Они с Сотой даже возобновили общение, и знаю, что это сделало их обоих счастливыми.

— У твоего отца всё хорошо, Кензо, — с улыбкой говорит Тейт.

Хидэо, как и Сота, тоже боролся с раком лёгких из-за того, что всю жизнь был японским гангстером старой закалки, который курил сигареты Lucky Strike. Сейчас он идёт на поправку. Но затянувшиеся проблемы со здоровьем отчасти объясняют, почему Тейт присматривает за ним в течение дня, имея собственную квартиру прямо над ним.

Хидэо также превратил Тейта в монстра в сёги, японской версии шахмат.

Из гостиной доносятся голоса, пока я иду за Тейтом по коридору. Прежде чем я успеваю спросить, он поворачивается ко мне.

— О, твоя сестра пришла около часа назад. С тех пор они не переставали смеяться.

Я улыбаюсь.

Найти новую семью может быть интересно. Это зависит от человека. Мне понравилось знакомиться с отцом и сводной сестрой, но я знаю, что Такеши и Хана чувствуют себя немного по-другому. Мы не виним наших родителей. Но им было трудно перейти от первых встреч и любезностей к чему-то большему с Хидэо или Фуми.

Что есть, то есть. Возможно, мне было легче привлечь в свою жизнь сводную сестру и отца, потому что пару лет мы были вдвоем с мамой. Когда родились Так и Хана, они сразу же приняли нас обоих, плюс, конечно, друг друга, ведь они близнецы. Кто знает.

— Эй! — Фуми сияет, вскакивает с дивана и подбегает ко мне, чтобы крепко обнять.

Ей пришлось нелегко. За ней гонятся якудза. Она потеряла мать. Пришлось взять новое имя и личность и пересечь весь мир, чтобы начать всё с чистого листа.

И всё же… Ничто из этого не сломило её. Ничто из этого не согнало улыбку с её лица. И я люблю Фуми за это.

— Мадам первая леди, — я кланяюсь почти так же комично низко, как Тейт. — Не ожидал, что окажусь в компании американской политической аристократии.

— О, пожалуйста, отвали, — фыркает она, закатывая глаза.

Я улыбаюсь и еще раз обнимаю ее, прежде чем подойти к отцу.

— Привет, пап, — улыбаюсь я, когда мы обнимаемся.

Первые несколько месяцев, когда мы только познакомились, я звал его Хидео. Теперь мне кажется странным называть его как-то иначе, чем папой.

— Слышала, вы, ребята, тут совсем с ума посходили.

Фуми смеется.

— Да, совершенно сумасшедшие. Мы сейчас устроим бомбёжку сакэ.

Хидэо усмехается, слегка хрипя.

— Если только ты не хочешь отнести меня в постель и уложить в неё, то нет.

Похоже, Фуми принесла еду на вынос из любимого вьетнамского ресторана моего отца. Но когда они предлагают мне немного ча гио, я качаю головой.

— Нет, спасибо.

— Как хочешь. — Фуми пожимает плечами и откусывает большой кусок жареного спринг-ролла. — Как твой второй отец?

Хидэо издаёт ещё один хриплый смешок, а я качаю головой.

— Сота в порядке, спасибо.

— А его лечение?

Я тепло улыбаюсь.

— Они возлагают большие надежды на этот новый курс химиотерапии.

— Хорошо, я рада, — кивает Фуми.

— Если смогу справиться с этим чёртовым ядом, — хихикает Хидэо, — то Сота будет танцевать по комнате. Он всегда был лучшим в том, чтобы принимать удары на себя и снова подниматься на ноги. — Отец похлопывает меня по руке. — Он крепкий сукин сын.

Он понимает, что его лучший друг с родины фактически взял на себя роль суррогатного отца в его отсутствие. И я думаю, что это делает его счастливым.

Но на этом наш разговор о Соте и моей жизни с якудза заканчивается. Папа предпочитает вообще не говорить об этом мире, учитывая, чего это ему стоило. Фуми такая же.

Так что, в некотором смысле, у меня сейчас две жизни: одна — якудза, о которой я рассказываю Мэлу, Так, Хане и Соте. И другая, которую разделяю с Хидео и Фуми.

Иногда мне нравится вести двойную жизнь. Но это также утомляет.

— Как там Габриэль?

— О, ты знаешь… — Фуми вздыхает. — Куча свободного времени, чтобы проводить его со мной. Ни забот, ни хлопот. Небольшая нагрузка.

Я ухмыляюсь.

— Так тяжело, да?

— О боже, это бесконечно. А я-то думала, что управляющие партнёры работают сверхурочно.

Кто-то может подумать, что для такого человека, как я, иметь в качестве зятя чёртова губернатора Нью-Йорка — это быть «в плюсе». И я бы солгал, если сказал, что эта мысль не приходила мне в голову.

Но ничего забавного никогда не произойдёт, и я не собираюсь настаивать на этом. Имею в виду, было бы неплохо иметь «особые отношения» с губернатором США. Но я также знаком с Габриэлем, и этому не бывать.

В этом человеке определённо есть тьма. Не такая, которая причинила бы вред моей сестре. Такая, которая убила бы ради неё. Также очевидно, что эта тьма не распространяется на коррупцию.

— Да, кстати, — бормочет Фуми с набитым ртом. — Не знаю, упоминала ли она об этом, но на днях мы с Ханой выпили по стаканчику.

— Она этого не говорила, но это фантастика, — ухмыляюсь я.

— Она классная, мне очень нравится, — пожимает плечами Фуми. — Отличный стиль. Что у тебя новенького? Спрашивает сестра за очередной порцией говяжьего супа с лапшой.

— О… — Я выдыхаю. — Ничего особенного.

Просто женюсь на лживой маленькой сучке, которая наносит удары в спину, чтобы остановить войну с Братвой.

— Правда, — невозмутимо произносит Фуми с кривой усмешкой.

Блядь. Я должен помнить, что эта женщина — один из лучших юристов в городе. Она чует дерьмо за милю.

— Расскажу тебе позже.

— Так будет лучше.

Мы болтаем ещё минут двадцать или около того, прежде чем Фуми объявляет, что ей нужно бежать, чтобы провести полчаса с мужем, прежде чем его заберут на очередное губернаторское мероприятие.

Я провожаю её до ожидающей машины, обнимаю, а затем возвращаюсь наверх к отцу. Когда мы остаёмся одни, он холодно смотрит на меня взглядом человека, который всю жизнь читал между строк.

— Ты хочешь поговорить о том, что на самом деле хотел обсудить, прежде чем понял, что Фуми здесь?

Я усмехаюсь.

— Ты можешь забрать этого человека из Якудзы…

Хидэо криво улыбается.

— Мои дни, когда я пил сакэ, прошли. Но если ты хочешь налить два бокала того скотча у окна, то присоединюсь к тебе.

Я наливаю нам по два бокала восемнадцатилетнего «Ямадзаки» и возвращаюсь к отцу, сажусь напротив него и чокаюсь с ним.

— Канпай, — бормочет он, делая глоток. — Что у тебя на уме, Кензо?

Я убираю свою угрозу.

— Хотел спросить тебя о браке.

Он усмехается, а затем замирает.

— Ты серьезно?

Я киваю.

— Ты с кем-то познакомился?

Я выдыхаю.

— В некотором смысле.

Есть определенные вещи, которые приходят на ум, когда думаю об Аннике. Такие вещи, как месть и возмездие. Такие вещи, как наказание.

Такие вещи, как трахать ее жестко и безжалостно. Принадлежать ей. Доминировать над ней и подчинять её. Брать её всеми способами, которыми мужчина может взять женщину.

Ни разу — никогда — я не представлял, что женюсь на этой чёртовой женщине.

Честно говоря, никогда не думал и не желал этого ни с кем другим. Тьма во мне не допускает ничего нормального в моих чёрных венах.

— Я не знал…

— Я тоже, — горько ворчу я, потягивая свой напиток.

Мой отец глубокомысленно кивает.

— А-а-а.

Вот так-то.

Да, он знает, что это такое.

— Так и есть, — ворчу в ответ. — Но мой вопрос, — продолжаю я, — не о браках мафиози по контракту. Речь идет о браке как таковом. — Думаю, как бы подойти к этому деликатнее. — Когда ты встретил Беллу…

— Я просто знал.

Он произносит это без малейших колебаний. Затем быстро хмурится.

— Не хотел проявить неуважение к твоей матери. Я очень заботился об Астрид.

Я тихо улыбаюсь.

— Знаю.

— Если бы она рассказала мне о тебе, когда во второй раз приехала в Японию… — Он качает головой. — Думаю, все могло бы сложиться по-другому. Но я знал, что она никогда не была моей. Знал, что она скрывала какую-то часть себя. И, думаю, я сделал то же самое в ответ.