Она всматривалась в полумесяц, словно пытаясь найти ответы в его бледном свете. Семь аспектов магии… Жизнь, смерть, природа, огонь, вода, воздух, земля. Семь сфер вокруг её отца, олицетворяющие их силу. Но откуда мог взяться новый аспект? В её голове не укладывалось, как такая сила могла существовать незамеченной. Была ли она всегда и просто скрывалась в тени других сил? Или же её каким-то невообразимым образом создали?

Мысль о том, что кто-то мог создать новый аспект магии, вызывала у Галвиэль беспокойство и, что ещё важнее, страх. Если её брат не врал, то это действительно могло быть событием, способным перевернуть устои мира. Магия времени… Она всегда считалась запретной и невозможной, прерогативой древних сказок и мифов. Но если она вдруг стала реальностью, то кто ещё мог обладать такой силой, кроме их семьи? И кто бы ни научил этому Фауста, он должен был обладать знаниями, которые превосходят всё, что знали они сами.

Но что им делать теперь? Искать этого Фауста? Разбираться с ним, выпытывать, кто же его научил? А что если он не захочет говорить? Галвиэль знала, что некроманты редко делятся своими секретами, а уж тем более с эльфами. И что если он уже мёртв, и следы затёрты ветром времени? Как искать ответы среди множества загадок и тайн, где каждый вопрос порождает ещё десяток новых?

Она снова посмотрела на себя в зеркало: её отражение было безупречно, но в глазах читалась тревога. Принцесса медленно опустилась на кровать и принялась расчёсывать свои длинные золотые волосы. Расчёска скользила по шелковистым прядям, и это движение приносило ей успокоение, словно возвращало её в детство, когда её мать делала то же самое, успокаивая её страхи. В такой момент тревога отступала, позволяя ей собрать мысли воедино, и в этот привычный ритуал она вкладывала всё своё смятение, постепенно распутывая его, как узел в волосах.

Возможность обратиться к Малефии промелькнула в её разуме, но мысль об этом вызывала почти физическое отвращение. Как она сможет сдержаться, не обрушив на эту старую ведьму все самые мощные заклинания, которые накопила за столетия учёбы? Как ей разговаривать с той, которая предала их семью, предала её мать? С другой стороны, возможно, Ройдар прав, и Малефия могла бы знать нечто такое, чего они не смогли бы узнать самостоятельно. Слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить гордости затмить разум.

Но ещё большее беспокойство вызывал в ней мир за пределами Древних Террас. Она последние пятьдесят лет почти не покидала своего поместья, погрузившись в искусство и магию, в поиски гармонии среди древних книг и музыки. Здесь она рисовала акварельные пейзажи, сочиняла мелодии, исследовала скрытые аспекты магии, изучала то, что оставил ей отец. Но пока она занималась этим, мир вокруг не стоял на месте.

Люди продолжали свои войны и завоевания, гномы вели свои подземные игры, и даже крысолюды и минотавры плели свои заговоры. И, быть может, сейчас ей стоило узнать, что произошло за пределами её обители. Может быть, ей нужно выйти в мир, чтобы понять, что стало с теми, кто когда-то отобрал у неё всё?

Галвиэль остановилась, всматриваясь в своё отражение в тёмном стекле окна. Её лицо казалось почти незнакомым — серьёзным, твёрдым, готовым к новым вызовам. Она понимала, что в этом безмятежном уголке времени у неё больше не осталось. Наступал момент, когда нужно было принять решение. В её руках было будущее их семьи, и, возможно, судьба всего эльфийского рода.

Она отложила расчёску и встала с кровати, чувствуя, как в её душе зарождается тихое, но упорное решение. Возможно, она и не знала, с чего начать. Возможно, ответы будут болезненными, а путь — опасным. Но одно было ясно: она не может стоять в стороне, не может больше прятаться за стенами своего замка. Тьма за пределами Древних Террас сгущалась, и ей предстояло решить, станет ли она светом в этой тьме или, как её отец, оставит этот мир без защиты.

В тишине своей спальни Галвиэль поняла, что перед ней открывается новый путь, особый путь, что приведёт её к тем, кого она давно считала врагами. Но в этом пути могла скрываться истина, ради которой стоило рискнуть.

Утро началось с яркого солнца, которое заливало поместье Древние Террасы золотистым светом. Ройдар был в приподнятом настроении. Он бродил по саду с обнажённым торсом, наслаждаясь прохладой раннего утра. Его кожа блестела от утренней росы, а мышцы, не характерные для большинства эльфов, играли под светом. Он остановился под раскидистым дубом, чтобы выпить принесённый Джасфаром чай.

Джасфар, глядя на Ройдара с лёгким удивлением, заметил:

— Вы сильны как гном, сэр! — В его голосе звучало восхищение, и он осторожно поставил поднос на мраморный столик.

Ройдар улыбнулся, благодарно кивая.

— Спасибо за комплимент, Джасфар. Это всё жизнь в лесу, — сказал он, протянув руку к чашке. — Регулярный труд, и не только с луком и мечом, но и с топором и лопатой. Леса не дадут расслабиться.

Джасфар уважительно кивнул и быстро скрылся в тени деревьев, оставив эльфа наслаждаться своим напитком. Вскоре к ним присоединилась Галвиэль, её шаги были лёгкими, но уверенными. Она была одета в небесно-голубое платье с длинными перчатками, настолько изящное, что казалось, будто она собирается на бал, а не прогуливаться по своему поместью.

Ройдар на мгновение застыл, разглядывая её наряд с изумлением.

— Ты каждый день надеваешь новое платье? — спросил он, и его тон был смесью удивления и лёгкого сарказма. — Или у тебя сегодня особый случай?

Галвиэль поправила перчатку и улыбнулась, её глаза блеснули игриво.

— Да, каждый день новое, — ответила она с гордостью. — А иногда я меняю наряды и несколько раз в день, в зависимости от настроения.

Ройдар приподнял бровь и слегка покачал головой, не понимая, почему это так важно.

— Зачем? Тебя же всё равно никто не видит. — Он отпил ещё глоток чая, пытаясь осмыслить её слова.

Галвиэль вздохнула, словно объясняла что-то очевидное малышу.

— Ты мужчина, Ройдар, — с лёгкой улыбкой сказала она, — тебе не понять. Наряд — это настроение, это отражение души. Это часть меня.

Ройдар снова покачал головой, усмехаясь.

— Тебе бы мужа найти, сестра, — произнёс он, его тон был шутливым, но с тенью настоящей заботы. — Может, тогда тебе не пришлось бы наряжаться только для самой себя.

Галвиэль покраснела, её глаза сверкнули уязвлённой гордостью.

— А почему бы тебе самому не найти жену? — парировала она, бросая на него колючий взгляд.

Ройдар ответил с широкой улыбкой, в его глазах играли весёлые искорки.

— Так у меня уже есть жена, — сказал он, его голос стал мягче, когда он упомянул её имя. — Княжна Милриэль Лорамиран. И, кстати, у нас двое детей.

Галвиэль приподняла бровь, пряча своё удивление, и сделала глоток чая, чтобы скрыть смятение.

— И это нормально твоей княжне, что ты живёшь жизнью егеря? — спросила она, не удержавшись от лёгкой насмешки. — Или, может, она предпочла бы видеть тебя в более цивилизованной роли?

Ройдар почесал нос, слегка улыбаясь, словно вспоминая что-то приятное.

— Ей нормально, — ответил он. — Мы и детей так воспитываем, чтобы они знали, что в этом мире важно уметь выживать и сражаться. Жизнь среди лесов учит многому такому, чему не научит дворцовая роскошь. Мы никогда не забываем, кто мы и откуда пришли.

Галвиэль склонила голову, обдумывая его слова, и не смогла сдержать лёгкой зависти. Её жизнь в Древних Террасах была уединённой, и, несмотря на её глубокие знания и магические таланты, ей иногда не хватало простого жизненного опыта, о котором говорил брат.

Ройдар откусил кусочек яичницы, наслаждаясь её вкусом, и неожиданно спросил:

— А откуда ты берёшь слуг здесь, среди такой глуши? Я, помнится, не видел поблизости ни одного крупного поселения.

Галвиэль усмехнулась, её взгляд стал более задумчивым.

— Обычно я беру слуг из местных, — ответила она, медленно подбирая слова. — Тут живут немного разумных, беглецы с другой части материка, либо потомки выживших из Огненной Земли. Некоторые из них ищут убежище и работу, и я даю им шанс начать заново.