- Я не позволю подвергать верного мне человека дознанию только чтобы заткнуть рот Ло, которые хотят выгородить своего отпрыска! – вскинулся Шэнли, - я считаю, что неплохо было бы проверить и самого министра Ло на причастность!

Чжэнши приподнял руку, и Шэнли послушно замолк.

- Я понимаю тебя, сын мой. Понимаю и разделяю желание защитить того, чье искусство и верность спасли тебе жизнь. Однако министр Ло и те, кто сочувствует ему, шепчут о том, что все слишком просто и удачно получилось. Что молодой господин Чжу сделал это из желания вознестись выше. Что ты слишком поспешно доверился этому безвестному юноше, не входящему в братство заклинающих, но обладающему знаниями и способностями.

По прямой спине, расправленным плечам и вскинутой голове принца Шэнли было видно, что он не собирается уступать.

- Лучше бы министр Ло объяснил, откуда яд и талисманы у его сына. Почтенный Дуань исследовал пилюлю – и все лекари дворцовой коллегии подтвердили правоте его изысканий. Чжу Юйсан рисковал жизнью, принимая ее вместо меня. Даже для заклинающего, властвующего над своей плотью, такой яд опасен.

- Верно, - в отличие от горящего искренними чувствами сына государь Чжэнши был спокоен, как озерная гладь в безветреный день, - и это убеждает меня в чистоте помыслов молодого Чжу. И из благодарности за спасение твоей жизни я буду отказывать министру Ло до тех пор, пока это будет возможным. Однако государыня-императрица и род Моу прислушиваются к словам Ло с вниманием и сочувствием.

- Потому, что сами с ним в сговоре, - Шэнли резко выдохнул сквозь стиснутые зубы, - отец… отец мой, почему вы позволили им забрать столько силы?

Только воистину любимый сын мог бросить государю Цзиньяня такой упрек. Только ему было дозволено задать подобный вопрос. И только он мог не получить отповедь за свою немыслимую дерзость.

Чжэнши ответил сыну не сразу. Император глубоко вздохнул. Его прямо расправленные плечи едва заметно опустились, словно под невидимой тяжестью.

- Я слишком дорожил своим покоем. И каждый раз надеялся, что новая подачка их успокоит. Прости, что я проявил такую слабость. Прости – и не повторяй моей ошибки.

Чжу Юйсан внутренне замер, потрясенный услышанным. Он ощутил отзвук удивления принца. Почувствовал, как поражен до глубины души идущий рядом Хао Вэньянь.

Истолковать эти слова императора можно было лишь одним способом. Чжэнши дал понять, что определился с выбором наследника. И если государь в очередной раз не дрогнет под напором императрицы и Моу… то победу будет торжествовать именно притихший в тревожном ожидании маленький дворец среди кленов.

***

Это должно было бы наполнять душу надеждой и радостью, но вместо этого грудь сдавливала тревога. Да, император Чжэнши ясно намекнул о своих намерениях. Но все ли, высказанное государями в подобных беседах с глазу на глаз, обретает потом реальность? Пока не было великого указа Яшмового Трона, пока не разосланы золотые гонцы и не прозвучало официальное оглашение в зале Вознесенного Сокола, дело нельзя считать полностью решенным. Потому оживление принца Шэнли было весьма сдержанным, а наставник Ли и вовсе не пытался скрывать свою озабоченность.

Вечеру за вином не хватало живости. Не доставало Со Ливея, которого в последнее время стали слишком нагружать делами службы – возможно, чтобы помешать ему часто навещать Шэнли. Не хватало застолью и прежней беспечности, погибшей в ночь неудавшегося покушения. Быть может, именно поэтому разошлись так рано, даже не допив вино.

Чжу Юйсан не любил ночи. Окружающие его люди расходились по своим спальням, погружаясь в сон и забывая на несколько часов о дневных заботах. Ему же этого счастья было не дано. Для него бесконечно долгие ночные часы были наполнены воспоминаниями и размышлениями. Борьбой и идущим изнутри холодом, сковывающим тело. В Пяти Дворах, среди подобных ему, или просто вдали от людей ночи не были так тягостны. Но среди людей необходимость скрывать свою природу только усиливала боль от темного холода, живущего внутри. А во дворце укрываться следовало тщательно, как никогда, чтобы не навредить Шэнли.

Стоило ли ему втайне ото всех открыться принцу? Чжу Юйсан искал и не находил ответа на этот вопрос. Еще на поле костей близ Юйхэ он дал Шэнли слово не лгать… но что, если, узнав о его природе, принц в омерзении отшатнется? Прогонит прочь, лишив тем самым Чжу Юйсана возможности защитить его?

Часто использовать полог невидимости Чжу Юйсан не решался, опасаясь привлечь излишнее внимание дворцовых гадателей. Пусть уж лучше сочтут, что молодой Чжу страдает от бессонницы, узнав, что обрел врагов в лице рода Ло…

Источающая бледный, едва заметный свет серебристая фигура возникла на дорожке среди самшитовых кустов совсем неожиданно. Не успев понять, кто перед ним, но чувствуя идущую от бледной фигуры силу, Чжу Юйсан взмахнул рукой, посылая упреждающий удар. Но его сила рассеялась, не достигнув цели, легким ветерком прошелестев по ветвям.

- Судья Чжу проявляет похвальную бдительность.

- Старейшина, - Чжу Юйсан в замешательстве опустился на колени, коснувшись лбом плит садовой дорожки в почтительном поклоне, - прошу простить непочтительность...

Это казалось поистине невероятным. Старейшина Байхэ, глава Пяти Дворов, древнейший из ныне оставшихся бессмертных, оставил свой сокрытый дворец и пришел сюда, каким-то образом проникнув через охранные стены дворца. Это было даже больше, чем внезапное появление императора в кабинете уездного чиновника. Это было почти явлением небожителя.

Байхэ и казался небожителем. Облаченный в затканные тонким золотым узором одежды, словно целиком выточенный из белоснежного нефрита, как будто светящийся во мраке ночи. Увидь его простой смертный – он бы в благоговейном страхе решил, что перед ним стоит обитатель заоблачных дворцов.

Однако небожителем старейшина Байхэ не был. Подобно Чжу Юйсану, он был проклятым мертвецом, несущим бремя вечной кары Небес.

- Я рад видеть вас, судья Чжу.

- С почтением приветствую великого старейшину, - что привело главу Пяти Дворов сюда, в сад императорского дворца?

- Встаньте, судья Чжу.

Чжу Юйсан подчинился. Но не поднял глаз, не решился посмотреть в лицо, которое сейчас не скрывала ритуальная нефритовая маска, носимая Байхэ на аудиенциях и церемониях Пяти Дворов.

- Вы смущены тем, что видите меня здесь.

- Да, - Чжу Юйсан не видел смысла отрицать очевидное.

- Мне стало известно, что вы просили разрешения продолжить нести охрану принца, - старейшина не спрашивал. Он просто говорил то, что считал нужным произнести.

- Да. Таким образом… таким образом удастся лучше защитить Его высочество. Исчезновение сейчас может быть трактовано министром Ло как косвенное признание справедливости его обвинений, и Его высочество…

- Это решение вы приняли еще до того, как вернулись в Гуанлин и узнали об обвинениях со стороны рода Ло, - в ровном мягком голосе старейшины слышалась едва заметная усмешка, - нет нужды кривить душой, судья Чжу. Вы дрогнули. Дрогнули и привязались к этим юношам, ловя иллюзию жизни, которую не успели прожить.

Чжу Юйсан промолчал, опустив голову. Не было нужды ни подтверждать, ни опровергать сказанное старейшиной. Еще одним грузом бытия бессмертных было то, что смерть чувств и желаний не наступала, когда переставали биться сердца. Тоска о том, чего не успели, не изведали, что не сбылось и не сбудется никогда становилась их вечной спутницей.

- Мне нет нужды предупреждать вас, на какие мучения вы обрекли себя, пустив эту привязанность в душу, - в голосе Байхэ не было осуждения. Скорее это было нечто, похожее на сочувствие.

Старейшина медленно повернулся и пошел по дорожке вглубь дворцового сада, сделав Чжу Юйсану знак следовать за ним.

- Я готов принять это.

- Я знаю, судья Чжу. Знаю, - Байхэ поднял лицо к небу, в котором день ото дня все ярче разгоралась багровая звезда, - я здесь не за тем, чтобы предостерегать вас об опасности привязанности к смертным и горечи, которую вы испытаете от потери, когда придет их срок…. Нет. Наступает очень тяжелое время, судья Чжу. Не только потому, что движение энергий вокруг Великого Колеса вновь зажгло багряную звезду. В этот раз опасность для Срединного Мира больше, чем прежде. Печать из алой яшмы покинула гробницу.