– Конечно, – сказал Курт, недоумевая, чем вызвана эта вспышка.

– Вам следовало бы сказать «Да, миссис Кортни», капитан.

Не зная, смеяться или сердиться, Курт послушно повторил:

– Да, миссис Кортни.

– Так-то лучше. Полагаю, вам есть чем заняться? – осведомилась Хелен, устремив на него суровый взгляд.

– Да, мэм.

– Начинайте копать дренажную канаву у пруда. Вам приходилось это делать?

– При всем моем уважении, сударыня, позвольте напомнить, что у меня есть некоторый опыт по рытью траншей.

– Не сомневаюсь, капитан, – процедила она, прищурившись. – Тех самых траншей, из которых вы стреляли в ничего не подозревающих конфедератов!

Откинув спутанные волосы с глаз, Хелен круто повернулась и зашагала прочь.

Курт проводил ее взглядом, пытаясь понять, чем вызвана ее внезапная враждебность. И пришел к выводу, что эта враждебность направлена не на него лично, а на ненавистного врага, которого он олицетворяет. Союзная армия сделала ее вдовой, принесла им разрушения, разорила многие семьи. Побежденный Юг жил под управлением янки, а Мобил был оккупированным городом.

Вздохнув, Курт пожал плечами и сказал себе, что с этим ничего не поделаешь. На несколько восхитительных мгновений очаровательная вдова забыла о ненависти. И теперь сожалеет о том, что позволила себе наслаждаться скачкой в объятиях кровожадного янки. Испытывает стыд и угрызения совести.

Покачав головой, Курт направил усталого Рейдера в загон. Он всего лишь хотел доставить Хелен Кортни удовольствие, но достиг обратного результата. Теперь она будет держаться с ним еще более настороженно.

Курт оказался прав. Весь день Хелен старалась не попадаться ему на глаза. Она сгорала от стыда. Не иначе как у нее помрачился рассудок. А что, если кто-нибудь узнает? Содрогнувшись при этой мысли, Хелен пообещала себе, что никогда больше не совершит столь опрометчивого поступка.

Она облегченно вздохнула, когда долгий напряженный день подошел к концу. Избегать янки так, чтобы Чарли ни о чем не догадался – она не посмела бы огорчить чувствительного ребенка, – оказалось нелегко. Вечером, натягивая ночную рубашку, Хелен чувствовала себя смертельно усталой. И не только от тяжелой работы.

Зевнув, она села на край кровати, вытащила из шкатулки золотой кулон и поцеловала фотографию Уилла. Затем погасила масляную лампу и вытянулась на постели, подложив руки под голову. Ее блудный кот так и не объявился, но у Хелен не было сил переживать по этому поводу. Пусть рыскает хоть всю ночь – ей необходим отдых.

Она закрыла глаза и глубже зарылась в мягкую перину, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы рук и ног.

Вскоре, погрузившись в приятное полузабытье между сном и бодрствованием, Хелен вновь ощутила себя верхом на мощном скакуне в объятиях сильного мужчины. Они скакали, обгоняя ветер.

Осознав, что глупо улыбается, Хелен распахнула глаза и содрогнулась. Скользнув рукой под подушку, нащупала револьвер.

Прикосновение холодного металла к пальцам подействовало успокаивающе. Будет чем встретить янки, если он неправильно истолкует их безумную скачку и заявится к ней. Она не колеблясь всадит в него пулю.

Он появился из темноты и пересек комнату.

Ласковый ветерок откинул черные волосы с его лица. Зеленые глаза сияли, лунный свет серебрил широкие гладкие плечи и голую грудь.

Он решительно двинулся вперед, не скрывая своих намерений. Хелен понимала, что ей грозит опасность, но тело не подчинялось лихорадочным приказам рассудка. Она продолжала неподвижно лежать, беззащитная перед темноволосым соблазнителем, медленно надвигавшимся на нее.

Наконец ей удалось скользнуть рукой под подушку. Пальцы коснулись прохладной стали, но отказывались сжать рукоятку.

Курт подошел к постели и стал раздеваться. Оставшись совершенно голым, выпрямился и на мгновение замер. Залитый лунным светом, высокий, стройный и мускулистый, он выглядел как языческий бог.

Бог любви, явившийся, чтобы увлечь ее в райские кущи.

Сердце Хелен едва не выскочило из груди, когда он сел на край постели и погладил ее по щеке. Затем склонился и легко коснулся ее губ. Хелен задрожала. Не сводя с нее сверкающих глаз, он медленно расстегнул крохотные пуговки на ее ночной рубашке.

Она беспомощно наблюдала, как он распахнул ворот рубашки и обнажил ее грудь. Медленно склонив красивую голову, Курт покрывал поцелуями ее глаза, щеки, губы, шею, и Хелен вдруг осознала, что ее пальцы касаются не холодного металла, а теплой гладкой плоти.

Обвив его плечи, она хотела только одного: чтобы этот смуглый бог любви овладел ею.

Курт поднял ее с постели, усадил к себе на колени и, не переставая целовать, снял с нее рубашку. Затем поднялся, положил Хелен на постель и лег рядом, лаская ее тело. Его губы блуждали по ее груди, животу и бедрам. Хелен пришла в такое возбуждение, что ее голова металась по подушке. Вскинув руку, она ударилась обо что-то твердое.

Резная шкатулка, стоявшая на ночном столике, с грохотом упала на пол, и Хелен проснулась.

Она подскочила на постели, тяжело дыша и озираясь. Сердце ее гулко стучало, ночная рубашка обмоталась вокруг талии. Вскочив с кровати, Хелен упала на колени посреди содержимого шкатулки, рассыпавшегося по потертому ковру.

С ее дрожащих губ сорвалось рыдание. Подняв медальон с фотографией Уилла, она прижала его к бешено колотившемуся сердцу. Жгучие слезы брызнули из глаз. Она сидела на коленях, раскачиваясь взад-вперед, дрожа от стыда и унижения.

Сон был настолько реальным, что лицо ее горело от смешанного чувства вины и досады. Как будто янки действительно целовал ее, касался ее обнаженной плоти. Хелен чувствовала себя так, словно наяву изменила Уиллу. И ненавидела себя за это.

Но еще больше ненавидела янки.

На следующее утро Хелен, все еще глубоко потрясенная ярким сновидением, стояла на веранде с кружкой горячего кофе в руках. На залив опустился плотный туман, и Мобил, располагавшийся по ту сторону водного пространства, скрывался в густой клубящейся пелене.

Хелен прищурилась, но не смогла разглядеть даже высокие башни нового форта, построенного во время войны для защиты входа в бухту.

Она нахмурилась. Если бурные воды Мексиканского залива, простиравшегося дальше, затянуты туманом, суда не смогут войти в порт Мобила. А это значит, что Эм Элликот не вернется сегодня из Нового Орлеана.

Хелен поставила кружку на перила веранды, вытащила из кармана голубого халатика последнее короткое послание Эммы и перечитала.

«Дорогая Хелен!

Мне здесь так надоело, что я решила вернуться домой. Мой пароход прибывает в Мобил во вторник, 1 июня, в 9 утра. Если Куп меня не встретит, я застрелюсь. Или пристрелю его при первой же возможности. Надеюсь в полдень добраться до твоей фермы. Если, конечно, Куп не соскучился настолько, что готов жениться на мне, едва я сойду на берег!

Твоя Эм».

Хелен сложила записку, убрала в карман и снова устремила взгляд на залив. Такой густой туман может продержаться все утро. Эм появится на ферме не раньше чем во второй половине дня, а то и завтра. Почему бы не заняться стиркой?

Хелен уже собралась вернуться в дом, когда услышала какой-то звук.

Она повернула голову и прислушалась. Разглядеть что-либо в тумане не представлялось возможным, но в утренней тишине отчетливо раздавался стук копыт о землю. Хелен недоверчиво покачала головой.

Нортвей!

Она невольно вздрогнула.

Похоже, янки не придумал ничего лучше, чем гонять своего жеребца, несмотря на туман, такой плотный, что почти ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Какое безрассудство! Самая безумная и бесшабашная выходка, какую только можно себе представить. И очень опасная.

Сердце Хелен тревожно забилось. Во рту пересохло. Но она сказала себе, что беспокоится за жеребца, но никак не за всадника. Он ничего для нее не значит. Ей нет дела до того, что случится с безответственным янки. Пусть сломает себе шею, если ему этого хочется!