего одну Темную, - тихо, но жестко ответила Лаула. - Мою маму.

Великий Темный засмеялся. Лаула знала, что так будет, и молчала. Да и что ей было говорить? Нужно было ли ей накричать на него, замкнуться и не разговаривать? Или же заплакать?

Ей это все было не нужно. Она накричалась и наплакалась уже очень давно.

- Восхитительно, Лула! - восторженно оценил Стикс. - Как это случилось?! Что произошло?

- Мама была очень красивой, и у нее было множество ухажеров. Она отказывала всем и всегда ждала папу - из-за службы в ордене он редко жил с нами. Но всегда возвращался и любил нас обеих без конца. Мне было десять лет. И все эти десять лет они так жили - мама ждет и отбивается от мужчин, а папа служит, тренирует палладинов и сражается с Тьмой, изредка навещая дом и отправляя нам деньги. Пока однажды в Имире не оказался Шао Фэнь - бывший Епископ Азии.

- Хм-м-м... Что-то было такое девять лет назад, да? Епископу пришлось срочно искать замену.

- Он встретился с мамой и, как и многие, влюбился в нее. А она, впервые, не ответила отказом. Я бы не сказала, что мама полюбила его. Скорее, она просто разлюбила папу. Устала ждать. Так что Шао Фэнь стал ее новым мужчиной. Но однажды они... поссорились. Я не знаю точно, из-за чего. Думаю, что Шао Фэнь хотел забрать ее к себе в Азию. При этом, я уверена, что Епископ хотел честно объясниться перед отцом. А вот мама не хотела. Она... немного боялась папы. Он был довольно ревнивым.

- При том, что так часто оставлял вас надолго? Болван, что сказать!

- Еще раз оскорбишь его, и будешь слушать сам себя, - предупредила рассердившаяся девушка.

- Молчу-молчу, - поднял ладони вверх Стикс. - Так твоя мамочка убила целого Епископа?

Лаула посмотрела на картину, висящую на стене. Стикс тоже обратил на нее внимание, когда только зашел в столовую. На ней были изображены трое: светловолосая красавица, смеющаяся и держащая на руках задорную девочку и большой и сильный мужчина, обнимающий свою семью, как важнейшие сокровища в жизни.

- Это был несчастный случай, скорее, - сказала, в итоге, девушка. Взгляд ее остекленел и не покидал картины, будто проникая, сквозь время, в те самые минуты. - Она вскрикнула, я бросилась к ней в комнату. Пока бежала, слышала, как взревел дядя Фэнь. Я догадывалась, почему он так часто у нас гостит, и недолюбливала его. Но когда я увидела его труп с проломленной головой... Я поняла, что никогда и никому в жизни не пожелала бы такого. А моя мама... она тряслась. Не могла с собой справится. Знала, какой тяжкий грех взяла на душу. Но не приняла его. Она решила убежать. Мама забрала меня с собой, и мы долгих два дня бежали. Только вперед. Она не спала, ничего не ела. Она никогда не была Светлой, но я думаю, что часть силы Епископа обратилась в ее Тьму. Она была... страшной.

- Она убивала? - вполне серьезно спросил Стикс.

- Не помню, - так же честно ответила девушка. - При мне - точно нет. И тем не менее, я помню ее, как одну из самых страшных грешниц на свете. Потому что она разрушила мою жизнь.

- А ты уже была величайшей Светлой в мире, м?

- Еще нет. Я стала ей в тот день, когда папа стал Темным. Он нашел нас в лесу. Не знаю как. По запаху костра или еще что... Мама встала тогда с бревна, на котором сидела. Он что-то говорил, хотел успокоить нас. Он был в броне, с оружием. Но он пришел с миром. Он... плакал. А она напала на него. И за это я тоже никогда ее не прощу.

По щеке девушки скатилась одинокая слезинка. Стикс, аккуратно, боясь коснуться, протер ее платочком, и Лаула улыбнулась такой осторожной заботе.

- В итоге папа ее убил и стал Темным. А я тогда обняла его своими маленькими ручками и почувствовала, как солнце разгорается у меня в груди. Тогда я стала Светлой. И тогда же получила свое Светлое Оружие.

Девушка вытянула руки и на них, в мягкой вспышке, опустилась тяжелая двуручная секира оранжевого цвета. Она была потрепанной, как будто старой, но даже на вид выглядела опасной.

- Я верю, что ее душа здесь, - Лаула провела пальцами по страшному лезвию. - София Минастинг. Величайшая грешница моей жизни.

Девушка еще долго сидела молча, рассматривая оружие с душой собственной матери. Она не обманывала, не обеляла и не очерняла. Просто рассказала, как есть, о том, что видела, чувствовала и помнила. Возможно, эту историю нельзя принимать за истину в последней инстанции - Лаула понимала, что была всего лишь ребенком, и многое могла видеть искаженно. Тем не менее, ей было плевать. Ведь это была только ее история.

Стикс не спешил говорить. Он вдумчиво поглощал пиво и смотрел на семейную фотографию четы Минастинг. Вполне возможно, сейчас старый демон вспоминал о собственной семье. Может быть, о брате, о котором он иногда оговаривался. Тем не менее, в его алых глазах не было ни печали, ни радости. Только отстраненная задумчивость.