Второй раз за этот день Хелен сидела напротив Чарли за кухонным столом, рассеянно слушая оживленную болтовню мальчика и не переставая гадать, где находится его отец в этот самый момент. Поел он? Или вынужден голодать весь день? Впрочем, ей нет до этого дела.

– Допивай молоко, – перебила она мальчика.

Очистив тарелку, Чарли сдернул завязанную под подбородком салфетку и спросил:

– Уже пора?

Хелен рассмеялась, покачав головой. Все утро он спрашивал, когда наконец они будут печь пряничных человечков, и каждый раз она напоминала ему о делах, которые они должны прежде сделать.

– Нет, – ответила она в сотый раз. – Но теперь уже скоро.

Хелен, хоть и дорожила этими последними часами, проведенными в обществе Чарли, не могла не торопить время.

Ей не терпелось узнать, чем кончились скачки. Неопределенность сводила с ума. Для нее было бы лучше, если бы Нортвей не получил призовых денег, в то же время она хотела, чтобы Рейдер выиграл скачки.

Какая чудесная это была бы победа! Она представляла себе мощного жеребца, несущегося по овальному треку, оставив далеко позади соперников, и пересекающего финишную линию в сиянии славы.

И Найлза Ловлесса, кусающего от досады локти.

И все же Хелен молила Бога, чтобы Рейдер проиграл. Если он выиграет, Нортвей с Чарли уедут и ее надежда сохранить ферму рухнет.

Время шло, напряжение становилось невыносимым. Каждые полчаса, услышав бой напольных часов в прихожей, Хелен вздрагивала.

Миновал полдень. Они убрали со стола и вымыли посуду. К часу дня, измученная пыткой ожидания, Хелен пожалела, что не пошла на ярмарку, а в час тридцать готова была на все, лишь бы узнать, что происходит в городе.

Часы на высокой башне методистской церкви пробили два.

Курт лениво качнулся на стуле, упершись спинкой в стену салуна «Красная роза». По случаю ярмарки салун был закрыт, и Мэйн-стрит казалась непривычно пустынной.

Сытно пообедав в обществе шерифа Купера и Эм Элликот, Курт сидел на солнышке и дремал, уверенный, что Рейдер выиграет скачки. А сам он получит деньги.

Он даже решил, на что их потратить.

Разморенный теплом, он не заметил, как заснул, сцепив на животе пальцы и вытянув длинные ноги.

По пустой улице медленно катила карета. Сидевшая в ней дама, заметив одинокого мужчину, узнала его. Постучав в крышу кареты, она велела кучеру остановиться.

Сквозь дремоту Курт почувствовал чье-то присутствие, осторожно приоткрыл глаза и увидел переливающийся розовый шелк.

Подняв веки, он медленно прошелся взглядом по широким розовым юбкам, осиной талии и пышной груди, видневшейся в низком вырезе платья.

Наконец его взгляд добрался до красивого лица, обрамленного замысловато уложенными темными волосами.

Женщина улыбнулась. Курт начал подниматься.

– Нет-нет. – Ясмин Парнелл подняла руку. – Сидите.

– Вам не следует здесь находиться, миссис Парнелл.

– Почему? – Ясмин приподняла брови. – Разве мне что-нибудь угрожает, капитан?

– Да, – улыбнулся Курт. – Вы можете выскочить из собственного платья.

Ясмин рассмеялась.

– Значит, вы заметили, что я женщина?

– Заметил.

– Я рада. – Она с любопытством огляделась. – Признаться, я на это надеялась. Я еду на ярмарку. Вы, кажется, собираетесь участвовать в скачках?

Он кивнул.

– Рассчитываете выиграть?

– Я в этом просто уверен.

– Чисто мужская самоуверенность! Мне это нравится. – Она улыбнулась и добавила: – Я люблю победителей. Если победите, приезжайте ко мне. Мы отметим это шампанским. – Она облизнула розовые губы. – Победитель получает все, капитан.

Курт вскинул бровь.

– А как же Найлз Ловлесс?

Кокетливая улыбка исчезла с ее лица.

– Не понимаю, о чем это вы?

– Понимаете, миссис Парнелл.

– Как вы смеете намекать, что я… что мистер Ловлесс… Он женатый человек, и я не обязана выслушивать все эти гнусные обвинения!

– Конечно, мэм.

Ясмин вызывающе подбоченилась.

– Вот что, янки. Если вы посмеете хотя бы намекнуть кому-нибудь, что…

– Я сохраню вашу тайну.

– Вы мне не нравитесь, Нортвей, – злобно произнесла она. – Вы наглый мерзавец, уверенный, что каждая женщина только и мечтает, что переспать с вами. Так вот, есть одна, которой это не нужно! – Ясмин круто повернулась и поспешила к своей карете. Уязвленная его отказом, она затаила жажду мести.

Кипя от гнева, Ясмин прибыла на ярмарку и, не теряя времени, принялась нашептывать знакомым дамам, что янки и Хелен любовники, она знает это доподлинно.

Ясмин не сомневалась, что смуглый красавец янки отверг ее только потому, что завел роман с изголодавшейся по любви Хелен Кортни. Черт бы побрал эту лицемерную страдалицу Хелен! Постыдилась бы.

Подумать только, спать с грязным янки!

Ко времени начала скачек Ясмин вместе со своей подругой, миловидной толстушкой Пэтси Ловлесс, заняла место у овального трека в ожидании победы Найлза. За несколько минут до начала к ним присоединился Найлз. Ясмин собственническим жестом взяла его под руку, одарив улыбкой. Найлз нервно прочистил горло и другой рукой обвил талию Пэтси.

Толпа, собравшаяся вокруг трека, начала проявлять признаки нетерпения. С каждой минутой волнение нарастало.

Джолли Граббс стоял, облокотившись о поручень, у самого финиша. Он произнес короткую молитву, когда участники скачек приблизились к линии старта.

Четырнадцать нервных, возбужденных чистокровок заняли исходные позиции. Рейдер шел под номером десять. Под номером один был записан черный жеребец Найлза Ловлесса с сорокапятифунтовым жокеем на спине.

Наконец часы на башне методистской церкви пробили четыре. Толпа взревела. Грянул выстрел, и лошади рванулись вперед.

Скачки начались.

Сердце Хелен екнуло, когда напольные часы в прихожей пробили четыре. Она все быстрее и яростнее взбивала масло в большой глиняной миске.

– Ты брызгаешься! – закричал Чарли.

Он сидел на кухонной тумбочке с завязанным вокруг талии полотенцем, сжимая в руке свежеиспеченного пряничного человечка с отъеденной головой. Босой, с мукой на кончике носа и жирными пятнами на рубашке, он был с ног до головы покрыт капельками свежего масла, блестевшими на его импровизированном фартуке, лице, волосах и даже ногах.

Хелен позволила ему взбивать первую порцию, то и дело повторяя: «Чарли, старайся не брызгать» – и теперь ему стало смешно, когда он ей сказал то же самое:

– Хелен, ты брызгаешься!

Хелен опомнилась и рассмеялась вместе с ним. Вот уж действительно! Капельки масла покрывали ее фартук и платье. Подмигнув Чарли, она поставила миску на тумбочку и, обмакнув палец в масло, коснулась кончика его носа. Он хихикнул, стер его тыльной стороной ладошки, сунул палец в масло и мазнул Хелен по подбородку. Она попыталась слизнуть его языком, рассмешив мальчика еще больше.

Время близилось к шести, когда они наконец испекли и украсили несколько дюжин пряничных человечков. Еще полчаса ушло на то, чтобы навести порядок в кухне. И чуть больше – чтобы привести в порядок себя.

Но когда все дела были закончены, время по-настоящему застопорилось для Хелен. Она не представляла, когда ждать Нортвея. Если Рейдер выиграл скачки, у Курта могло возникнуть желание отпраздновать победу. Он мог пойти в салун, чтобы выпить. Или сыграть в карты. Или заняться чем-нибудь похуже.

Впрочем, не все ли равно? Завтра он уезжает, и совершенно не важно, как он проводит свой последний вечер в Алабаме.

Когда тени удлинились, Хелен принялась беспокойно расхаживать по гостиной. Чарли заметил, что она нервничает, и спросил, что случилось. Хелен заверила его, что все в порядке, просто в доме немного душно, и поинтересовалась, не хочет ли он выйти на воздух.

Не успела она договорить, как Чарли выскочил наружу, и Хелен поспешила следом.