Поначалу, лишь одна старуха в Выродовке носила маску. С ее помощью она отгородилась от окружающего ужаса. Когда в соседних деревнях начался Мрачный мор, она ходила полная уверенности, что ее это не коснется. Мрак не узнает ее. У нее появились подражатели. А раньше ведь ее считали дурой. Вскоре все жители деревни надели такие маски. Белые маски надежды.

Надеясь на лучшее, люди готовы поверить во что угодно, если это им теоретически может помочь. В моменты отчаяния, бред для них перестает быть бредом. Витязь смотрел на односельчан с недоумеванием, а они на него поглядывали с опаской. Ограничиваясь приветствующими жестами, находясь на расстоянии. У него было много вопросов но главным был всего один.

— Где моя дочь? Где Малуша? Хочу ее поскорее увидеть.

В ответ была тишина. Деревенские тихонько зашушукались между собой. Это напрягло Ивана. Похлопывание по плечу стало предвестником плохих новостей. Трагедия постучалась к нему в дом.

— Сначала у нее стали трястись руки, затем голова. Через пару дней ей стало тяжело ходить, все из-за тряски, — рассказывал Казимир, который со своей супругой присматривал за дочерью Ивана.

Представив свою дочь в таком состоянии, витязю стало не по себе, а Казимир продолжал:

— Вскоре, она вовсе слегла. Она бредила, у нее был сильный жар. Затем у нее покраснели глаза. Мы ни чем не могли ей помочь.

— Как вы с ней поступили? — дрожащим голосом спросил Иван.

— Когда она совсем впала в безумие и стала нападать на нас, мы связали ее… — Казимир осекся, ему было тяжело рассказывать такое отцу. Он подобрал аккуратные слова: — Мы о ней позаботились. Думаю, ты понимаешь.

Иван не хотел слышать подробности и поэтому расспрашивать не стал. Он тихо заплакал. Его одолели характерные для этого состояния мысли, что не был он хорошим отцом (что правда), что недолюбил дочь и недосказал ей важного. В этот момент отчаяния, он сожалел о потраченном вне дома времени, которое, как он сейчас понимал, было драгоценным.

Скорбящий отец вытер слезы и глубоко вздохнул.

— Вы ее похоронили после того, как…? — спросил Иван.

— Да. Сколотили гробик и погребли.

— Отведи меня.

Казимир отвел Ивана за частокол, к ветряной мельнице, которая находилась на холме, в нескольких минутах ходьбы от деревни. Там, за мельницей, была свежая могилка, не большой холмик. Он упал на колени перед могилой дочки и вновь заплакал.

— Ну привет, Малуша, — обратился Иван к своей дочери. Он говорил тихо, из-за душивших его слез, заикаясь и всхлипывая. В основном, прося прощение за все, что только можно.

Стоящий в сторонке, Казимир не мог разобрать его слов, да ему и не интересно это было, он все время озирался по сторонам. Он опасался находиться вне деревни. Ему хотелось бы поторопить Ивана, но как он мог, он же не бесчувственный кретин. Бедолага потерял дочку. Грустный же момент, сука.

Витязь замолчал и перестал плакать и Казимир подумал, что тот отвел душу и скоро они вернуться в деревню, но Иван вновь зарыдал и запричитал. Тихомир хотел отправиться уже домой. Но не оставлять же Ивана тут одного.

— Полно тебе слезы лить, — обратился он наконец к страдающему отцу. — Ее это не вернет. А от твоего плача и ей не спокойно будет на том свете.

Это подействовало. Иван утер слезы и встал с колен.

Казимир с его супругой позвали Ивана к себе в избу на ужин. Это был дружелюбный и уместный жест. Его дочка им была как родная, да и сам он им не чужой. Угощать им особо нечем, с каждым годом урожай все более скудный, последнее время они едят постную похлебку. Иван, разумеется принял предложение, не забыв спросить у Казимира, осталась ли у него в запасах медовуха (Казимир был известен в Выродовке своей медовухой). Осталась.

Наблюдая, как хозяева расставляют посуду и рассаживаются по местам, Иван подумал:

«Они и за столом маски не снимут?»

Не сняли.

Иван больше пил, чем ел. Он смотрел, как хозяева пытались запихнуть ложки себе в рот, не снимая своих масок. Они отодвигали их немного в сторону или приподнимали, запрокидывали головы назад, пытаясь пропихнуть ложку в рот. Похлебка проливалась из ложек, размазывалась по подбородку, капала вниз и пачкала одежду. Они выглядели как балующиеся с едой полоумные дети. Эта глупая и абсурдная картина вывела Ивана из себя.

— Вы понимаете, как тупо смотритесь? Это, блядь, смешно! — вспылил он.

Витязь выпил залпом стакан крепкой медовухи и выскочил изо стола, уронив свой стул.

Сидящие за столом переглянулись. Да, возможно, со стороны, это выглядит нелепо и смешно, но вот что точно не смешно, так это подвергнуться Мраку.

Выйдя из избы, Иван снова отправился к мельнице. Придя на место, он лег на землю у могилы дочки. Будучи под хмелем, он лежал, глядя на звездное небо, погруженный в свои мысли. Одна из которых была успокаивающей, что и он, рано или поздно, окажется под землей. Ему захотелось спать. Он положил голову на холмик из свежей земли. Земля была теплая. Ему она даже показалась мягкой и уютной.

— Спокойного тебе сна, — прошептал он.

Иван уже начал проваливаться в сон, как услышал звук. Он не сразу понял что это наяву, что он еще не спит. Звук шел из-под земли. Шорох. Мычание. Слова. Когда до него дошло что он слышит, он в момент протрезвел.

— Какого хуя!? — витязь подпрыгнул и побежал к Казимиру.

— Что вы с ней сделали отвечай?! — кричал Иван на Казимира. Когда он ворвался к ним в избу, те уже собирались отойти ко сну. Спать они собирались в масках.

— Похоронили. Я же показал, ты же видел могилу.

— Блядь, как именно?! Что сделали с телом?! Вы сожгли ее?!

— Нет.

Иван ударился головой деревянную стену. Значит, она неупокоенная. Уже не жива, но еще и не мертва. Находится в пограничном состоянии. И будет находится в нем очень долго. Мрачные не умирают, как обычные смертные. Пока не истлеют полностью, до костей, не будет им покоя. Огонь — единственное средство избавить Мрачных от такой участи.

— Она лежала связанная, во избежание не приятных ситуаций. Для нашей и ее безопасности. Мы ждали тебя. Надеялись, что когда ты появишься, то скажешь, как поступать. Через несколько дней она затихла и перестала шевелиться. Мы подумали, что все — отмучилась, — рассказал Тихомир.

— Мрачных нужно сжигать! — стал объяснять Иван. — Я сам видел, как отрубленная голова продолжала моргать, а обезглавленное тело шевелиться. Видел, как отрубленные руки ползали. Они не умирают, хоть изруби их на мелкие куски. Даже так продолжают существовать и страдать. Только сожжение принесет покой этим бедолагам.

— Мы этого не знали. Те, кем одолевал Мрак, уходили из деревни. Мы их выгоняли и дело с концом. И что же теперь делать?

Пришлось эксгумировать Малушу. Иван на пару с Казимиром выкопали гроб (закопан он был не глубоко) и вскрыли его. Зрелище не для слабонервных и уж тем более не для родителей. Его маленькая дочь, превратившаяся в человекоподобного монстра, связанная по рукам и ногам, извивалась всем телом, пытаясь разорвать веревки. Красные глаза, не моргая смотрели на них, а губы шевелились.

— Па… па, — тихо проговорила она. — Папа.

У Ивана подкосились ноги и он едва не упал. Не такой он ожидал увидеть свою дочь, свою кровинку, после долгой разлуки. Он стиснул зубы и собрал всю свою волю в кулак, чтобы сохранить самообладание. Кто, если не он, должен избавить дочь от страданий.

Для большого костра нужно много древесины. Разломали упавшее крыло мельницы. Иван принялся крошить его, найденным в мельнице топором. Тихомир ему помогал, стараясь сделать все быстро. В самой мельнице тоже было много деревянного хлама. Получилась целая гора древесины. Они водрузили на эту гору не большой гробик, в котором лежала Мрачная Малуша.

Вспыхнул избавляющий огонь. Дерево разгоралось быстро. Веревки, сдерживающие Мрачную быстро сгорели и она освободилась. Разломала, разваливающийся от огня, гробик. Стала дергаться и махать руками, раскидывая горящие деревяшки.