Я не знала, что тут ещё сказать. Её сложенные на коленях руки задрожали, и я просто мягко накрыла их своей ладонью. Благодарно вздохнув, она не проронила более ни слова.
Через некоторое время нам зачитали свежеизданный императорский указ. Согласно нему отныне за принцессой ужесточался надзор, а мне было запрещено покидать своё поместье. Затем Мейфэн отвезли в её дворец, а меня — домой; разумеется, не позволив нам с ней попрощаться.
Вопреки моим опасениям, нас всё же не стали наказывать как-то ещё. Например, не отлупили палками. Но я немного переживала, что теперь будет с Мейфэн, и сумеет ли она найти того, кто донёс о нашей встрече императору. Это явно был кто-то с её стороны, потому что у моей Но-Люнь совершенно не было мотива нас так подставлять.
Когда я вернулась домой, она радостно выбежала мне навстречу и очень ругалась на того, кто посмел нарушить обещание держать язык за зубами. К сожалению, она не знала лично всех слуг, участвующих в цепочке по устройству моей встречи с принцессой, но все эти «жадные собаки» по её словам напрасно получили свою долю серебра.
Благо, сама Но-Люнь хотя бы не пострадала, — она увидела из укрытия, что нас с Мейфэн забрали во дворец, и вернулась в поместье, не зная чем ещё мне помочь.
Накормив меня рисом с овощами, она с любопытством расспросила о том, узнала ли я в итоге сегодня что-нибудь полезное. И поинтересовалась, чем ещё могла бы помочь. Мне, конечно, не хотелось снова подвергать её опасности, но с учётом запрета на выход из поместья, это имело смысл.
Но-Люнь же за себя и так не волновалась, по-прежнему считая себя мёртвой и потому неуязвимой.
– Почему же я тогда тебя вижу? – добродушно поддела я служанку.
– Я являюсь к людям в виде воплощённого духа, – проворчала она в ответ. – Что же тут непонятного.
– Ладно, дух, найдётся у меня для тебя задание!
И на следующий день я попросила приготовить побольше каких-нибудь сладостей и отправила Но-Люнь в ближайший храм, чтобы она раздала их сиротам. Но что самое главное, — от имени принцессы.
Меня искренне поразило отношение Мейфэн к брату: несмотря ни на что, она продолжала его любить и говорила о нём с явной теплотой. Похоже, она готова всё ему простить, лишь бы он ей наконец поверил. Даже когда он смотрит на неё с таким же презрением как на меня, или вовсе на неё не смотрит, она просто продолжает ждать его милости.
Мне было её жаль. Сэйлан не заслуживал сестру с такой наивной душой! Но если я смогу примирить их, мне самой после этого явно будет проще добиться его расположения, чтобы осуществить наконец свой план, пока загадочная красная ниточка совсем не истончилась…
Кроме того, Мейфэн мне необъяснимо нравилась: я наверное ощущала сестринскую нежность, которую испытывала к ней настоящая Юмин. И где-то в глубине меня она так сильно хотела помочь принцессе, что я сама была не в силах сопротивляться этому желанию.
Юная Мей, как и я, не заслуживала провести всю жизнь взаперти. Не заслуживала быть покинутой любимым братом. К тому же она упомянула, что была в кого-то влюблена, но в нынешнем положении ей никогда не позволят выйти замуж и создать свою семью. Разве это не жестоко?
Но поскольку я не настоящая Лу Юмин и не скована её страхами, местными предрассудками и бог знает чем ещё, у меня по сравнению с принцессой вырисовывалось некоторое преимущество. Так что я помогу ей, и вполне от чистого сердца; а она поможет мне, — вот и вся математика. И все будут счастливы.
Ещё через день я снова отправила Но-Люнь в храм. Мой план работал — простой народ, не искушённый политическими интригами, с радостью принимал дары, якобы отправленные принцессой. Служанка сказала, что теперь монахи будут молиться о благополучии Ши Мейфэн и всячески упоминать её имя в хорошем контексте.
Но на этом я не остановилась. Ещё спустя несколько дней я нашла в вещах Юмин то, что называется здесь стихами, — красивые парные изречения. Иногда очень запутанные для понимания, но местным явно нравилось угадывать их истинный смысл.
Например,Вечерний ветер шепчет в бамбуковой роще,Луна вздыхает, нежно озаряя тени.Цветы сливы дрожат, купаясь в ночной прохладе,Вдаль унося с собой мечты из прошлого дня.
Оказалось, что Юмин всерьёз увлекалась такой поэзией. К тому же у неё был очень изящный почерк, и я залюбовалась как красиво и аккуратно она вывела эти стихи собственного сочинения на больших листах бумаги.
Немного подумав, я попросила Но-Люнь раздобыть мне несколько шёлковых полотен и красную тушь. Уточнила, что качество материалов должно быть достойным самого́ императора.
Получив всё необходимое, я закрылась в кабинете и принялась постигать премудрости каллиграфии.
Хоть и местным языком я владела на автомате, совершенно интуитивно, я боялась, что красиво вычерчивать местные завитушки у меня всё же не выйдет. Однако память тела не подвела: мои руки точно знали, что нужно делать. Мне даже удалось почти идеально скопировать безупречный почерк Юмин.
А вот с самими стихами пришлось повозиться, — я никогда не отличалась грациозностью мысли, и всякие образные выражения давались мне с трудом. В итоге лишь к вечеру я вывела красными чернилами на белоснежном шёлке следующие строки:
Во дворце день и ночь светло —Сын Неба правит под небесами.Мудростью и красотою славится он,Сестра с гордостью зовет его своим братом.
Следующим утром дело пошло лучше. Я написала ещё несколько аналогичных четверостиший и попросила Но-Люнь развесить их в городе на самых видных местах.
В результате моих хитростей по всей столице в считанные дни распространились слухи о том, что опальная принцесса вовсе не лишена добродетели. Народ был уверен — Ши Мейфэн провела эти три года в усердных молитвах и поэтому духи предков простили её, очистив сердце девушки от зла и порока. Все как-будто разом вспомнили, как на самом деле с детских лет любили императорскую дочку за доброту, приветливость и прекрасные манеры.
Мне с трудом в это верилось, однако Но-Люнь уверяла меня, что люди и впрямь ведут себя, словно не было этих трёх лет, когда Мейфэн пребывала в немилости. Будто всё было ошибкой или дурным сном.
“Разве такая умная и добродетельная девушка могла пойти против собственной семьи? Невозможно!” – говорили они. – “Ведь посмотрите как она любит и чтит старшего брата, прославляя его в таких прекрасных стихах!”
Однако главная моя цель не была на этом достигнута. То, что народ проявляет благосклонность к принцессе — это хорошо, но мне нужно было в первую очередь изменить отношение к ней Сэйлана, я ждала именно его реакции. Только он как будто бы не замечал, что происходит в городе. Это одновременно раздражало и тревожило меня.
Устав гадать, как икогдаимператор сделает свой ход, я решила спровоцировать его посильнее. Чтоб наверняка. Это у него, наверное, вечность впереди, а у меня красная ниточка истончается.
Поэтому я попросила Но-Люнь отыскать какого-нибудь мальчика, готовящегося стать евнухом, и отвести его к Сэйлану. И при этом передать следующие слова, якобы от самой Мейфэн: “Поскольку Ваше величество остались недовольны моим последним подарком — девушкой, не сумевшей сыскать вашего расположения, посылаю к Вам юношу.”
Отправив Но-Люнь в императорский дворец, я не находила себе места. Разумеется, Сэйлан наверняка поймёт, что его сестра не имеет отношения к дерзкому подарку и вообще ко всему этому фарсу со стихами. Я надеялась исключительно на то, что он хотя бы не сможет больше делать вид, что Мейфэн не существует. Если весь народ будет хорошо о ней отзываться, разве император сможет это игнорировать?
Я нареза́ла по комнате очередной круг, когда снаружи вдруг послышался шум и крики. От нехорошего предчувствия у меня пробежали мурашки по спине.
Быстро накинув на плечи тёплую накидку, я вышла во двор, и увидела ужасную картину: к дому приближались два императорских стражника, грубо подгоняя перед собой Но-Люнь.
– Что случилось? – воскликнула я, кинувшись им навстречу.
