Он сделал движение, будто собирался развернуться и уйти.
Граф вынужден был согласиться, хотя и с явным неудовольствием. Он хотел последовать за нами, но комиссар велел ему оставаться внизу. Графу пришлось проглотить и это.
Мы поднимались, переглядываясь. Было очевидно, что никто из нас не рад, но что оставалось делать? Я надеялась, Персиваль или Сэм что-то придумают. Они, видимо, рассчитывали на меня, но никого из нас так и не осенило.
Мистер Твайн вошёл в комнату последним, запер дверь, и показное благодушие тут же с него слетело.
— Я получил ваши письма, — сказал он голосом, не предвещающим добра. — Кто сочинил вот это?
Он потряс перед нашими лицами мятой бумагой, где красовался его портрет с подписью: «Весь гномий квартал ему навалял». Мы изобразили такое удивление, будто видели этот рисунок впервые. Комиссар отчего-то не поверил.
— Вы не можете без глупостей, верно? — сурово спросил он. — Разве вы не понимаете, что в прошлый раз только чудом вышли сухими из воды? Вам кажется, вы умны, ловки…
— Ага, — храбро вставил Сэм.
— …и вам всё по плечу? Это не так. Где настоящие письма?
— Ничегошеньки мы не скажем, — ответил Сэм.
Я лихорадочно думала, нельзя ли нам как-нибудь выторговать свободу. Положим, письма нам вовсе и не нужны. Если комиссар выведет нас наружу…
— Мне ничего не мешает открыть графу, что на вас нет иллюзии, — сказал мистер Твайн. — Молодым наглецам вроде вас бывает полезно осознать, что у любых действий есть последствия, не то вы так и будете совершать безрассудства в надежде на то, что каким-нибудь чудом вам повезёт. Но чудеса случаются редко, и рассчитывать на них крайне глупо.
Заложив руки за спину, он прошёл к окну и, глядя на мокрую улицу, докончил скучающим тоном:
— Предлагаю сделку: я превращаю вас в трёх благовоспитанных мисс, которых рассчитывает увидеть граф, а вы отдаёте мне все бумаги, украденные у него.
Это было очень, очень плохо! Вот-вот он мог поглядеть вниз и задаться вопросом, что же там делают наши сумки. Догадаться, что мы собирались бежать, было пустячным делом, и, конечно, мистер Твайн сообразил бы, где искать письма…
Мы с Сэмом и Персивалем обменялись быстрыми тревожными взглядами. Сэм неуверенно покачал головой, а Персиваль состроил гримасу. Решать, очевидно, они предоставили мне.
— Мы согласны, — торопливо сказала я. — Превращайте нас, и мы всё отдадим.
Комиссар не спеша развернулся.
— А может, выведете нас? — сделал попытку Персиваль. — Нам тут оставаться больше ни к чему.
— Мне некогда с вами возиться, — отрезал комиссар. — У вас, очевидно, был какой-то блестящий план. Отчего бы вам теперь не следовать ему?
Нам оставалось лишь согласиться. Выторговать лучшие условия мы не могли.
Мистер Твайн вынул из внутреннего кармана портсигар. Вместо папирос на чёрном бархате лежали стеклянные трубочки, наполненные серой пылью — одни тонкие, почти как вязальные спицы, другие потолще. Чуть помедлив, мистер Твайн выбрал одну и сказал:
— Двух дней, полагаю, будет достаточно.
С этими словами он снял колпачки, плотно сидевшие на концах трубочки, и дунул мне в лицо. Я невольно зажмурилась и спросила:
— А заклинание? А образец для иллюзии? Вы хоть сделали то, что нужно?
— Я помню, как должна выглядеть мисс Харден, и умею читать заклинания про себя, — с лёгким оттенком самодовольства сказал комиссар. — Юноши, за кого вы себя выдали?
— Хильди, — мрачно ответил Сэм. — Хильди Сторм. Ну, вы её видали в сырной лавке.
Звяканье трубочек, дуновение, взлетевшая в воздух серебристая пыль — и вот перед нами Хильди с косами, уложенными вокруг головы, и с крепкой, совсем не девической фигурой. Довольно карикатурная Хильди, если приглядеться: нос крупнее, чем нужно, а глаза меньше, и брови остались густые, Сэмовы… Ох, надеюсь, я-то сама выгляжу как надо! Вдруг комиссар так же небрежно обошёлся и со мной?
Персиваль издал хрюкающий звук. Поддельная Хильди помрачнела и ткнула его кулаком в бок.
— А вы?.. — обратился комиссар к Персивалю.
— Кэтрин Дэкстерфолл, — ответил тот, всё ещё веселясь. — Могу набросать портрет.
— Граф её видел хоть раз? — уточнил мистер Твайн. — Знает в лицо?
Персиваль только и успел пожать плечами. Комиссар стянул с него очки, дунул — и перед нами возникла малосимпатичная версия Шарлотты со сросшимися бровями, очень кривым носом и жидкими волосами, стянутыми в пучок. Теперь уже хрюкнул Сэм.
— Что? — с подозрением спросил Персиваль. — Что? Сара, дай зеркало!
— Извини, оно под окном, — сказала я. — Мистер Твайн, ещё нам необходимы искорки, чтобы постоять у алтаря. У Сэма и Персиваля нет магии.
Комиссар закатил глаза. Он уже прятал портсигар и, судя по всему, рассчитывал забрать письма и уйти. Он взял Сэма за руку, повернул её ладонью вверх, коснулся пальцами и задумался.
— Arde? — задумчиво пробормотал он. — Нет, нет, это настоящий огонь. Не годится. Свет, как чаруется свет? Я так давно это не применял…
— Может, просто поможете нам выйти? — ещё раз попытался Персиваль.
— Luce! — торжествуя, воскликнул мистер Твайн, и на ладони Сэма возник зелёный огонёк. — У тебя двадцать минут. Чтобы спрятать, просто сожми кулак.
Сэм, разумеется, тут же принялся махать рукой, чтобы проверить, крепко ли держится огонёк. С восторгом на лице он чертил восьмёрки и круги, так что у меня даже в глазах зарябило. Персиваль глядел на это с завистью и, едва заполучив светляка, тоже взялся что-то выписывать в воздухе.
— У вас только двадцать минут, — напомнил комиссар. — Теперь давайте сюда бумаги.
— Вы хоть скажете мистеру Хардену, что это мы добыли чертежи? — спросила я. — Или припишете всю славу себе?
— Да, и ежели вы направляетесь к нему, отчего бы и нас не прихватить? — поинтересовался Сэм.
— Вы вообще бросите за решётку эту свою актрису? — с подозрением спросил Персиваль.
— Это не ваше дело, — холодно сказал мистер Твайн и, заметив, что мы хотим возразить, вскинул ладонь в упреждающем жесте и повторил твёрже и громче: — Не ваше. И от того, что вы влезли, куда вас лезть не просили, оно вашим не стало. Переждите здесь ещё день, не совершая глупостей, и я найду способ вас забрать. Это ясно? Теперь бумаги.
— У нас их нет, — дерзко заявил Персиваль.
Комиссар сделал всего одно движение пальцем, будто начертил в воздухе спираль, и Персиваль застыл, вскинув голову и поднявшись на носки. Лицо его стало испуганным. Похоже, он не мог ни двинуться, ни заговорить.
— Думаешь, ты можешь играть со мной, мальчишка? — негромко спросил комиссар, не опуская пальца, будто держал Персиваля на невидимом крючке. — Сейчас я отменю сделку, сниму иллюзию, сообщу графу правду, и выкручивайтесь как хотите.
Персиваль только хлопал глазами. Мне показалось, он и дышать не может, и я торопливо воскликнула:
— Бумаги в сумке под окном. Отпустите его!
Мистер Твайн кинул быстрый взгляд через плечо.
— Я не вижу здесь никакой сумки, — раздражённо сказал он и шевельнул пальцем, заставив Персиваля дёрнуться. — Если вы…
— С той стороны окна! Мы бросили сумки вниз, — поспешила я добавить, заметив, что Сэм сжал кулаки и вот-вот ринется в атаку.
Мистер Твайн попятился на шаг и выглянул в окно. Потом наконец опустил руку, и Персиваль едва не упал и шумно вдохнул, схватившись за горло. Он выглядел до того несчастным, что Сэм не утерпел, подскочил к комиссару, как бойцовый петушок, и воскликнул, тряся кулаком:
— Ещё так сделаешь!..
Мистер Твайн пожал плечами и ответил скучающим тоном:
— Ещё так сделаю, и что? Вы даже не додумались рассеять моё внимание, а ведь это первое, к чему следует прибегнуть, когда кто-то читает заклинание. Отвлечь любым образом. Заставить потерять концентрацию. Как я и сказал, вы дерзкие, глупые дети. Кажется, вам всё по плечу, но в этом и кроется опасность. Влезете прямиком в осиное гнездо, и случится так, что вас не пожалеют и никто не придёт на помощь. Запомните, как вы действуете в момент опасности: замираете, как перепуганные мыши перед змеёй, и с вами можно делать что угодно.
