Она признала, что с ее стороны глупо было рассчитывать, что такое чудо возможно. В конце концов, храбрый сильный мужчина, которого она любила, провел вдали от нее всю бесконечно долгую войну. За четыре года они виделись всего дважды. И тем не менее, когда кровавый конфликт наконец закончился и Куп вернулся домой, он так и не сделал ей предложения.

Поведав о своем невыносимо скучном пребывании в Кресчент-Сити в обществе занудных кузин, Эмма призналась, что, вернувшись домой, затащила Купа в карету и набросилась на него с поцелуями, надеясь сломить его сопротивление. Она нежно дула ему в ухо и нашептывала, что если они на минутку заскочат к мировому судье, то смогут провести остаток дня в Конд-отеле, занимаясь более волнующими вещами, чем поцелуи.

– Эм Элликот, неужели ты и вправду такое сказала? – ахнула Хелен.

– Разумеется, – заявила Эмма. – И это почти сработало. Но, увы, моему высоконравственному и сверх меры преданному долгу дурачку, видите ли, срочно понадобилось вернуться в Спэниш-Форт, чтобы доставить единственного заключенного, который у него имеется, в Мобил на суд. – Она добродушно рассмеялась и добавила: – Представляешь? Он предпочел мне какого-то воришку!

Наконец она иссякла, просветив Хелен относительно каждого мгновения, проведенного в разлуке. Хелен сидела на постели, прислонившись спиной к высокому изголовью кровати красного дерева, обхватив руками колени и чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последнее время. Истории Эммы были такими красочными и забавными, что от ее болтовни у Хелен всегда поднималось настроение.

Закончив свое повествование о Купере и Новом Орлеане, Эмма сказала:

– А теперь я помолчу, и ты расскажешь мне обо всем, что здесь произошло. О своем янки и…

Хелен резко выпрямилась.

– Эм Элликот, я уже сказала тебе, что он не мой.

– О, ну ты же понимаешь, что я имею в виду. Откуда он взялся? Бьюсь об заклад, это Джолли прислал его сюда. Насколько я поняла, у янки есть маленький сын? Как он выглядит? Как выглядит янки? Ну давай же, рассказывай! Начни с самого начала. – Эмма откинулась на подушки, подложив руки под голову, и приготовилась слушать.

– Ты ведь не винишь меня, правда?

– За что? – удивилась Эм. – За то, что ты наняла крепкого мужчину для работы на ферме? Так ведь ты правильно сделала.

– Я знала, что ты так скажешь, – произнесла Хелен.

Она рассказала своей лучшей подруге о Курте и Чарли Нортвеях. О том, что Курт оказался усердным работником, а Чарли самым очаровательным малышом, какого только можно себе представить. Рассказала, что ребенок потерял мать и деда с бабушкой, после чего замкнулся в себе. Но Джолли взял мальчика под свое крыло. Теперь они лучшие друзья и в данный момент отправились на рыбалку.

Хелен много говорила о Чарли и очень мало о его отце. Прервав себя в середине фразы, она вздохнула.

– О, Эм, ты же понимаешь, почему мне пришлось нанять янки? У меня не было выбора. Почему другие этого не понимают?

– Потому что не видят дальше своего носа, – презрительно фыркнула Эмма. – Пусть говорят что им заблагорассудится, для тебя главное – сохранить ферму.

– Пожалуй, ты права.

– Конечно! Уверена, весь город сплетничает о том, что я преследую Купа. Ну и что? Да я плевать на них хотела! – Эмма рассмеялась, демонстрируя полное пренебрежение к сплетням. Но вдруг посерьезнела и села на постели. Круто повернувшись к Хелен, она обеспокоенно спросила: – Эти сплетники устроили тебе какую-нибудь пакость?

Хелен покачала головой:

– Пока нет.

– Ты лжешь, Хелен Берк Кортни. Говори правду, или я начну щипать тебя, как бывало в детстве.

Хелен вздохнула.

– В прошлую субботу я ездила в Спэниш-Форт за покупками, ну как обычно. Это было ужасно. Просто ужасно. – Она зажмурилась. – Джейк не мог дождаться, когда я уйду из его магазина. А сестры Ливингстон… они демонстративно перешли на другую сторону. – Хелен нахмурилась.

Эм взяла ее руку и сжала в ладонях.

– Жаль, что меня рядом не было. Я бы им сказала – всему городу, – чтобы убирались к дьяволу! Я бы велела Купу арестовать всю эту публику и бросить в тюрьму! Они пожалели бы, что родились на свет! Я бы…

– Боже, как я рада, что ты вернулась, – перебила ее Хелен.

– Я тоже. Хотелось бы, чтобы и Куп радовался.

– Ты же знаешь, Куп счастлив, что ты приехала.

– Угу. Но не настолько, чтобы жениться на мне.

Эмма отпустила руку Хелен, мгновенно сложила ладони и, закрыв глаза, промолвила:

– Ты слышишь меня, Господи? Помоги мне дотащить упрямого рыжего шерифа до алтаря. Придумай что-нибудь, хорошо? И пожалуйста, побыстрее. – Она открыла глаза, уронила руки на колени и подмигнула Хелен: – Как ты думаешь, Бог не поразит меня молнией за столь эгоистичное желание?

– Нет, если он до сих пор этого не сделал.

Женщины расхохотались и долго не могли остановиться.

Курт все еще сидел в кресле с белой салфеткой на шее, когда спустя час Скиттер с помощником вернулись.

И привели шестерых вооруженных мужчин.

Коротышка Скиттер подошел к Курту и заявил:

– Я не собираюсь вас стричь.

– Не собираетесь? – переспросил Курт ровным тоном.

– Нет! – Скиттер, выпятив грудь, окинул взглядом мужчин, которых привел, и, хмыкнув, добавил: – Вот что, мистер. Пока я в этом городе парикмахер, на стрижку можете не рассчитывать.

– Точно?

– Точно. – Скиттер с угрожающим видом шагнул вперед. – Ты имеешь что-нибудь против, янки?

Курт сохранял спокойный, непринужденный вид. Он развязал и снял с шеи салфетку, поднялся. Скиттер поспешно отступил на шаг. Курт улыбнулся. Затем не спеша свернул салфетку и вручил ее парикмахеру.

Он направился к выходу, но путь ему преградили шестеро вооруженных мужчин.

– Позвольте, – уронил он и решительно двинулся вперед.

Ворча и бросая угрозы, они расступились.

– Ты не ответил мне, янки! – не отставал Скиттер. – Ты имеешь что-нибудь против?

Курт помедлил у двери и обернулся, сделав вид, будто усиленно размышляет. Затем прошелся пальцами по нестриженым завиткам и усмехнулся:

– Да нет, ничего. – Он вышел наружу, словно не слыша оскорбительных выкриков и громкого смеха, которые неслись ему вслед.

В тот самый миг, когда Курт ступил на залитый солнцем тротуар, Найлз Ловлесс – за запертой дверью своей конторы, чуть дальше по улице – отчитывал дерзкую Ясмин Парнелл за неоправданный риск.

– Тебе не следовало этого делать, – возмущался он, застегивая рубашку. – Я же говорил, чтобы ты никогда не приходила сюда!

– Никогда – это слишком долгий срок, дорогой, – проворковала Ясмин, натягивая шелковый чулок. – К тому же дополнительный риск возбуждает. – Она медленно расправила чулок на стройном бедре и улыбнулась. – Правда?

Найлз не мог этого отрицать.

Красавица Ясмин провела в его конторе несколько часов. Она явилась утром, немыслимо желанная в облегающем платье из лавандового шелка и шляпке в тон, заперла за собой дверь и вызывающе заявила:

– Найлз Ловлесс, если ты мужчина, то ты сейчас же займешься со мной любовью.

Не дожидаясь ответа, она начала раздеваться. Он умолял ее остановиться, втайне надеясь, что она не послушается. И Ясмин не послушалась. Оставшись в одной шляпке – остальная ее одежда была разбросана по пушистому ковру, – она подошла ближе, смахнула с массивного письменного стола все бумаги, письменные принадлежности и фотографии в рамках, забралась на столешницу, растянулась на ней, как ленивая кошка, и промурлыкала:

– Я не уйду, пока не получу того, за чем пришла.

И Найлз сдался.

Дрожащими руками, задыхаясь от желания, он сорвал с себя одежду и присоединился к ней на полированной поверхности стола. Дверь оставалась запертой все утро и полдень.

И теперь Найлз уговаривал Ясмин побыстрее одеться, поскольку на час тридцать у него назначена встреча и их могут застать врасплох.