Штегенга как-то поднял по глупости визор на внекорабельной, так потом замучился промаргиваться – всё глазное дно тут же усеяли слепые пятна «солнечных зайчиков». Что бы там ни думали себе людишки, вздумавшие забраться так далеко от родной звезды, а всё едино она не желала отпускать их, мешая жить даже тут, у внутренних границ Облака Оорта. Гляньте на нашего артиста, ему следить за панелью внешних актуаторов, а он только башкой трясёт, пытаясь хотя бы боковым зрением разглядеть, что там пишут.

Ван дер Бур тогда ещё потешался над ним – ты бы, Штегенга, ещё штаны на морозе снял, дабы проверить морозоустойчивость седалища. Что с него взять, сменщик есть существо грубое, под стать фамилии, ему лишь бы поизгаляться. Сам он со своими биологическими глазами благополучно расстался ещё в позапрошлом рейсе, оборотов четырнадцать как. Теперь зыркает в переходах основной «гантели» что твой волкулак из сказок – никак не привыкнуть к отражающим дежурные панели бельмам. Этому бы и в иллюминатор всё было видно, как днём. Его фотоумножители могли различать объекты до четырнадцатой звёздной величины, была бы такая необходимость.

Хотя, чего на него злиться. Не от хорошей жизни глазки на дальних рейсах режут. Случайная радиоактивная засветка или же кровоизлияние на фазе разгона и скажи гляделкам «пока-пока». Потому Штегенга на Ван дер Бура огрызаться не спешил, а даже ему сочувствовал. Все там будем, в конце концов.

Впрочем, в рубке все были равны, основная информация навигаторам подавалась даже не через виртреал, а напрямую в аугментацию, которая у всех на борту «Атрейу» была единообразно-штатная, чтобы при случае любой член экипажа мог полноценно заменить ушедшего в вальгаллу товарища.

Дальние трассы – это дело такое, человеческий ресурс в пятидесяти тиках от Матушки – практически расходный материал. Как в том анекдоте – что на борту может быть в единственном экземпляре? Правильный ответ – ничего, включая голову капитана. Всё должно многократно дублироваться, потому что помощь сюда если и придёт, то не раньше, чем спустя оборот, да и то, в зависимости от текущей конфигурации Сол-системы, потому любой возможный случай должен быть предусмотрен и да, поднимать тогда забрало было идиотизмом, ну признай уже.

Штегенга затравленно обернулся. Разумеется, в рубке, кроме него, никого не было.

Вот же зараза. И главное, пожаловаться некому. Тут же стуканут на базу, так, мол, и так, навигатор третьего ранга Штегенга прямиком в операторском кресле слышит голоса, вот личное признание под запись. Как вы говорите, срочно погрузить в криосон, а по прибытии на Муну списать к такой-то матери? Есть, сэр, разрешите исполнять, сэр! Да Ван дер Бур первый и стуканёт. Что интересно, правильно сделает. Штегенга на его месте так бы и поступил. Кому была охота с психом возиться?

Тут проблема одна – никакой он не псих. Бортовой медпункт на дальнем хвосте гантели почитай каждый день гоняет через когнитивные тесты. Никакой, даже самый сообразительный псих не проскочит. Отсюда мораль – никакие это не голоса, а банальные наводки. Тоже вопрос неприятный, но пока жить вроде не мешает, а там уж посмотрим.

И главное голос-то чей? Знакомые, до боли знакомые гнусавые франкофонные интонации Топтуна. Кто его хоть раз в центральной галерее видел, ни разу не спутает. Мимо него проезжаешь на салазках и каждый раз «бу-бу-бу, сугубых хлябей вознесенье», какие-то стихи всё себе под нос читает, старый хрен.

И какого же чёрта в голове у Штегенги поселился этот посторонний голос, скажите на милость? Это в психологических напутствиях Академии твердят, что, мол, главная опасность всякого навигатора на дальних трассах есть сенсорная депривация и чувство одиночества посреди зияющей пустоты Внешнего космоса. Всё это ерунда. На борту «Атрейу» общения было, на вкус Штегенги, даже с избытком. Тот же Топтун – если его и не видеть вовсе, было бы куда здоровее. Или старина Ван дер Бур, неужели сведение его желчных комментариев к гомеопатическим дозам кому-то бы повредило?

Бортовой «железный дровосек», и тот был приятнее в общении. Придёшь в начале смены в рубку, заберёшься в кресло, тебе сразу: «Привет, как дела, как спалось, а не хочешь ли ты, старина Штегенга, мятную пастилу, бокал сока розовой гуавы и тёплый круассан? Нет? Ну и пошёл нахрен!» Тёплое, дружеское обращение, оно и собаке приятно.

Впрочем, голоса голосами, а надо бы и за работу приниматься.

Пока «железный дровосек» перебирал ближайшие плутоиды, уточняя относительно них текущее положение «Атрейу», Штегенга тщательно дозаполнил журнал. На дальних трассах главное – это учёт и порядок. Опять же, всем на борту есть чем руки занять. Если не дежуришь, то пересчитываешь тушняк в холодильнике. А ну как вдруг в прошлый раз ошиблись, и экипаж на самом деле вскоре будет поставлен перед фактом живительного каннибализма? Но нет, всё верно, запираем камеру до следующего досмотра. Если же твоё дежурство – так и вовсе раздолье для творчества. Хочешь, в таблицах альбедо сверяй план с фактом, хочешь, свежие сводки с юпитерианских ретрансляторов листай. Всего на 9 часов отставание, ерунда. Вот ежели совсем далеко пошлют, то бывает и на сутки сигнал запаздывает.

Штегенга мечтательно закатил глаза. Пять оборотов в один конец, корабль огромный, с бассейном, не то, что их крохотуля «Атрейу», мечта. Вот бы выслужиться да на такой попасть.

– Что у нас сегодня по программе?

– По программе полёта сегодня затмение!

Штегенга чуть пастилой не подавился. Какое ещё затмение? И надо бы уже «железному дровосеку» оптимизм в настройках прикрутить, а то от этой молодцеватой выправки в голосе уже тошно становится.

Однако хотя бы говорилке этой ничего сегодня не мерещилось. Действительно, согласно плану полёта заметаемый «Атрейу» сектор спустя два часа и четырнадцать минут должен был – небывалое дело – синхронизироваться с далёким Сатурном так, чтобы тот закрыл собою Сол.

Неплохое развлечение для пилота дальних орбит. Быстрый поиск по бортовым инфохранам выдал единственный зафиксированный случай подобного затмения на борту пилотируемых станций за орбитой Плутона, да и то случилось чуть не сто лет назад. Во дела, надо про это дело Ван дер Буру сказать, а то вконец разобидится. Но сперва запросить капитанский мостик.

С командованием на борту «Атрейу» было непросто. Малая гондола жила своей жизнью, отделённая от их «гантели» осевым переходом, и за полтора оборота, прошедшие с начала этого рейса, Штегенга побывал на капитанском мостике лишь однажды – на представлении экипажа. Обе командоресс – одинаковые даже на вид платиновые блонды с каменными лицами – молча выслушали тогда отчёт экипажа, коротко буркнули хриплыми голосами что-то ободряющее, мол, это будет идеальный рейс и они на экипаж всецело полагаются, после чего общение с командованием в общем-то и прекратилось. Короткие обмены сообщениями при принятии и завершении вахты, на этом всё.

Штегенга сам терпеть не мог, чтобы капитанский мостик лез в дела навигаторов, но тут наблюдалось прямо обратное, вызывая лишние вопросы, как и мутная фигура Топтуна, невесть что делающего у них на борту. Впрочем, обыкновенно Штегенгу это не настолько беспокоило, чтобы мешать работе.

Вот и на этот раз, сообщение на мостик ушло, мигнуло и вернулось обратно сухим «принято». Что тут может быть «принято», Штегенга даже и гадать не стал. Наше дело маленькое.

А вот Ван дер Бур самолично прискакал буквально через пару минут, прямо как был, с мокрыми волосами, стало быть, прямо из душа.

– Чо правда?

– Да сам смотри.

Ван дер Бур некоторое время молча пялился в виртреал, после чего неопределённо взмахнул рукой, плюхнувшись в ложемент ко-пилота.

– Не может такого быть. Лажа какая-то.

– Ну ты же видел текущую конфигурацию Сол-системы, Сатурн как раз приближается к солнечному радианту, да и мы сейчас идём в плоскости эклиптики.

– Это ничего не значит.

Вот же упёртый.

– Почему не значит-то?

– Ты понимаешь, какова вероятность, что мы попадём в конус затмения в пятидесяти тиках от Сола и в сорока – от собственно Сатурна?