— Сем…ер, скажи… — Запнувшись на его имени, она пристально всмотрелась в лицо оборотня. — Но ведь я вижу тебя первый раз! И тебя, и Чертополоха! Ну пусть он ненавидит… мажоров. Но мы-то! Мы видим вас впервые! Мы все! Откуда вам знать, что мы мажоры⁈ Что вы вообще про нас знаете⁈

— Мы знали о вас все. На каждого Чертополоху передали досье. Я встречал именно вас.

Фиалка раскрыла рот.

— Не понимаю… как это возможно?

Семер поднялся на ноги. У него был слегка смущенный вид, словно он понял, что сболтнул лишнего.

— Можешь спросить это у Чёрта. Может быть и расскажет.

— Скажи хотя бы…

— Что?

— Почему он так выделяет меня? Я ведь тоже… мажор. Почему не поселил с остальными? Почему приблизил к себе?

Их взгляды встретились, и серо-стальных глазах оборотня Фиалка увидела тот же проблеск внутренней боли, какую таили фиолетовые глаза Чертополоха.

— Ты… другая. И ты — вылитая Лана.

Он вошел к ней в комнату под утро.

Половину ночи она не спала. Слонялась по комнате и ванне, насколько позволял поводок, кусала ногти и губы и думала, думала… Фиалка никак не могла выбросить из головы историю, рассказанную Семером. Лжеинструктор сказал: «Чертополох любил её до безумия»? Была ли эта любовь любовью к женщине? Определение её, «подруга, почти сестра», тоже не проливало свет на ситуацию. Семер ушел по делам, не добавив больше ничего, и Фиалка не могла сама понять наверняка, любили ли Чёрт и Лана друг друга так, как любят мужчина и женщина? Девушка не понимала ни этого, ни того, почему это настолько волнует её саму. Так, в чувственном раздрае, она сама не заметила, как смежила веки.

Заслышав сквозь сон громкое цоканье когтей по дощатому полу, Фиалка проснулась, испуганно сев на кровати и вытаращившись на закрытую дверь. Затем раздался громкий то ли вздох, то ли стон, от которого её сердце сжалось, что-то тяжелое упало на пол, и спустя полминуты дверь распахнулась.

Чертополох был голый, в свете луны, чьи лучи струились в комнате, его мускулистый торс блестел от пота и был исполосован грязными разводами, в завитках на груди и в бороде серебрились черточки сосновые иголок. Грудь оборотня вздымалась от тяжелого дыхания. Когда он медленно приблизился к кровати, до девушки донесся целый букет запахов. Мужской пот соседствовал там с хвойным духом, к ним неожиданно добавлялись какие-то цветочные запахи. Эта какофония, тем не менее, не была отталкивающей, скорее, наоборот. Было ещё что-то, органично вплетающееся в запахи леса, терпкий, мощный аромат, какой-то звериный, но от которого у Фиалки затрепетали тонкие ноздри и даже слегка закружилась голова. Этот запах проник в неё, словно расползаясь внутри, и её тело затрепетало следом за ним. Почувствовав, как стало пусто в животе и как тяжело — ниже, Фиалка с замиранием сердца поняла, что это был запах, истинный запах оборотня.

Чертополох подошел и теперь стоял, молча глядя на неё. Девушка с гулко бьющимся сердцем смотрела ему в лицо и в голове её снова была мешанина мыслей, а в душе — мешанина чувств. Теперь, после разговора с Семером, некоторые элементы паззла встали на свои места. Но далеко не все. То, что стоявшее перед ней существо было бандитом и убийцей, никуда не делось. Но, вопреки разуму, все внутри сжималось от боли при мыслях о том, что пережил этот мужчина, когда потерял, а потом нашел подругу, к которой был так привязан. Она не знала никого, кто бы мог убить за такое. Если бы подобное произошло с ней, стал бы тот же Илья так мстить её обидчикам? Вряд ли. Он бы отступился. До рассказа Семера она и не подозревала о том, что Чертополох способен так чувствовать. Что способен так…

Мысль не успела оформиться, потому что оборотень мгновенно оказался рядом, сильные руки обхватили плечи Фиалки, лицо приблизилось, кольнув бородой и засевшими в ней иголками, и губы, пахнущие хвоей и почему-то земляникой, впились в её губы.

И что-то произошло.

В ней словно переключили тумблер. Из головы мгновенно вылетели все мысли. Тяжелое тело Чертополоха опрокинуло Фиалку на постель, а их губы начали сумасшедший танец. Чертополох словно увидел её впервые, и старался насладиться каждым миллиметром её кожи. Как заведенная, Фиалка целовала его щеки, лоб, веки. Её пальцы впились в его шевелюру и сжались, вызвав протяжный стон удовольствия. Он прижался к ней всем телом, стальные мышцы придавливали её маленькую грудь, а широкие ладони всё гладили и гладили тело девушки, словно оборотень старался запомнить каждый изгиб, каждую впадинку. Словно не мог насытиться. В перерывах между страстными поцелуями, Чертополох шумно втягивал её запах, зарываясь носом в её волосы, в ложбинку шеи. От его касаний дрожь пробегала по телу Фиалки. Холмики груди отвердели, покрывшись мурашками. Одеревеневшие соски терлись о волосатую грудь оборотня, раздражаясь и пропуская сквозь тело девушки импульсы острейшего наслаждения. В какой-то момент он, видимо, почувствовал, потому что его губы оторвались от её шеи и начали опускаться вниз. Каждый поцелуй её нежная кожа воспринимала, как ожог, повторяющийся огненными всполохами под её закрытыми веками. Фиалка начала подрагивать, наслаждение поднималось в ней теплой волной. Губы Чертополоха, мягкие, но требовательные, прошлись по её груди, вызвав новую россыпь мурашек и сделав её твердой, как дерево.

— Боги… — хрипло пробормотал он, — ты просто фантастическая…

Фиалка где-то на периферии мысли поражалась его нежности. Она ожидала грубого напора, пренебрежения её желаниями. Но то сочетание силы и нежности, которое он демонстрировал, нравилось ей не меньше. Девушка улыбнулась, не раскрывая глаз, но улыбка её пропала, стертая нарастающим возбуждением. Тонкие пальцы впились в жесткую шевелюру оборотня, стремясь прижать его как можно крепче. Ладони Чертополоха жадно гладили её плечи, переползая на шею, опускались вниз, обхватывая затвердевшие холмики и сжимая их. Фиалка начала стонать от удовольствия. Ей что-то словно мешало, хотелось, чтобы у Чертополоха было два рта, чтобы две пары губ сжимали её соски так, что её простреливало насквозь. Оборотень, словно чувствуя её мысли, начал посасывать их по очереди, быстро перекидываясь с одного на другой. Девушку выгнуло дугой, потому что, целуя ей грудь, Чертополох одновременно проник пальцами в её тело.

У Фиалки вырвался глубокий вздох. Она невольно приподнялась от неожиданности, распахнув фиолетовые глаза, но он уже был рядом, уже накрыл её губы своими. Девушка машинально обвила его шею руками, распахиваясь навстречу мужчине, забываясь все больше. Его пальцы, орудующие в ней, ритмично двигались, надавливая на стенки вагины, отзываясь во всем теле дрожью и ощущением, будто Фиалку распирало изнутри нечто гораздо большее. Тело словно хотело раскрыться, объять Чертополоха целиком. Её тело ждало его, жаждало, истекая соком желания, растворяя в нем все то, что она старательно обдумывала накануне. Голова девушки кружилась от поцелуев, от этих огненных отметин, горящих по всему её телу, от пальцев, орудовавших внутри, словно в жерле начавшего извергаться вулкана. За зажмуренными веками с каждым их движением вспыхивали яркие фейерверки, приглушая окружающие звуки, так что Фиалка не слышала собственных громких прерывистых стонов, переходящих в один долгий протяжный крик.

— А-а-а-а-а….

Неудержимая волна оргазма накатывала на неё, наполняла внутри неё чашу, которая вот-вот должна была разорваться от давления. В какой-то момент Чертополох отставил большой палец, и при очередном движении он ткнул Фиалку точно в клитор.

Она замолчала. Оборвав крик, тело выгнулось дугой, как под действием электричества, и, достигнув верхней точки, рухнуло на постель и забилось в сильнейшем экстазе. Спина Фиалки то ударялась о постель, разметывая простыню, то вздергивалась в воздух диким напряжением мышц. А сама девушка молча хватала ртом воздух, но эти судорожные вздохи никак не могли наполнить горящую грудь. Лишь сдавленные звуки вылетали из её сжатых губ, а из-под закрытых век тонкой струйкой вытекли две слезинки, оставляя блестящие ниточки влажного следа.