Июньское солнце садилось за заливом. Раскачиваясь в своем любимом кресле-качалке с плетеным сиденьем, Хелен наблюдала за мальчиком, ловившим светлячков на переднем дворе. Каждые пять минут она вставала, обходила дом и вглядывалась в обсаженную деревьями аллею. Затем, вздохнув, возвращалась назад.

Наконец она услышала отдаленный стук копыт. Чарли тоже его услышал.

– Капитан возвращается! – крикнул он, поставил на землю банку со светлячками, велел Доминику сторожить ее и стремглав понесся за дом.

Хелен последовала за ним с лихорадочно бьющимся сердцем.

Из подъездной аллеи показался Курт Нортвей. Последние лучи заходящего солнца золотили его черные волосы. Он улыбался.

Рейдер выиграл.

Хелен стало дурно.

Курт натянул поводья и спешился. В правой руке он держал новенький саквояж. Хелен схватилась рукой за горло.

Едва заметно кивнув Хелен, Курт улыбнулся сыну.

– Ты собрал свои вещи?

Чарли энергично закивал.

– Хелен помогла мне.

– Отлично, – сказал Курт. Поставив саквояж на землю, он обратился к Чарли: – Я привез тебе подарок.

Мальчик шагнул вперед.

– Подарок? Какой?

Курт вытащил из потертых седельных сумок небольшую коробку и вручил сыну. Чарли нетерпеливо сорвал крышку, заглянул внутрь и радостно вскрикнул при виде ярко раскрашенных игрушечных солдатиков. Затем повернулся к Хелен и продемонстрировал ей свое сокровище. Хелен изобразила восторг.

Чарли снова повернулся к отцу, его глаза сияли от счастья.

– Спасибо, капитан.

С прижатой к груди коробкой он выглядел таким трогательным, что Курт едва сдержался, чтобы не обнять его, подхватив на руки.

– Пожалуйста, – сказал он.

– Можно, я высыплю их на кровать?

– Конечно. Захвати с собой саквояж.

– Хорошо, капитан. – Он потянулся к саквояжу, но Курт остановил его.

Он поднял саквояж и, повернувшись к Рейдеру, приказал ему взять саквояж и следовать за мальчиком к амбару. Чарли рассмеялся, когда огромный жеребец, издав короткое ржание и тряхнув головой, крепко сжал в зубах ручку саквояжа, протянутого ему Куртом. С саквояжем в зубах могучее животное послушно двинулось следом за счастливо улыбающимся малышом, который гордо нес под мышкой коробку с оловянными солдатиками.

Хелен и Курт остались одни.

– Вы ни о чем не хотите меня спросить?

– Все и так ясно, – уныло отозвалась она. – Вы победили. Поздравляю.

Его красивое лицо расплылось в широкой ухмылке.

– Рейдер обошел своего ближайшего соперника – черного жеребца Найлза Ловлесса – на десять корпусов. Выиграл и даже не вспотел.

Хелен попыталась улыбнуться, но без особого успеха.

– Я очень рада, – произнесла она уныло.

– Судя по вашему тону, этого не скажешь.

– Извините. – Она тяжело вздохнула и посмотрела на него в упор. – Так когда же… вы уезжаете?

– А вы хотите, чтобы я уехал?

Опустив голову, Хелен подтолкнула носком башмака небольшой камень.

– Рейдер выиграл скачки. Теперь у вас достаточно денег, чтобы вернуться в Мэриленд.

– Вообще-то нет, – возразил Курт с улыбкой.

Хелен резко вскинула голову.

– Вам недостаточно сотни долларов, чтобы добраться до Мэриленда? Многие семьи живут целый год на меньшую сумму.

– У меня нет сотни долларов.

– Нет? Вы потратили деньги?

– Да, мэм.

– Все?

– Почти. – Он скрестил руки на груди, ожидая дальнейших вопросов, но Хелен молчала, не сводя с него ошарашенного взгляда. – Вы не хотите узнать, на что я их потратил?

– Нет. Это меня не касается.

– На упряжку тягловых лошадей взамен старины Дьюка. Я приобрел пару крепких серых лошадок за семьдесят долларов. Их доставят завтра утром.

Хелен изумленно приоткрыла рот. Уж не ослышалась ли она?

– Но… я думала… Вы купили саквояж, велели Чарли собрать…

– …его поношенную одежонку, – закончил за нее Курт. – Чтобы мы могли ее сжечь. Я купил Чарли новую одежду на оставшиеся деньги. – Он тепло рассмеялся. – Так что завтра к полудню я буду снова пахать ваши поля.

Хелен лишилась дара речи.

Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Курт остается! Он потратил выигранные деньги на тягловых лошадей, чтобы помочь ей сохранить ферму. Он мог взять Чарли и гордо удалиться, но не стал этого делать. Сердце гулко билось у нее в груди. Ей хотелось броситься ему на шею и крепко обнять.

– Даже не знаю, что сказать, – произнесла она наконец. – Я думала… что… после моей глупой угрозы…

– Я знал, что это несерьезно. Вы не собирались выставлять меня с фермы, а я не собирался уезжать. – Курт улыбнулся. – Надеюсь, вы понимаете, почему я никогда не допущу, чтобы Рейдер тащил плуг?

Хелен кивнула:

– Да. Я так благодарна вам. – Боясь сказать что-нибудь лишнее от избытка чувств, она лишь произнесла: – Вы, наверное, устали. Спокойной ночи. – И повернулась, собираясь уйти.

– Погодите. – Курт поймал ее за локоть и, сунув руку в нагрудный карман, извлек небольшую коробочку. – Я купил вам маленький подарок.

Глаза Хелен округлились.

– Мне?

– Так, ничего особенного, – сказал Курт извиняющимся тоном.

Хелен нетерпеливо открыла коробочку и вытащила изящную перламутровую заколку.

– Это для волос, – сообщил он. – Я заметил такую же у вашей подруги Эммы вчера и подумал, что вам, возможно, тоже понравится. – Он пожал плечами. – Можете ее не носить, если не хотите, просто…

Хелен сунула коробочку ему в руки, вдела заколку в волосы и защелкнула.

– Она очень красивая. Спасибо, капитан.

Хелен выглядела такой очаровательной, стоя в ранних сумерках с новой заколкой в золотистых волосах, что Курт едва удержался, чтобы не заключить ее в объятия.

Он улыбнулся:

– Пожалуйста, миссис Кортни.

В понедельник утром Найлз Ловлесс пребывал в отвратительном настроении.

Он сидел за массивным письменным столом в своей конторе на Мэйн-стрит. В просторной комнате было полутемно. Найлз не поднял жалюзи и не отпер входную дверь. Он не желал никого видеть. Голова раскалывалась от боли.

Его лучший скакун проиграл на воскресных скачках. И кому? Презренному янки!

После этого он немедленно отбыл домой, прихватив с собой Пэтси. Под предлогом, что у него дела в конторе, Найлз высадил Пэтси возле дома и направился прямиком к Ясмин Парнелл, однако не застал ее дома. Он вошел, налил себе виски и поднялся наверх.

Найлз был пьян и зол, когда Ясмин наконец явилась домой в семь часов вечера. И еще больше разозлился, когда она отвергла его любовные притязания, заявив, что хочет отдохнуть и переодеться, прежде чем идти на танцы на ярмарке, и, словно капризного ребенка, отослала его домой, к жене. Дома Пэтси, не стесняясь в выражениях, отчитала его за опоздание к обеду и исходивший от него запах спиртного, после чего, обиженно надувшись, взбежала вверх по лестнице и заперлась в его собственной спальне.

В итоге, вместо того чтобы праздновать победу в кругу восхищенных доброжелателей, Найлз провел субботнюю ночь в полном одиночестве, заливая горечь поражения спиртным.

И точно так же почти все воскресенье.

Выругавшись, Найлз откинулся в кресле и прижал пальцы к пульсирующим вискам. Закрыв глаза, он проклинал всех и все. Затем открыл глаза и устало вздохнул, размышляя о том, не принять ли ему хорошую порцию виски, несмотря на столь ранний час.

Машинально сунув руку в кармашек жилета, Найлз снова выругался, не обнаружив там часов. В ярости он круто повернул вращающееся кресло, поднялся и направился к заднему выходу, бесшумно ступая по толстому ковру.

У двери он помедлил, чтобы вернуть себе самообладание.

И когда открыл дверь в переулок, где его терпеливо поджидали трое мужчин, выглядел совершенно спокойным. Улыбнувшись, он кивнул им, и троица испустила дружный вздох облегчения.

– Зайдите на минутку, ребята, – сказал он и скрылся в конторе.